Птичка распевала, сидя над местом ее ночлега. Эту недотепу предупредить не удалось — что ж, зато другие лесные обитатели могут сегодня уже не беспокоиться.
Аличе хотела закричать, но с размаху ткнулась носом в кочку. В кожу впивались колючки, загнутые, словно у репейника. Тот, кто поймал жертву, тащил ее сильно и плавно, без рывков, как опытный рыбак большую рыбу, все дальше вниз, в туман. Высокая трава, шурша, расступалась перед ней; Аличе порезало осокой, ударило о какие-то бугры… А сверху-то склон казался таким гладким! Никогда нельзя верить тому, что кажется!
Сквозь ароматы разнотравья пробился сладковатый запах тухлятины. Впереди показалось что-то большое и темное. Старая коряга, вся покрытая такими же ярко-желтыми цветами-звездами, похожая на спрута. То ли огромный пень, то ли комель сухого дерева, хаотическое сплетение отростков — то ли корней, то ли веток… А что это там между ними? Аличе увидела и заорала от ужаса. Сдавленные корявыми отростками, полускрытые цветами, белели черепа и кости. Одни совсем старые и чистые, на некоторых еще не сгнила плоть…
У Аличе в глазах потемнело, по телу разлилась слабость. Свободной рукой она пыталась ухватиться за траву, но только вырывала ее пучки с корнями. «Это не лес, — в отчаянии думала она, — тут даже зацепиться не за что! Сейчас оно подтащит меня к себе, к узловатым корням, и задушит — или просто раздавит!»
Ее проволокло мимо раскидистого цветущего растения с толстым колючим стеблем. Аличе исхитрилась и вцепилась в него двумя руками. Колючками обожгло кожу, зато она на миг сумела остановиться. Но потом ее рвануло с такой силой, что в плече что-то хрустнуло. «Да он мне сейчас руку оторвет!»
Девушку захлестнула паника — как тогда в Лорете. Ударила волна ужаса, холодная и жалящая, потом другая, третья — холод и страх, лишающие воли.
Перестань сопротивляться, сдавайся. Иди ко мне…
— Никогда!
Страх исчез так же внезапно, как появился, сменившись жгучей яростью.
«Я не сгорела в Лорете, я не поддалась красному дракону на перевале — а теперь меня сожрет какая-то коряга?!»
Аличе развернулась и впилась зубами в стиснувший ее руку стебель. Колючки впились в ее губы, но боли она не чувствовала. Может, это просто кошмар? Может, ей все это еще снится? Но кошмар или не кошмар — сдаваться нельзя. «Он хочет убить меня, и у него это получается. Я сейчас умру, но я не сдамся, я умру, сражаясь!»
Что-то мелькнуло, на миг ослепив вспышкой. Щеку обожгло горячим воздухом, и хватка вокруг запястья разжалась. Аличе быстро откатилась и села. Грег стоял между ней и корягой-людоедом с чинкуэдой в руке.
— Почему ты не звала? Я пришел бы раньше.
— Я… Я думала, что ты далеко («нарочно ждала, чтобы ты ушел подальше»).
— В другой раз зови, я услышу.
«Он не ушел, — поняла Аличе. — Он был где-то рядом».
— Ты не ходил охотиться? — спросила она, облизнув окровавленные губы. — Ты знал про это… это…
— Я никак не мог подумать, что, едва я отойду, ты тут же полезешь прямо к нему. Зачем?
Коряга торчала среди луга в десяти шагах от нее и выглядела совершенно безобидно. Просто старый пень, полускрытый под цветами. А кости… ну мало ли, как могли они там оказаться?
— Я только хотела сорвать цветок… Грег, что это было? — спросила она, с трудом поднимаясь на ноги. — Что это за существо?
— Линдвурм. Лесной червь.
— Так он живой? — Аличе вгляделась в корягу. — Он так притворяется…
Теперь ей уже казалось, что она видит змеевидное туловище, покрытое бесчисленными отростками, обернувшееся вокруг старого пня. Девушка быстро шагнула поближе к Грегу.
— Лесной червь не опасен, если не подходить близко. Он боится огня и никогда бы не тронул тебя у костра. — Грег пнул носком сапога длинный мягкий отросток, который теперь кончался не цветком, а опаленным срезом. — Но он может подманивать к себе, внушая мысли… Он тебя звал?
— Нет… — Аличе задумалась. — Не знаю.
— Это он подсказал тебе идею спускаться напрямик через луга, — с уверенностью заявил Грег. — Я еще вчера удивился, как это тебе могла прийти на ум такая мысль, а он показал тебе то, что ты хотела увидеть…
Снежные вершины из розовых стали золотыми, ярко голубело небо. Туман, клубясь, сползал по лугам к реке. Теперь Аличе ясно видела, что до реки отсюда очень далеко, а склон гораздо круче, чем ей казалось, — настоящий обрыв! Да она бы себе шею свернула, если бы побежала туда в тумане!
— Пошли, — повторил Грег. — Надо собираться и выступать, раз уж все равно не спишь.
— А этот… лесной червь? Мы что, так и оставим его за спиной, чтобы он нас задушил, когда отвернемся? Надо разрубить его на части и сжечь!
— Хватит того, что я сделал, — ворчливо ответил Грег. — Я детей не убиваю.
— Детей?!
— Ну да. Линдвурм — зародыш дракона.
Аличе уставилась на пень во все глаза.
— Ты хочешь сказать, что вот эта злобная коряга…
— …когда-нибудь станет зеленым драконом. Так считают у нас в горах. Дракон рождается от своей стихии, но прежде чем это случится, он должен пройти долгий путь превращений. В источниках силы рождаются стихийные духи — линдвурмы, кобольды, саламандры… В дракона переродится один из тысяч, и никто не знает — почему именно он.
— Но разве дракон рождается не из яйца? — недоверчиво спросила Аличе. — Почему тогда все алхимики…
Грег помотал головой.
— Бред. Или это яйцо в переносном смысле… В алхимическом.
— А кто-то видел, как линдвурм стал драконом?
— Нет. Но у него с драконом много общего. Например, то, что он точно так же живет на источнике силы. Однако дракон может от него удаляться, а стихийный дух с ним неразрывно связан. Так зародыш водяного дракона — часть ручья, в котором он родился. Уничтожишь источник — убьешь и зародыша.
— Так вот как можно убивать драконов! — выпалила Аличе. — Находишь источник силы, уничтожаешь его…
— Ну-ну. Как ты уничтожишь, к примеру, вулкан? Или подземный ключ, уходящий глубоко под горы? Или рудную жилу, или ветер? — Грег поглядел на линдвурма. — Жаль, что пришлось поранить тебя, малыш…
— Малы-ыш?! — прошипела Аличе, глядя на прикрытые цветами кости. — Был бы у меня меч! Может, одолжишь мне свой ненадолго?
Грег рассмеялся.
— Пошли!
Аличе гордо отвернулась от протянутой руки и полезла наверх, стиснув зубы от боли. Все тело ныло после того, как этот «Малыш» протащил ее по буграм. Запястье горело, исколотые колючками губы болели и распухли. Ну и ночка!
Ложиться досыпать не имело никакого смысла. Лес гремел от птичьего пения. Солнце светило сквозь ветки. Аличе бросало то в жар, то в холод. Грег посматривал на нее с беспокойством.
