Евгений Лотош - Река меж зеленых холмов

— Не надо! — простонала та. — Пожалуйста! Я никогда больше…

— Разумеется, — согласилась старшая надзирательница. — Ты — никогда больше. О великий Тинурил, тебе посвящаем эту женщину отныне и навеки! Прими ее душу!

Она ладонью зажала рот внезапно забившейся в конвульсиях женщине и наклонилась к ней так, что их лица почти соприкоснулись.

— Что она делает? — пробормотала Аяма. — Не может такого быть! На всей планете только у меня…

Привязанная громко замычала и повисла на веревках, а Тиксё снова засмеялась ужасным смехом вампира, напившегося свежей крови. Она отпустила лицо Тобоси и отступила от нее. Несколько мгновений женщина висела неподвижно, потом ее тело снова дернулось, но уже иначе. Ее бедра сжались, потом внезапно резко двинулись вперед и раскрылись, обнажая лоно. Из ее рта вырвался новый стон, но уже совсем иной, чем ранее — призывный вопль самки в течке. Она принялась бессмысленно извиваться, и ее пустой взгляд, скользнувший по Суэлле, заставил ту отшатнуться, ударившись затылком о стену, под которой сидела. Что-то мелко дребезжало, и внезапно Суэлла сообразила, что звук издает зажатый в ее трясущейся руке каменный пест, задевающий край ступы.

— Да что же она сделала! — потрясенно проговорила Аяма уже в полный голос. — Это же минимум третий уровень! Да как она может…

Она резко поднялась на ноги и выпрямилась, сжав кулаки. Тиксё обернулась к ней, закинула голову и снова безумно рассмеялась. Аяма деревянным шагом двинулась к ней, и надзирательница неторопливо направилась ей навстречу.

— Значит, ты из Катонии? — насмешливо спросила она на весь двор. — И тебя ложью заманили в Граш? Мир так жесток и несправедлив, восточница, верно? Да что ты знаешь о жестокости и несправедливости, шлюха? — внезапно резко переменившись, змеей прошипела она. — Что ты вообще знаешь о жизни? Да ничего! И я тебя научу. Эй, ты! Сюда!

Она кивнула плешивому работорговцу, и тот семенящей походкой подбежал к ней.

— Сколько ты хочешь за нее? — презрительно спросила Тиксё.

— Четы… четыреста тысяч, момбацу сама… — дрожащими губами пробормотал тот, против воли оглядываясь на медленно извивающуюся у столба женщину.

— Я заплачу пятьсот. И не говори потом, что храм Тинурила не дает хорошую цену за старых шлюх. Казначей выдаст. А теперь пошел вон.

Плешивый тут же испарился, а Тиксё снова повернулась к Аяме.

— На колени, тварь! — хриплым голосом проскрежетала она. — На колени! И лижи мне ноги, пока я не сделала с тобой то же самое, что и с ней!

— Как ты можешь так поступать? — печально спросила Аяма. — Ведь у тебя есть дар. Великий дар, какого нет больше ни у кого. И с его помощью ты калечишь людей вместо того, чтобы помогать им. Неужели разлад в твоем сердце зашел так далеко? Неужели ты и в самом деле больше не отличаешь свет от тени?

— Помогать людям… — медленно проговорила Тиксё, облизнув губы. Суэлла изо всех сил сжала пестик. Сейчас дура-иностранка тоже превратится в безмозглую похотливую тварь. Зачем она нарывается? — Людям? Тем людям, которые десять лет гоняли меня, как бешеную собаку? Тем людям, которые, узнав, что я синомэ, швыряли в меня камнями с безопасного расстояния, а после убегали с воплями о злых духах? Тем людям, которые меня саму за человека не считают? — внезапно заорала она во все горло. — Которые с радостью убили бы меня, дай им шанс? Вон тем шлюхам, которые с радостью ложатся под каждого мужика, которого к ним приводят? Вон тем похотливым мужикам, которые перешептываются за моей спиной? Помогать?

На ее губах запузырилась слюна.

— Помогать? А мне — мне хоть кто-то помог в жизни? На колени, тварь! — рявкнула Тиксё. — На колени! И не строй из себя святошу! Ты такая же, как все! На колени, или я…

Внезапно ее тело скрутило судорогой, и она рухнула вперед, ухватившись за Аяму. Та подхватила ее, не позволив упасть со всего маху, и осторожно опустила бьющееся в конвульсиях тело на утоптанную землю двора. Глаза Тиксё закатились, руки бесцельно шарили по земле — и так же внезапно все кончилось. Наздирательница обмякла и замерла, ее веки смежились. Ниточка слюны текла из угла рта.

Некоторое время во дворе царила мертвая тишина, нарушаемая только тихими стонами привязанной. Потом настоятель вышел вперед.

— Цуйха, Масил, отнесите саму Тиксё в ее комнату и пришлите туда лекаря, — властным тоном произнес он. — У нее солнечный удар. Сихх, Таратанувар, снять Тобосю и сунуть к остальным пожертвованным. Таксар, отведешь новую жрицу в келью и проверишь, что она умеет. Все остальным — разойтись и вернуться к своим обязанностям.

Толпа во дворе зашепталась и задвигалась. Аяма попятилась назад и медленно опустилась в пыль рядом с Суэллой.

— Почему? — отстраненно спросила она. — Ну почему так случается?

— Что ты с ней сделала? — тихо спросила Суэлла. — Ведь это ты сделала, да?

— Просто удар расслабленным манипулятором в центр эффектора, — отсутствующе сказала Аяма. — Чем сильнее девиант, тем хуже она такое переносит. Только нужно аккуратно, чтобы не убить ненароком. Но неужто она и в самом деле безумна?

— Ты… синомэ? — неверяще переспросила Суэлла. — Девиант?

— Мне… нужно прийти в себя. Я посижу минуту-другую… здесь. Не трогайте меня пока.

Она подобрала под себя ноги, прижалась спиной к стене и замерла, закрыв глаза. Ее лицо превратилось в неподвижную маску.

— Эй, ты, восточница! — рядом с ними остановился Таксар. — Вставай и иди за мной. Ты что, уснула?

— Не трогай ее.

— Что? — Младший Коготь удивленно уставился на Суэллу. — Ты что-то сказала, шлюха?

— Не трогай ее, — уже громче повторила Суэлла, не поднимая взгляда. — Она устала и напугана. Ей нужно прийти в себя.

— Я помогу ей прийти в себя, не сомневайся, — ощерился Таксар. — Так помогу, что до завтра спать не захочется. Эй, ты! Вставай!

— Не трогай ее, Таксар, — Суэлла вскинула на него прищуренный взгляд, и скрученное щупальце ее манипулятора резко распрямилось, с легким свистом пронзив воздух возле правого уха Младшего Когтя. — Она очухается, и потом делай с ней, что хочешь.

— Да ты кто такая, шлюха, чтобы мной командовать? — Таксар прищурился, но уверенности в его голосе изрядно поубавилось.

— А ты забыл? — Суэлла взглянула ему в глаза, и мужчина против воли отступил на шаг. — Я синомэ. У меня, в отличие от тебя, еще есть честь, и потому я подчиняюсь вам — через силу. Но бойся перейти черту, Младший Коготь. Я ведь могу внезапно сойти с ума, как Тиксё. Подумай, что от тебя останется после такого.