– Спасибо, – ответил я. – Я усну и так.
– Спокойной ночи. – Панель за ним закрылась.
Я налил себе еще и начал раздеваться. Сонным я себя не чувствовал – совсем наоборот. Несмотря на предупреждение Консардайна, я осмотрел стены спальни и ванной, трогая их в разных местах. Стены казались прочными, сплошными, из крепкого дерева, выкрашенного под мрамор и прекрасно отполированного. Как я и думал, не было ни окон, ни дверей. Комната моя в сущности оказалась роскошной камерой.
Одну за другой я выключил все лампы, лег в постель и потушил последнюю, стоявшую на столике рядом.
Не знаю, долго ли я лежал в темноте, размышляя, прежде чем ощутил, что в комнате я не один. Я не слышал ни малейшего звука, но был абсолютно уверен, что в комнате есть еще кто-то. Я выскользнул из-под легкого покрывала и переместился в ноги кровати. Присел тут на одной ноге, готовый прыгнуть на тайного посетителя, когда он подойдет к кровати. Зажечь свет означало бы отдаться ему в руки. Кто бы он ни был, он очевидно считает меня спящим, и нападение – если оно будет – произойдет в том месте, где естественно находиться спящему человеку. Но мое тело было совершенно в другом месте, и мне предстояло удивить визитера.
Вместо нападения я услышал шепот:
– Это я, капитан Киркхем, Гарри Баркер. Ради Бога, сэр, не шумите!
Мне показалось, что я узнаю этот голос. Потом я вспомнил. Баркер, маленький солдат-кокни, которого я нашел в изорванных осколками зарослях на Марне. Он потерял много крови. Я оказал ему первую помощь и отнес маленького солдата в полевой госпиталь. Так получилось, что я провел несколько дней в городе, где размещался базовый госпиталь, куда в конце концов поместили Баркера. У меня вошло в привычку регулярно заходить к нему потолковать, я приносил ему сигареты и другие мелочи. Его благодарность и преданность были собачьими и трогательными; он оказался сентиментальным малым. Но как, во имя Господа, он появился здесь?
– Вы меня помните, капитан? – в шепоте звучало беспокойство. – Подождите. Я вам покажу…
Загорелась маленькая лампочка, так затененная руками, чтобы на мгновение осветить только лицо говорящего. Но в это мгновение я узнал Баркера, тонкое узкое лицо, взъерошенные волосы песочного цвета, короткая верхняя губа.
– Баркер, будь я проклят! – я негромко произнес это, но не добавил, как приятно мне его видеть; если бы он был достаточно близко, я бы его обнял.
– Ш-ш-ш! – предупредил он. – Я уверен, что за мной никто не следит. Но в этом проклятом месте нельзя ни в чем быть уверенным. Возьмите меня за руку, сэр. Там стул, возле того места, где я вышел из стены. Сядьте на него и зажгите сигару. Если я что-нибудь услышу, ускользну назад – а все, что вы делаете, сидите и курите.
Рука его коснулась моей. Казалось, он видит в темноте: он безошибочно провел меня по комнате и усадил на стул.
– Закуривайте, сэр, – сказал он.
Я зажег спичку и закурил сигару. Пламя осветило комнату, но не Баркера. Я погасил спичку и через мгновение услышал возле своего уха шепот:
– Прежде всего, сэр, не позволяйте ему дурачить вас этим вздором насчет того, что он дьявол. Конечно, он дьявол, проклятый, гнусный дьявол, но не настоящий. Он вас обманывает, сэр. Он человек, как вы и я. Нож в его черное сердце или пуля в кишки – и вы убедитесь.
– Как вы узнали, что я здесь? – спросил я шепотом.
– Видел вас в кресле, – ответил он. – Вот моя рука. Когда захотите сказать что-нибудь, нажмите, и я наклонюсь. Так безопаснее. Да, видел вас в кресле – там. Дело в том, сэр, что я как раз слежу за этим креслом. Да и за многим другим тоже. Поэтому он и оставил меня в живых, Сатана, я хочу сказать.
И он с горечью вернулся к первой теме.
– Он не подлинный дьявол, сэр. Никогда не забывайте об этом. Меня воспитали богобоязненным. Мои родители были пятидесятниками. Учили меня, что Сатана в аду. Вот когда эта проклятая свинья попадет в ад, настоящий дьявол покажет ему за то что он украл его имя! Боже, как мне бы хотелось это увидеть!
– Увидеть снаружи, – торопливо добавил он.
Я пожал ему руку и почувствовал, как его ухо чуть не коснулось моих губ.
– Как вы сюда попали, Гарри? – прошептал я. – И кто он – Сатана, кто он на самом деле?
– Я вам все расскажу, капитан, – ответил он. – Займет немного времени, но Бог знает, когда снова будет возможность. Поэтому я и пробрался к вам как только смог. Этот кровожадный зверь издевается над бедным Картрайтом. Смотрит, как тот умирает! Остальные спят или напиваются до полусмерти. Но все же, как я сказал, нужна осторожность. Позвольте мне рассказать, а потом я отвечу на вопросы.
– Давайте, – согласился я.
– До войны я был электриком, – донесся из темноты шепот. – Лучше меня не было. Настоящий мастер. Он это знает. Поэтому и оставил меня в живых, я говорил вам. Сатана – ах-х-х!
После войны дела пошли худо. Найти работу трудно, жизнь дорогая. Да и я по-другому стал смотреть на вещи. Видел множество лицемеров, которые в войну палец о палец не ударили, а жили роскошно и гребли себе все. Какое право они имеют на это, когда те, кто воевал, и их семьи голодают и мерзнут?
Руки у меня всегда были ловкие. И на ноги я легок. Карабкаюсь. Как кошка. Как проклятая многоножка. И тихо! Привидение в галошах – парад по сравнению со мной. Я не хвастаю, сэр. Просто рассказываю.
И вот я сказал себе: «Гарри, это все неправильно. Гарри, пора тебе применить свои таланты. Пора приняться за настоящую работу, Гарри.»
С самого начала в новом деле я был хорош. Поднимался все выше и выше. От вилл к жилым домам, от жилых домов к особнякам. И никогда не попадался. Меня прозвали Гарри Король кошек. Поднимался по водосточной трубе, как циркач на шест, а по стене дома, как по водосточной трубе. И в новом деле был мастером.
Потом встретил Мегги. Такая, как Мегги, сэр, бывает только раз. Такие быстрые пальцы! После нее Гудини и Герман – как замедленная съемка. И настоящая леди. Когда хотела.
Много отличных парней увивались возле Мегги. Всем отказ. Вся была в работе. «Черт возьми! – говорила она как герцогиня. – На кой дьявол мне муж? Черт возьми! – она говорила. – От мужа столько же толку, как от головной боли!» Около нее не разбежишься, около Мегги.
Капитан, мы с ума сходили друг по другу. Быстро поженились. Сняли хорошенький домик в Мейд Вэйл. Был ли я счастлив? А она? Боже!
«Послушай, Мегги, – сказал я, когда кончился медовый месяц. – Тебе теперь незачем работать. Я хороший кормилец. Такой же надежный, как добросовестный рабочий. Наслаждайся жизнью и сделай наш дом уютным.»
И Мегги ответила: «Хорошо, Гарри!»
Помню, я тогда носил зажим для галстука, который она мне подарила на свадьбу. С большим рубином. И часы она мне подарила, и модное кольцо с жемчугами. Я их увидел у джентльменов в отеле, где мы остановились на ночь, и восхищался ими. А когда мы пошли в нашу комнату, она мне их все подарила. Вот как Мегги работала!
