Мозаика сложилась быстро несмотря на то, что мозг уже попробовал на вкус кислородное голодание.
– Так ты та девчонка, которую я отпустил? Но… как ты узнала, что это я? Я же был в маске…
– И что? Тебя же называли хинином те ублюдки из наемников, а по фигуре ты был не щупл… И господин Мацуда тоже собрался сегодня наказывать толстого хинина. Надо быть полной дурой, чтобы не увидеть одного и того же человека, – хихикнула девушка. – Так что я отдаю тебе долг. После этого мы снова будем врагами, толстый хинин, ведь ты идешь против нашего клана…
– А ведь я предлагал тебе уйти…
– И что? Что бы я делала на новом месте? Нашла бы себе мужа? Да он сбежал бы в первую брачную ночь, когда увидел мою татуировку на спине. Нет уж, я лучше буду в Хино‑хеби до конца. Неужели ты думаешь, что какое‑то нападение сможет меня испугать? Да я видела их десятки, а в большинстве сама участвовала. Это жизнь якудзы, хинин. И как только выберемся, так сразу же разбежимся по своим кланам. И я тебя не пощажу, когда встречу в очередной разборке.
В принципе, всё верно. Всё правильно. Она не хочет другой судьбы, значит, понимает, что делает. Это её выбор. Вот только не уверен, что моя рука не дрогнет, если мы встретимся по разные стороны баррикад.
Но это будет ещё не сейчас… Это будет в будущем… Да и процент случайности нашей встречи минимален. Он есть, но невысок. Я предпочитал в тот момент подумать, что мы не встретимся больше никогда. Чтобы отвлечься от непростых мыслей, я спросил:
– Что это за оммёдо, которое ты применила?
– А ты его уже видел. Это зеркальный щит… Перевернула его в воздухе и набрала, сколько можно кислорода внутрь. На пять‑шесть минут хватит, так что давай прекращать нашу болтовню, а дай мне заняться своими ногами…
– Всё, молчу – характер мягкий.
– Меч Водяного Бога! – в тот же миг раздался женский вскрик, а в следующий миг мои ноги дернуло.
Да как ещё дернуло‑то – прямо‑таки рвануло. По ступням словно ударило снизу мощным молотом и… Тазик раскололся на две половинки!
Вот не вру – я мог раздвинуть ноги в стороны, правда, они всё ещё были скованы бетоном, но…
– Не дергайся, а то я могу нечаянно тебе ступни подравнять…
В следующие несколько секунд я слушал пыхтение над ухом. В темноте было не разобрать, что она там делает, но я предполагал, что созданный оммёдо меч в данный момент аккуратно освобождает мои…
– Ай!
– Я же сказала, чтобы не дергался! – прошипела девушка.
– Я и не дергался. Это ты мне половину пятки отрезала.
Ну, не половину пятки, но царапнула прилично. А для натянутых нервов и это ранение показалось чуть ли не смертельным.
– Подумаешь, слегка зацепила. Ничего страшного. Вот, почти всё закончено. Как всплывем на поверхность, так разобьешь остальное. Сейчас заткнись, а то воздуха и так мало осталось. И подставь руки. Снять наручники не могу, но вот разрезать вполне…
Я пожал плечами. Раньше сам слышал, что наручники из магического металла не позволяют делать оммёдо тому, на кого надеты, но вообще не защищены от внешнего воздействия. Те глупцы, которые делали себе доспехи из этого металла, погибали в первой же битве от прилетающих огненных шаров или же пробивались летящими копьями. Да‑а‑а, где‑то плюс, а где‑то минус.
Но рассуждать не стал, а выставил руки как можно дальше от тела. Специально так выставил, а то махнет ещё мечом и отрубит самое дорогое…
Я ощутил, как руки девушки ощупывают мои, а после по ним прошло лезвие невидимого меча. Неплохо, неплохо. Удары были точны и выверены – я даже не успел ойкнуть, как два браслета слетели с запястий и отправились посверкивать обломкам бетона в ил.
– Вот и всё… Ты свободен. Скоро всплывем и тогда мы квиты, – проговорила девушка.
– Хорошо. Спасибо тебе, незнакомка.
– Береги воздух…
Я и берег его. Старался как можно реже вдыхать и выдыхать. Мы почему‑то не всплывали, похоже, что девушка использовала ещё какое‑то оммёдо, придающее вес нашим телам. Иначе вырвались на свободу уже после разрубания тазика с бетоном.
Кругом была тягучая тишина. Откуда‑то издалека доносился стук, как будто били резиновым молотком по мягкой шкуре. Через некоторое время понял, что это стучало моё сердце. Похоже, что воздух под Зеркальным Щитом заканчивался. Вот и незнакомка задышала тяжело, стараясь ухватить побольше воздуха.
Сколько прошло? Пять минут? Десять? Двадцать? Я не мог сказать точно, но где‑то не меньше пятнадцати минут миновало точно.
– Всё, я больше не могу. Всплываем, – прохрипела незнакомка и дернула меня под мышки, стуча ногами по воде.
Я тоже помогал ей как мог. Щит исчез, вверх рванулся вал пузырьков, а мы помчались следом. В груди снова начало жечь, но продолжилось это всего несколько секунд. Пока мы не выскочили на поверхность.
Как же прекрасен был ночной воздух!
Да, он пах мазутом, вонял гнилыми водорослями, ржавым металлом, сырым бетоном, но! Он был прекрасен! Он упоительной волной ворвался в легкие, и первые мгновения не мог им надышаться.
Ощущение от дыхания было сродни тому, как если бы выпил литров пять пива, дотерпел до последнего и выплеснул потом в туалете накопленное. Такое же облегчение и невообразимый кайф!
На пирсе никого не было. Якудзам после моего окунания нечего было делать на пирсе. Они удостоверились, что я перестал пускать пузыри, да и отправились по своим делам. А что? Я бы также поступил на их месте.
А чего стоять и ждать у моря погоды? Пузыри вышли. Больше никаких движений под водой не видно, так что можно было отправляться по делам. С освещенного берега вообще плохо видно, что творится под водой, тем более что глубина была приличной.
Незнакомка уверенными гребками поплыла к бетонному пирсу. Слева от того места, где меня опускали, в воду окуналась ржавая лестница. Похоже, что её поставили там специально для всяких‑разных долбочесов, которые зазеваются и могут навернуться в мазутную пленку.
Плыть с бетонными башмаками на ногах было не вполне удобно, но жить хотелось сильнее, поэтому вскоре я тоже зацепился за ржавый костыль. Незнакомка высунулась, осмотрелась и шепнула вниз:
– Всё чисто.
– А никто не говорил, что у тебя прекрасный вид сзади? – не смог удержаться я от подколки.
И в самом деле – брюки прилипли к соблазнительным бедрам, как будто их и не было вовсе. А черная блузка обтянула сексуальные возвышенности так, что мозг запросто убрал эту блузку прочь, оставив для фантазии лишь упругое тело.
Если вы скажете, что только вылез и уже готов трахать всё, что движется, то я с вами не соглашусь. Я только что вылез из такой задницы, что любое зрелище могло меня восхитить, чего уж говорить о прилипшей к женскому телу одежде. Нет, не так – к прилипшей к соблазнительному женскому телу.
– Говорили… Я потом даже их погребальные урны пару раз навещала, – сообщила девушка.
– Ну вот, нельзя же быть такой серьезной, – покачал я головой.
– Нельзя быть той, о которую вытирают ноги все, кому не лень. Я сама выбираю того, с кем провести ночь. И сама буду решать, кому говорить мне пошлости, а кто захлебнется кровью, смывая свой позор. Я отказала даже господину Ицуми, хотя он и обещал сделать меня женой. Нет, свобода для якудзы сильнее брачных уз!
– Вот жеж… Ну и как с тобой вообще общаться‑то можно? Я же с серьё… Ё‑моё!
Я поставил ногу на ржавую перепялину и едва не прочертил носом по металлу, когда бетонный башмак соскользнул с лестницы. Пришлось бултыхнуться обратно в воду, чтобы не нанести существенных повреждений родившемуся заново пухлому тельцу.
– Вылезай, ты на ногах‑то стоять нормально не можешь, а туда же… в любовники набиваешься, – рассмеялась девушка.
– Я? В любовники? Тьфу‑тьфу, – выплюнул я воду. – Да что ты такое говоришь‑то? Даже мыслей о таком не было. Просто я увидел симметрию и алгебраическую выверенность форм. Я оценивал красоту линий с математической точки зрения, как идеальные графики функций.
– Да‑да, езди мне по ушам, школьник. Вдруг я тебе поверю?
