"А то как-то неуютно и зябко. Снизу в колготки ощутимо поддувает… И к обеду положено переодеваться в приличных домах…"
Вернувшись вскорости в ресторанный зал, Филипп обнаружил накрытый для себя обеденный стол и смену реальных декораций за обзорными окнами асилума.
"Так вот он куда смотрит! Или, быть может, мне предлагает взглянуть… Не мешало бы подкрепиться, чем Бог послал и убежище заблагорассудило. Но потом… Сначала глянем с высоты месторасположения."
Помещение асилума значительно уменьшилось в площади, приобрело цилиндрическую форму. Вернулось привычное бестеневое освещение, позволяющее без помех наблюдать за тем, что явлено внизу за высокими, с полу до потолка до блеска вымытыми просветленными оконными стеклами.
"Ага! Вид с высоты Эйфелевой башни. Эх, Париж… А это Берлин, а там Москва с верхотуры Останкинского похабства. Пекин, Найроби, Нью-Йорк, там у нас что-то незнакомое…"
Неожиданно в следующем окне в глаза Филиппу довольно неприятно брызнуло резким солнечным светом. Пришлось достать из сумки знаменитые противосолнечные очки с могучей универсальной оптикой.
Мгновенно сработало предзнание: "Танзания, Дар-эс-Салам… Нам туда по делу, хоть и не срочно, но урочно…"
На высоте положения оказался и офтальмический артефакт. Технологически и теургически.
Ранее нелюдимая и отстраненная ландшафтная архитектура приобрела бодрую, — "гоу-гоу", — анимацию в режиме реального времени. Объявились люди, автомобили, животные… Хотя и без особой детализации. В обиходе больше шестикратного оптического увеличения по-арматорски доработанные очки не давали.
Обходя по кругу убежище, рыцарь Филипп несколько дольше задержался у следующего окна, глядя с высоты птичьего полета. Там под ним распростерлось небольшое европейское селение…
В одно и то же время он его распознал и не узнавал в настоящем, сомкнувшимся с когда-то по-особому увиденным прошлым. Однако, чем таким специфическим ему там внизу, во французской Лотарингии, предстоит невзадолге заняться, он хорошо знал.
Поправив наплечную кобуру с титановым "глоком", Филипп Ирнеев решительно уселся за предложенный табльдот в асилуме и расстелил на коленях салфетку.
"А ля гер, ком а ля гер, но от обеда вне расписания отказываться неучтиво. Тем паче, ежели проголодался и переволновался…"
— 3 —
Под утро рыцарь Филипп вступил на мраморные плиты готического собора, некогда бывшего романской базиликой и, возможно, убежищем его далекого харизматического пращура — иберийского архонта Гая Альберина.
Теперь же инквизитор Филипп ощущал отстраненную и какую-то отрешенную специфику данного, несомненно, древнего асилума, словно бы пребывающего в тяжелых старческих раздумьях.
Признавать ли сего легковесного потомка или, может статься, погодить покамест с его полным введением в права наследования? Указать ли на дверь и порог?
Все же он ему не препятствовал. Мало того, теургически снабдил ощущением, что следящим телекамерам и тревожным устройствам в соборе определенно дана статичная картинка безлюдного помещения, где технически никаких докучливых и досужих пришельцев от мира и века сего нет и быть не может.
Инквизитор тщательно огляделся в темных готических чертогах и степенно двинулся в западный предел. Туда, где он не так уж давно рассматривал причудливо потрескавшиеся краски на старинном полотне с плохо различимым образом человека в монашеском одеянии, молящегося на фоне восходящего солнца.
Сей же час перед инквизитором под указующей картиной открылась матово светящаяся сфера транспортала. Пару секунд помедлив, он скрылся в ином пространстве-времени.
Вне линейного истечения времени Филиппа доставило на плоскую вершину одинокой скалы. Вокруг, насколько хватало оптического увеличения, простирался ослепительный горный ледник.
"Оба-на! Уединенное, прям скажем, прохладное местечко", — поежился Филипп, но не от порыва ледяного ветра, а потому, что у подножия скалы располагалась смертоносная зона пространственно-временных искажений.
"Как бы не сдуло, Господи, помилуй!
На всякий случай пригнувшись, Филипп двинулся к центру площадки к двум каменным саркофагам. На одном из них открыто лежал меч в черных деревянных ножнах.
Любопытствовать, что там внутри резных длинных каменных ящиков, рыцарь-неофит Филипп не рискнул.
"Хочется — перехочется!"
Ни к чему разводить на бобах самодеятельность, если с наследством рыцаря-адепта Рандольфо следовало нормально разобраться лишь после получения необходимых указаний от душеприказчиков из Западно-Европейской конгрегации.
В то время как меч Регул, знал инквизитор Филипп, уже принадлежит ему по праву. Потому соответствующий ритуал беспрепятственно позволил ему взять в руки искомый артефакт, находящийся под охранным физическим заклятием.
В неуютном месте, вполне способном бросить в дрожь не только неофита, рыцарь Филипп, насколько это было возможно, не задержался. Он поскорее вернулся, убрался через лотарингский транзит к себе в родное и милое убежище.
"В гостях, оно хорошо, а дома — на душе спокойнее."
Асилум приветствовал появление нового братского артефакта мгновенным уничтожением трещин и царапин на ножнах из эбенового дерева. И точно так же заботливо он прошелся с щадящей реставрирующей полировкой по вороненой гарде и черной рубчатой костяной рукояти.
Чего нет, того нет! К неимоверному огорчению Филиппа, сокеты-гнезда в гарде и в навершии рукояти, предназначенные для размещения драгоценных артефактов-апотропеев, все так же пребывали ничем не заполненными.
— …Не горюй, братец Фил, — по-арматорски его попыталась утешить Вероника. — Найдутся твои камешки сами по себе. Либо ты сам их отыщешь. Никуда они от нас не денутся.
Тут как с шубой из анекдота. Или у тебя ее сперли. Иль ты сам ее у кого-то стибрил.
Хотя, говорят, старый адепт Рандольфо Альберини много работал с апотропеями. Покруче, чем иные арматоры… Возможно, он животворящий и мертвящий изумруд к чему-то другому присобачил…
— Во, спасибо, успокоила…
— Да будет тебе… Хорош плакаться, неофит!
Лучше приободрись, дрысь-дрысь. Поторопись, пись-пись… У нас с тобой горячее африканское дельце назревает в Дар-эс-Саламе. Скорее, созрело оно там и перезрело.
Нынче будем кончать одного мусульманского урода. Со всеми клеротами наш старичок Булавин договорился…
Объект у нас любо-дорого глянуть… и голыми руками удавить бы… гада.
Не боись, братец Фил. Сегодня из пушки по воробьям тебе палить совсем не придется…
