Я не совсем поняла, что она, в сущности, имела в виду. Пожелав ей, в свою очередь, спокойной ночи, я завернулась в плащ и уснула.
Если в душистой жидкости Орсии и было какое-то волшебство, то оно, похоже, не сработало. Едва я закрыла глаза, как оказалась на гребне горы, где мы создавали из земли наше маленькое войско. Я снова коснулась пальцами последнего шарика и назвала имя, которое не хотела произносить.
И на этот раз на земле остались лежать все остальные шарики, а тот, чьё имя я назвала, вырос передо мной, но не такой, каким я его видела в последний раз в его пустой, разрушенной цитадели, а такой, каким я его видела в моём первом сне, когда он сидел в кресле и смотрел на открытые им Ворота.
Он посмотрел на меня, и было что-то в его взгляде, от чего мне хотелось отвернуться, но я не могла.
— Ты вызвала меня на Битву Мёртвых, — произнёс он, не вслух, а мысленно. — Значит, ты боишься меня… или ненавидишь?
Я собрала всё своё мужество, чтобы ответить честно:
— Я боюсь тебя, вернее, боюсь того, что ты можешь сделать, будучи тем, кто ты есть. Твоё время в Эскоре ушло. Не поднимай здесь снова своего знамени.
И как если бы мои затаённые страхи обрели реальность, чего я боялась больше всего, я увидела позади него развёрнутое знамя, жёлтое, как солнечный свет на золотом песке, и на нем скрещённые жезл и меч.
— Не поднимать знамя, — повторил он задумчиво. — Значит, ты думаешь, Каттея-волшебница, что мои дни прошли? Я не сержусь на тебя, потому что между нами никогда не будет властителя и подчинённого. И как знать, может ты ещё пожелаешь встать под это знамя. Призови его, когда понадобится.
Я собралась с силами, чтобы он не мог повлиять на меня.
— Я хочу только, чтобы ты оставил нас в покое, Хилэриэн, и не приходил в нашу землю. Я не желаю тебе зла, потому что уверена, что ты никогда не шёл со Тьмою. Но только оставь нас в покое и дай нам уйти!
Он медленно покачал головой.
— У меня нет армии, нет ничего, кроме меня самого. А за тобой долг, потому что ты назвала моё имя среди мёртвых. Когда настанет время, равновесие должно быть восстановлено.
Больше я ничего не помню. Остаток ночи я крепко спала и проснулась с неопределённым предчувствием, что наступивший день будет полон опасностей и злоключений, хотя в первые часы после того, как мы оставили лагерь, мне показалось, что я ошиблась.
Мы поехали прямо на запад. Рентаны не мчались, как накануне, но всё-таки бежали очень быстро и, казалось, не чувствовали веса всадников. Вскоре мы узнали, что если сарны и серые и потеряли наш след, то мерцающее облако тумана обнаружило его и по-прежнему преследует нас. Скорость у него была больше нашей, хотя оно вроде бы с трудом догоняло нас.
Я видела, как двое зелёных, которые скакали в арьергарде, то и дело оглядывались назад. Я сделала то же, и мне показалось, что я вижу вдалеке мерцание. Наше беспокойство насчёт облака не было напрасным. Оно посылало вперёд какое-то влияние, притуплявшее наши мысли, туманившее мозг. Оно действовало на тело, так как каждое движение давалось с трудом. Даже рентаны начали поддаваться ему.
Яркий солнечный свет побледнел. Между ним и нами протянулась тонкая дымка облаков, и мы дрожали от холода, словно Ледяной Дракон вылез из своей берлоги и дышал на нас.
Наш бег сменился рысью, а затем и шагом, но и он с трудом давался рентанам. В конце концов передовой, на котором ехал Кимок, громко закричал, и все остальные остановились. До нас дошла мысль передового рентана:
— Мы не можем, пока эти чары не спадут.
— Эти чары, — быстро откликнулась моя мать, — выше моих способностей. Нужны знания другого рода. Я не имела дел с чем-либо подобным.
Холод моего тела сравнялся с холодом моего внутреннего страха. Я была уверена, что мать может бросить вызов любому Злу в этой измученной стране и бороться с ним.
— Мне доступна магия воды, — сказала Орсия, — но она слаба против того, что сейчас охотится за нами. А ты Кимок?
Брат покачал головой.
— Я призывал великие имена и получал ответ, но я не знаю, какое имя может помочь нам против этого…
В этот миг я поняла, что одна я знаю — кто может встать против нашего преследователя. Я назвала его среди мёртвых тогда, сама не понимая, почему. И я призову его сейчас, на смерть, потому что нас уже опаляло её дыхание, и тот, кто вступит в эту битву, должен иметь такую мощь, какой нет ни у кого. Даже колдуньи Эсткарпа были бы здесь со всеми своими великими чарами бессильны.
Я могу позвать его, и он ответит и, может быть, погибнет. Так говорил мне мой страх. Может ли женщина обречь человека на смерть, если знает об этом заранее? Но однажды я уже сделала это.
Но в ту минуту в опасности была не только моя жизнь, а и жизни тех, кто может спасти будущее для этой страны. Я соскользнула со спины рентана и отбежала назад, в сторону невидимого существа. На бегу я звала его на помощь, как зовут уже погибшего.
— Я призываю… твоё знамя…!!!
Почему именно так я сформулировала свою просьбу — не могу сказать. Но тотчас мне ответила золотая вспышка через всё небо. Она несла с собой тепло солнечных лучей, которые так странно ушли от нас. Под знаменем стоял Хилэриэн. Не глядя на меня, он стоял лицом к тому созданию, и в его руке был не обнаженный меч, но жезл мага.
Он взмахнул жезлом, как воин салютует своим мечом, прежде чем нанести первый удар. Салют был чётким, официальным, он содержал вызов тому, что преследовало нас.
Последующего боя я не видела. Сполохи и мерцание до того усилились, что мне пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Но одну вещь я могла сделать и сделала: то что Хилэриэн просил у меня, когда он был ещё пленником Зандора, теперь я отдала ему добровольно, без просьбы. Я послала ему всю свою силу, весь Дар, опустошая себя полностью, до дна, не жалея с таким трудом обретённого.
Кажется, я упала на колени, прижимая к груди руки, но точно не помню. Я чувствовала только невероятную слабость и опустошение. Сколько времени это продолжалось — тоже не знаю.
Затем наступил конец. Я была высушена и опустошена, и пустота эта была глубже чем та, которую оставила во мне рана, нанесённая Динзилем. Я слабо подумала, что это смерть. Что ж, так и должно быть. Я не боялась смерти, я хотела только покоя.
Неожиданно я почувствовала на плечах тепло рук, и они подняли меня. Это прикосновение вернуло меня к жизни, в меня опять вливалась Сила, но я уже не хотела этого, осознавая, что я наделала своим зовом.
— Ничего подобного!
Я всё-таки заставила себя открыть глаза и увидела вокруг не хаос и разорение, как я предполагала. Я встретила взгляд того, кто стоял рядом. Я узнала, что он не из породы Динзиля и ему подобных, которые ничего не дают, а только берут, и что в самом деле между нами никогда не будет ни власти, ни подчинения. Мы наравне, мы вместе. В словах не было нужды, и в мыслях тоже — скользнуло лишь быстро исчезнувшее удивление — как я могла быть такой слепой и одурманенной бессмысленным страхом.
