— Надо же, — удивленно протянула Алька. — Как в академии, почитай… А какое испытание?
— Для каждого свое, — Савелий накрыл котел крышкой и поднял его, чтобы отнести к печи. Повозился, громыхая заслонкой. Царевна же терпеливо ждала, сложив руки на столе, пока он не вернулся. — У каждого ведь свои стороны сильные и слабые. И то и другое равно важно. И как свою силу используешь, и как сумеешь слабость противника найти, а свою не показать…
Савелий отошел в закут за печью и вышел оттуда с большой глубокой миской, которую поставил на стол, а затем прошел в сени. Оттуда был ход в подпол, где хранились съестные припасы. Опару на тесто ставить будет, догадалась царевна и подперла щеку рукой. Ходить за Савелием следом, пытаясь помочь и подхватить, не стоит, это она уж выучила. Один он и управится быстрее, и не обольется ничем.
А когда он, нагруженный какими-то сосудами и с зажатым под мышкой кулем вернулся, задумчиво вздохнула.
— А я вот тут догадалась, — протянула вдруг она. — Просто домашнее хозяйство — не моя сильная сторона.
К счастью, Савелий успел сгрузить большую часть своей ноши на стол и быстро зажал рот рукой, лишь сдавленно кашлянув и дрогнув плечами.
— Кх-кхм! Пожалуй…
— Зато я на лошади скакать умею, — похвалилась Алька. — А еще в детстве я с мальчишками играла и из рогатки стреляла. Так вот, я из рогатины аж с тридцати шагов послу из Двунадесятого в прическу попадала! Ну, у них, знаешь, такие прически дурацкие, вроде башен, даже у мужчин! А уж снежками!..
Савелий снова весело хмыкнул.
— Стало быть, и на тебя бы верное испытание нашлось! — пошутил он.
— А что! — вскинулась вдруг царевна. — Я хочу пройти испытание!
* * *
— Я хочу пройти испытание! — Алька стояла перед богатырями, сложив руки на груди, с видом самым одухотворенным.
Прибывших с очередной победой героев она огорошила с порога, так что сейчас они, не успевшие и переодеться с дороги, лишь озадаченно переглядывались. Кое-кто неуверенно улыбался (а Анжей так и вовсе, не скрываясь, хихикал, паршивец!), но вот Михайла смотрел неожиданно серьезно. И Альке отчего-то думалось, что именно его и надо ей убедить. Его да еще Савелия, к чьему мнению старшой, несомненно, прислушивается.
С Савелием ей сегодня уже пришлось выдержать словесную битву, доказывая заодно, что ни белены, ни сушеных мухоморов из Ратмировых запасов не ела. Так бы он ее и пустил в свою комору! Интересно, колдуну-то зачем такие запасы? Ядами да прочими злокозненными зельями небось приторговывает! Ну да не о нем сейчас.
За время споров и уговоров Алька лишь все больше убеждалась в верности столь неожиданно принятого решения. Идея пришла ей в голову, как обычно, внезапно, однако захватила целиком, и теперь царевна больше не сомневалась.
— И зачем тебе это? — поинтересовался Михайла, неторопливо отстегивая пояс с ножнами.
— Как — зачем? Богатырем хочу стать! — теперь уж ухмылялись почти все мужчины — кто украдкой, а кто и явно. Но царевна не дала сбить себя с толку. Она успела хорошо все обдумать — и найти те самые, верные слова, услышав которые, даже Савелий примолк озадаченно. — Как мой батюшка. До женитьбы на матушке он ведь тоже богатырем был. И всегда говорил, что правитель должен быть готов, коли понадобится, лично войско возглавить и за страну свою встать. Царь и царица вместе правят, и один из них главнокомандующим войска должен быть.
— Обычно все-таки царь, — с усмешкой влез Анжей.
— Ну и что? Ни в одном законе это не записано. Царь с царицей должны дополнять друг друга. А мой жених… — несмотря на всю влюбленность, кое в чем Алька Елисея вполне трезво оценивала. Можно сколько угодно воображать героические подвиги в его исполнении, но вот представить его во главе войска было решительно невозможно. Ну и что! Не всем же воинами быть. Зато он и в академии учился, и еще стихи пишет. В стихах царевна не очень-то понимала, но звучало вроде бы складно. И все про нее и ее красоту неземную! Приятно же. — Елисей не воин. Значит, воином в нашей семье буду я.
Анжей отчетливо хрюкнул.
А вот Олешек неожиданно поддержал Алевтину.
— А чего, — нахмурился он. — Вот моя тетушка в пятнадцать лет своего первого дракона заборола. Так она в наших краях и по сей день первая среди воинов.
— Ну вот! — обрадовалась Алевтина. — Выходит, и среди дев бывают воины…
Савелий крякнул.
— Видела бы ты ту тетушку…
— А чего? — удивилась царевна.
— Тетушка — красавица у меня, — сообщил Олешек больше для Савелия, будто продолжая некий давний разговор. — А что замуж по сей день не вышла — так то потому что все достойного ищет. А кто ж ее достоин-то будет?
Однако Алька продолжала выжидательно смотреть на Савелия. Тот ухмыльнулся.
— Мне вот разок довелось повидать. Тетушка у него… Видишь вот Олешека нашего? — царевна кивнула. Чего б она его не видела? Не слепая ведь. — А вот представь его без бороды…
Алька широко распахнула глаза и попыталась вообразить.
— Что — прямо… — она очертила руками в воздухе размах плеч и рост, а Савелий лишь невозмутимо кивнул. Представить женщину таких габаритов удавалось с трудом.
— Стати у нас семейные, — скромно подтвердил и сам Олешек, и царевна сглотнула.
— Ну… не все ведь от силы зависит, верно? Многое и от умения…
— Верно, — кивнул Михайла. — А чтобы умение было, надобно очень много трудиться. Готова ли ты, царевна, в самом деле и учиться, и трудиться?
— Готова, — твердо кивнула она.
— А подвиг? — вдруг спросил Светик.
— Так ведь ей необязательно потом в отряд вступать… — протянул Акмаль.
— Какой еще подвиг? — нахмурилась Алька. — Савелий говорил, испытание, обучение…
— Это для всех богатырей, — Михайла снова кивнул. — Мы же — особый отряд. Каждый в этом доме однажды в одиночку великий подвиг совершил во благо Тридевятого. Не из долга и не ради славы, в готовности и с собственной жизнью для других расстаться. Кто царя от гибели спас, а кто от целого села беду отвел. А уж потом — и испытание, и обучение…
— Что — и Светик великий подвиг совершил?!
— И Светик.
Сам же юноша почему-то покраснел.
— И… — она перевела взгляд на Ратмира.
— Каждый, — повторил старшой отряда.
Алька повесила голову. Подвиг… разве что побег ее — так едва ли богатыри сочтут это подвигом. Не поединок же с петухом к великим делам причислять!
— Однако цель у тебя добрая, — неожиданно продолжил Михайла. — Что до подвига… может, он и не понадобится. Чай, тебе — не служить, а править. Что ж… готовься к испытанию. Коли желаешь и в намерении тверда.
Царевна сначала радостно взвизгнула и подпрыгнула, но тут же напустила на себя самый решительный и серьезный вид.
— Я не передумаю!
* * *
Уже вечером, подсев к Олешеку, неторопливо чинившему прохудившийся в дороге сапог, Алька завела разговор.
— А твоя тетушка — она правда в пятнадцать лет целого дракона… того?
— Ну да, — Олешек положил сапог на колено и поставил на стол локоть, подперев рукой щеку.
— А как?
— Ну, завелся в наших краях тогда один дракон… говорили, лавы из вулкана перебрал однажды, да пьяный в поворот не вписался — стукнулся с разгону лбом о скалу. Сам-то и не заметил ничего, упал просто да дрых под той скалой, пока не протрезвел. А с тех пор у него будто в голове помутилось. Стал он от селян требовать себе юных дев на обед и ужин. А иначе грозил вовсе деревни окрестные попалить, а местных жителей пожрать без разбору. Ну, тетушка сама и вызвалась. В жертву, значит. В назначенный час надела белое платье и веночек на голову, явилась к его пещере…
Алька прикрыла глаза, перед которыми будто наяву встала могучая дева-воительница в белом платье.
…Сказывали, в первый миг опешивший дракон и не понял, кто это к нему заявился. То ли баба, то ли мужик. По платью-то вроде баба. Хотяяяяя…
— Ты кто? — поинтересовался ящер, собираясь испепелить наглеца на месте.
