Геральт медленно обернулся к Йунгхансу. Тот, искривив лицо в отвратительной гримасе, прицелился из лука. Ведьмак наклонился, схватил меч обеими руками. Солдаты тоже подняли луки. Стояла глухая тишина.
— Чего ждете? Бейте! Бейте в не… — рявкнул лесничий и тут же споткнулся, закачался, сделав несколько шагов, и упал лицом вниз, в шее у него торчала стрела. На стреле были полосатые перья из маховых перьев фазанихи, раскрашенные желтым в отваре из коры.
Стрелы летели со свистом по длинным плоским параболам со стороны черной стены леса. Они летели, казалось, медленно и спокойно, шумя перьями, и чудилось, что набирают скорость и силу, только ударяя в цель. А били они безошибочно, кося настрогских наемников, валя их в песок дороги, бессильных, срезанных, словно подсолнухи, по которым ударили палкой.
Выжившие, расталкивая друг друга, кинулись к лошадям. Стрелы продолжали свистеть, догоняя их на бегу, настигая в седлах. Только трем удалось пустить коней галопом и умчаться, вереща, кровавя им шпорами бока. Но и эти не ушли далеко.
Лес замкнулся, заблокировал дорогу. Уже нигде не было видно купающегося в солнце, песчанистого тракта. Была плотная, непроницаемая стена темных стволов.
Наемники, изумленные и отупевшие, остановили коней, попытались завернуть, но стрелы летели неустанно. И догоняли, и валили их с седел под топот и ржание лошадей, под всеобщий крик и вой.
А потом опустилась тишина.
Замыкавшая тракт стена леса замигала, расплылась радужным туманом и исчезла. Снова возникла дорога, на дороге — сивая лошадь, а на сивой лошади — наездник, могучий, с метлообразной бородой, в куртке из тюленьей шкуры, наискось перехваченной клетчатым шерстяным шарфом.
Конь, отворачивая морду и грызя удила, сделал шаг вперед, высоко поднимая передние ноги, храпя и косясь на трупы, на запах крови. Наездник, выпрямившийся в седле, поднял руку, и резкий порыв ветра ударил по ветвям деревьев.
Из зарослей на дальнем краю леса показались маленькие фигурки в облегающих одеждах, скомбинированных из зеленого и коричневого, с лицами, покрытыми полосами, нанесенными скорлупой ореха.
— Ceadmil, Wedd Brokiloene! — воскликнул наездник. — Faill, Ana Woedwedd!
— Faill! — Голос из леса, словно веяние ветра.
Коричнево-зеленые фигурки начали исчезать, одна за другой растворяясь в чаще. Осталась только одна с развевающимися волосами медового цвета. Она сделала несколько шагов, приблизилась.
— Va faill, Gwynbleidd! — воскликнула она, подходя ближе.
— Прощай, Мона, — сказал ведьмак. — Я не забуду тебя.
— Забудь, — ответила она твердо, поправляя колчан на спине. — Нет Моны. Мона — был сон. Я Браэнн. Браэнн из Брокилона.
Она еще раз махнула рукой. И исчезла.
Ведьмак повернулся.
— Мышовур, — сказал он, глядя на наездника на сивом коне.
— Геральт, — кивнул наездник, измеряя его холодным взглядом. — Любопытная встреча. Но начнем с самого важного. Где Цири?
— Здесь! — крикнула девочка, скрытая в листве. — Уже можно слезать?
— Можно, — сказал ведьмак.
— Но я не знаю как!
— Так же, как залезала, только наоборот.
— Я боюсь! Я на самой макушке!
— Слезай, говорю! Нам надо поговорить, девочка моя!
— Это о чем же?
— Зачем, черт побери, ты залезла туда вместо того, чтобы убежать в лес? Я убежал бы за тобой, и не пришлось бы… А, черт! Слезай!
— Я сделала, как кот в сказке! Что бы я ни… получается плохо! Почему, хотела бы я знать?
— Я тоже, — сказал друид, слезая с коня, — хотел бы это знать. И твоя бабушка, королева Калантэ, тоже хотела бы знать. Давай слезай, княжна.
С дерева посыпались листья и сухие веточки. Потом послышался резкий треск разрываемой ткани, и наконец появилась Цири, съезжающая верхом по стволу. Вместо капюшона на курточке болтались художественные лоскуты.
— Дядя Мышовур!
— Собственной персоной. — Друид обнял девочку, прижал к себе.
— Тебя прислала бабушка? Она очень страдает?
— Не очень, — улыбнулся Мышовур. — Она слишком увлечена вымачиванием розог. Дорога в Цинтру, Цири, займет у нас некоторое время. Посвяти его тому, чтобы придумать объяснения своим поступкам. Это должно быть, если ты соблаговолишь воспользоваться моим советом, очень краткое и дельное объяснение. Такое, которое можно проговорить очень-очень быстро. И все равно, я думаю, последние слова тебе придется уже выкрикивать, княжна. Очень, очень громко.
Цири болезненно поморщилась, тихонечко фыркнула, а руки против желания поползли у нее к угрожаемому месту.
— Пошли отсюда, — сказал Геральт, осматриваясь. — Пошли отсюда, Мышовур.
8
— Нет, — сказал друид, — Калантэ изменила планы, она уже не желает замужества Цири с Кистрином. У нее есть на то свои причины. Ко всему прочему, думаю, тебе не надо объяснять, что после той мерзопакостной аферы с подстроенным нападением на купцов король Эрвилл серьезно пал в моих глазах, а с моими глазами в королевстве считаются. Нет, мы в Настрог даже не заглянем. Я забираю малышку прямо в Цинтру. Поехали с нами, Геральт.
— Зачем? — Ведьмак взглянул на накрытую кожушком Мышовура Цири, дремавшую под деревом.
— Ты отлично знаешь зачем. Этот ребенок, Геральт, твое Предназначение. Третий раз, да, третий, пересекаются ваши пути. В переносном, конечно, смысле, особенно если говорить о двух предыдущих. Пожалуй, ты не назовешь это случайностью?
— Какая разница, как назову, — криво улыбнулся ведьмак. — Не в названии дело, Мышовур. Зачем мне в Цинтру? Я уже бывал там, скрещивал уже, как ты это назвал, пути. И что?
— Тогда ты потребовал, чтобы Калантэ, Паветта и ее муж поклялись. Они клятву сдержали. Цири — Неожиданность. Предназначение требует, чтобы…
— Чтобы я забрал ребенка и переделал в ведьмака? Девочку? Посмотри на меня, Мышовур. Ты представляешь себе меня пригожей девочкой?
— К черту твое ведьмачество, — занервничал друид. — О чем ты вообще говоришь? Что тут общего? Нет, Геральт, вижу, ничего ты не понимаешь, придется объяснить проще. Слушай, любой дурак, в том числе и ты, может потребовать клятвы, может добиться обещания и из-за этого не станет необычным. Необычен ребенок. И необычна связь, которая возникает, когда рождается такой ребенок. Надо еще ясней? Пожалуйста. С момента рождения Цири уже не имеет значения, чего ты хочешь и от чего отказываешься. Ты, черт побери, не идешь в расчет. Не понимаешь?
— Не кричи. Разбудишь ее. Наша Неожиданность, наш Сюрприз спит. А когда проснется… Мышовур, даже от самого необычного можно… порой надо уметь отречься.
— Ты же знаешь, — холодно посмотрел на него друид, — собственного ребенка у тебя не будет никогда.
