Медик белее белого, я явно его пугаю, но - работу свою он знает: споро выдёргивает из-за спины складные носилки, раскладывает их и помогает уложить Кейт правильно. Вместе затягиваем ремни-фиксаторы - подъём наверх довольно крутой, и выронить бессознательную девушку, если не закреплена в ложементе, легче лёгкого. Медик оперативно осматривает раны кицунэ, её тело мгновенно оплетают десятки артефактов - и тут же дохнут, разрядившись - аура девушки тянет силы из всех доступных источников, а в подземном храме магические потоки почему-то недоступны.
- Она спит, - сухо комментирую я, удивляясь своему голосу - каркающий, шипящий, и при этом - тихий, надтреснутый, словно охрип от долгого крика. - Ей наверх надо, там потоки Силы стабильные, перестанет вытягивать из аккумуляторов.
- Вынужден согласиться, - хуманс кивает, закрепляя тёплое одеяло на кицунэ, и двигается ко мне.
Светит каким-то мощным фонариком в глаза, заглядывает в уши, меряет пульс, словно ему заняться больше нечем. Бесцеремонно ощупывает рёбра, и этим заставляет понять, что от рубашки остался только маленький кусок, состоящий из воротника и обрывка рукава. А мне пофиг. Усталость и апатия накатывают мощной волной, отыгрываясь за организм, действовавший долгое время на самом своём пределе. Ну, хана рубашке. И фиг с ней. Мужики все взрослые, пубертатный период давно уже прошедшие, что они, сисек не видели никогда?
Впрочем, архаровцам не до меня - упаковывают Генно, при этом штандарт не вынимают, но несколько раз словно бы случайно о него запинаются, особо стараются правники - отголоски чувств в аурах говорят, что смерть тех двух магов дорого обойдётся недомутировавшему кицунэ.
В глазах всё расплывается, пляшет - всё же и сам выложился настолько, что удивительно, как ещё ноги держат. Поэтому на движение сбоку реагирую заторможено, с удивлением рассматривая девушку-мага из правников. Изучает меня с любопытством, но без опаски. С виду - хуманс, высокая, худощавая, синеглазая. Артефактами увешана как новогодняя ёлка гирляндами. Девушка молча снимает куртку и протягивает мне с коротким поклоном. Так же, не проронив ни слова, она разворачивается и уходит к своим магам - те возятся с громоздкой аппаратурой, в которой с трудом угадывается родственник темпораскопа.
Куртка кожаная, тёплая, едва не дотягивается до тазовых косточек - на маге она сидела как балеро, а мне в самый раз, особенно если рукава закатать. Только отпустив молнию под горлом, замечаю, что невозможно замёрз - трясёт, колотит, зубы словно решили установить мировой рекорд по скорости передачи морзянки. В поисках источника дополнительного тепла озираюсь, натыкаясь на всё же опрокинутые в бою курильни - угольки рассыпались, но ещё не прогорели. Подхватываю их, соединяя ладони лодочкой, и тут же чувствую волну тепла и удовольствия - словно окунул руки в тёплую воду чистой реки. Угольки стремительно накаляются изнутри, пощёлкивают, стреляют искорками - как будто огромные невидимые меха нагоняют непрерывный поток воздуха.
Угольки гаснут с протяжным потрескиванием, за доли секунд проходя путь от пышущих красным кусочков солнца до обломков тьмы, теряют структуру, рассыпаясь невесомыми хлопьями пепла, но не оставляя на ладонях ни малейшего следа сажи.
С последним угольком замечаю, что стены уже не качаются, да и пол явно передумал прыгнуть на лицо. Но внутри тянущая пустота - резерв лишь чуть-чуть пополнился.
- Леди Кайна, - открываю глаза: Тофф, рядом с ним та самая девушка-правник. - Ваш кнут... Можно его убрать?
Шлёпаю по холодным плитам пола к пыточному уголку, каждый раз шипя сквозь зубы, когда очередной осколок камня впивается в нежную кожу стопы. Эх, не мужицкая пятка у меня, не мужицкая - в старом теле пару часов босиком побегал, и можно гвозди в доски запинывать, дискомфорта не почувствуешь. А тут каждую песчинку чувствуешь раскалённой иглой.
Скол, хитро извернувшийся в сложной конфигурации, оплетал... Груда рваной ткани, закаменевшей от крови, мясо с зеленью и синью гнили, даже не уверен, что там есть кожа уцелевшая... Не сразу понял, что эта куча истерзанной плоти ещё шевелится, едва заметно, но шевелится. И тяжёлый запах нечистот, гниения, пота, крови, усиленно гоняемый кнутом через фильтры.
Было бы чем блевать, вывернулся бы наизнанку немедля, а так - только желчь вяло катнулась по языку и отступила обратно, оставив тошнотворный привкус.
Чтобы сбить мозг с мыслей о немедленном блевании на дальние и сверхдальние расстояния, усилием воли заставил посмотреть себя в Суть.
Блять...
И зачем только посмотрел?..
Характерный окрас и структуры уцелевших клочков ауры недвусмысленно указали на принадлежность жертвы к женскому полу. Не до конца ещё сформировавшемуся, навскидку - лет двенадцать-пятнадцать, если по земными меркам. И это создание многократно подвергали пыткам, в том числе с использованием каких-то магических предметов или заклинаний. В теле смутно проглядывали инородные предметы кубической формы. От Скола к девочке тянулась густая паутина магических жгутиков, что они там делали и куда цеплялись, не смог рассмотреть - разрешающая способность маловата... Но на доступных мне уровнях восприятия тягун смерти стихал, аура худо-бедно затягивалась, тем самым давая понять, что душе ещё рано покидать искалеченное тело.
- Док, кнут снимать пока нельзя, он удерживает её от смерти, - смотрю на медика. - Накопители нужны заряженные, чем больше, тем быстрее девочка будет транспортабельной.
Несколько секунд все внимают моим речам как божественному откровению, а затем начинается движение. Все более-менее ненужные аккумуляторы скапливаются на какой-то подобранной дощечке, кажется, сиденье многострадального стула. Немножко накопителей, но и этого хватит, наверно.
Напрягают только инородные тела внутри, в Сути вижу, как они буквально высасывают оболочки девочки, Скол едва-едва опережает эти магические насосы.
Что ж делать-то? Тут фиг поймешь, где какие конечности, и шевелить нельзя, чтобы не сделать ещё хуже. Помню ведь, что в автоавариях самые серьёзные травмы причиняют добровольные спасатели, не имеющие ни малейшего понятия об анатомии и правилах извлечения тела из повреждённого объекта. Тут не авто, но я в упор не понимаю, как можно так перекрутить тело, чтобы жизнь его не покинула, но при этом было невозможно разобраться, где какая часть находится.
- Думай, голова, думай, шапку куплю, - шипел я, постукивая костяшками по лбу. Медик, бледный настолько, что все жилки видны, словно трафаретом по лицу нарисовы, молча переминался с ноги на ногу, всем видом показывая, что идей у него никаких нет.
