— Да ладно, не ссы, — хмыкнул Дэн. — Никто не хватится. Мы ж всего на часик.
— Ты ж вроде говорил — на два? — прищурился я.
— Можно и на два, — засмеялся он. — Ладно, полетели, служивый! А то сливки прокиснут.
Солнце светило, деревья шелестели, в отчаянно синем небе висели легкомысленные облака. Мы сидели на тёплой траве, и Дэн, сосредоточенно нахмурившись, лил сливки тонкой струйкой внутрь пакета с кровью. Это выглядело почти что ювелирной работой, так как носик пакета был очень узкий, и чтобы влить туда что-либо, не расплескав мимо, требовалось иметь твёрдую руку. Таковой Дэн обладал — пока что. Влив в один пакет половину сливок, он взболтал смесь до однородного розового цвета и протянул мне. Сделав такую же смесь для себя, он понюхал носик пакета.
— Да вроде ничего так пахнет, — одобрительно отметил он. — Ну, за что выпьем? А, знаю. За то, чтобы этот кавардак поскорее кончился!
Розовая смесь в пакете оказалась весьма недурной на вкус. Мы выпили половину, но что-то пока не ощущали ничего особенного.
— Что-то не вставляет, — озабоченно сказал Дэн. — Туфта наверно, эти твои сливки!..
— А может, у нас к ним нет чувствительности? — задумчиво предположил я. — Ну, там, особенность организма какая-нибудь.
— Ты ж у нас специалист-то, — хмыкнул Дэн. — Вот и думай, в чём причина.
— А может, концентрация не та, — продолжал я размышлять. — Может, сливок мало. Там, откуда ты их брал, только один пакетик был?
— Нет, несколько, — уныло ответил Дэн. — Эх, если б я знал, больше бы захватил!.. Тьфу ты, едрён батон! — Отпив ещё примерно половину от того, что у него оставалось в пакете, Дэн разлёгся на траве и изрёк: — Сколько сливок не бери — всё равно два раза бегать…
— Ну ладно, не расстраивайся, — сказал я. — Хоть на солнышке полежим.
— А какой кайф просто так-то загорать? — возразил он. — Ё-моё, ну надо же было так лохануться!
Я тоже выпил ещё немного коктейля и прилёг. А что? И так вполне недурно. Трава тёплая, солнце яркое, небо голубое… Птички поют. Чего ещё душе надо? Обязательно, что ли, напиваться? Прижмурив глаза, я чувствовал лицом солнечное тепло и видел красный свет сквозь закрытые веки. Благодать…
Постепенно земля начала плыть подо мной, а по телу растеклось тепло и блаженная расслабленность. На душе стало так светло и хорошо, что хотелось смеяться.
— Слушай, похоже, зря мы сливки хаяли, — послышался голос Дэна. — Кажись, что-то началось…
— Что у тебя началось? — фыркнул я. — Критические дни?
Он хрюкнул, и этот звук рассмешил меня. Вместо смеха у меня тоже вышел хрюк. Дэн хрюкнул в ответ, и мы зашлись в неудержимом, удушающем хохоте. Пакет с остатками коктейля колыхался у меня на животе, а потом от неистовых сотрясений брюшной стенки свалился на траву. Я схватил его и высосал до конца.
— Вот это я понимаю, приход… — выдохнул Дэн, перекатываясь со спины на живот. — Хорошие сливочки…
И опять хрюкнул, а я снова задохнулся от смеха. Мир заиграл фантастическими красками, солнце засияло во сто крат ярче, а от тепла травы подо мной я таял, как кусок масла на горячей сковородке. И правда, хорошо…
Мы лежали, балдели, хрюкали. И вдруг, как гром среди ясного неба — голос:
— Та-ак… Вот они, голубчики. Разлеглись тут! Хороши!
Над нами, уперев руки в бока и глядя на нас с глубочайшим осуждением, стояла Злата.
— Блин, как она нас нашла? — пробормотал я, обращаясь к Дэну.
— А фиг их знает, как они всё… находят, — икнул он.
Злата спросила:
— Вы что, пьяные?
На что Дэн ответил торжественно:
— Да ты что, золотце! Какие пьяные? Ты разве не знаешь, что спиртного нам, хищникам, нельзя? (А голос-то, голос! Жуть. С головой себя выдал.)
Злата подобрала с земли пустой пакетик из-под сливок.
— А это что?
— Это? — Дэн замялся на секунду, соображая. — Это… продукт. Молочный. С него не опьянеешь.
— Да ладно тебе заливать-то, — скривилась Злата, бросая пакетик. — Я в курсе про кровь со сливками, так что не надо тут мне… Короче, вставайте оба, и домой!
Она подтолкнула Дэна носком ботинка в бок, и он недовольно заворочался:
— Раскомандовалась тут… Ты мне кто — жена, что ли? Вот когда… будешь женой, тогда и… командуй!
В прищуренных глазах Златы заблестели солнечные искорки:
— Так, интересно! И когда это я буду женой? Мм?
Дэн зажал себе рот и вытаращил глаза, но было поздно: слово не воробей. Я ухохатывался над его физиономией, а он сердито шипел:
— Чё ржёшь? Я попал, реально… Ржёт он! Лучше помоги выпутаться…
Сквозь смех я выдохнул:
— Не… Не, брат, из этого не выпутаешься! Всё…
Дэн сел и с рычанием провёл обеими руками по лицу. Похоже, весь хмель с него слетел. Злата, сложив губки в ехидную улыбочку, ждала.
— Ты, это… Не так поняла, короче, — начал Дэн, спотыкаясь. — Ты меня за язык не хватай! Мало ли, кто что ляпнет… по пьяной лавочке!
— Ню-ню, — покачала головой Злата, всё так же улыбаясь. — Всё ясно с тобой. Болтун ты, а не мужик.
— Чего это я не мужик? — обиделся Дэн, задетый за живое. — Ты это… думай, что говоришь!
— А того, — округлила глаза Злата. — Мужик за слова отвечает, хоть по пьяной лавочке, хоть по трезвой!
— Короче, совет вам да любовь, — подлил я масла в огонь.
— Ты-то хоть заткнись! — рыкнул на меня Дэн.
— Да ну вас! Болтуны вы! А как ответ держать — так сразу в кусты, — обиженно сказала Злата, развернулась и зашагала по полю…
А через несколько секунд грохнул взрыв.
Пару мгновений мы с Дэном сидели, оглушённые, не понимающие — откуда? что? как?..
А потом поняли — снаряд…
Нас как пружиной подбросило.
Злата лежала на земле, вместо ног — кровавые ошмётки, вывернутые из плечевых суставов руки неестественно закинуты за голову…
Дэн, оскалившись в беззвучном крике и подняв к лицу скрюченные пальцы, рухнул на колени.
Я стоял, глядя в забрызганное кровью и закопчённое лицо.
— НИТКАААА!!!
…Солнце над головой, шелест листьев и ветерок на лице. Дэн, сидя на траве, с ошарашенной физиономией ерошил себе волосы, рядом валялись пустые пакеты, а Злата шла по полю прочь от нас.
Это что — привиделось мне?
То есть, взрыва не было?
То есть, он…
— Стоять! — заорал я во всю мощь своего голоса.
Злата вздрогнула и остановилась. Обернувшись, спросила испуганно и чуть обиженно:
— Ты чего?
— Стой, где стоишь! — рявкнул я, вскочил и бросился вдогонку.
Злата смотрела на меня с недоумением.
— Ты чего орёшь на меня?
Вот он, зараза такая. Меньше, чем в полуметре от её ноги. Ещё бы шаг, и… та картинка стала бы явью.
