Оставшаяся в каюте половина его существа не перестала чувствовать, хотя и начисто лишилась способности что-либо предпринимать; с беспомощным ужасом он наблюдал за тем, как воздух в каюте сгустился и стал похожим на воду и в этой полужидкой субстанции серебристая, улыбающаяся, неестественно изогнутая Исисси начала извиваться. Кожа ее становилась все более и более серебристой – вот уже чешуя заблестела на ней влажным блеском, и без того узкое личико сузилось еще сильнее, вытянувшись вперед, а глаза переместились на его стороны; в то же время тело ее начало прорастать шипами – острые как бритва, они вмиг усеяли тыльные стороны ее рук и ног, покрыли спину, плечи и голову игольчатым гребнем. Последний мощный рывок страшно изменившегося тела – и обрывки черных лент затрепетали в жидком воздухе вокруг нее. Тут в проеме ведущего в каюту люка показалось лицо, подобное ее теперешнему, а она волнообразным движением поднялась над шелковым ложем и потянула свои бесконечно удлиняющиеся руки к лицу Мышелова. Одновременно из самых глубин ее тела вырвался удивительно низкий, голос:
– Сейчас этой темницы не станет, Разведчик Глубин разобьет ее, и мы будем свободны.
При этих словах Мышелов понял, что темнота, сквозь которую несется другая часть его "я", – это глубины моря и что сам он заключен в мощном теле и широколобой голове кита – Разведчика Глубин, а скорлупка на поверхности моря, к которой неумолимо приближается вызванная заклинаниями Исисси морская тварь, – «Морской Ястреб».
А в то же время в сокровищнице Сиф решилась действовать, не вынеся горестного выражения, появившегося на лице куклы после того, как на нее был надет шлем; к тому же ее посетила мысль, что совсем недавно руки морского демона прикасались ко всем золотым предметам, что окружали сейчас куклу. Она вырвала человечка из золотого плена и сорвала с него шлем; от ее резких движений предметы со звоном рассыпались по полу. Забыв обо всем, Сиф прижала игрушку к груди, осыпала поцелуями и принялась баюкать и укачивать ее, нашептывая слова любви и утешения.
Мышелову в каюте удалось увернуться от шипастых объятий, а в глубине моря вторая половина его "я" вовремя развернула чудовищную тушу и спасла тем самым корабль от неминуемой гибели. Как только чудовище вынырнуло на поверхность, обе половинки Мышелова вновь соединились и вернулись в каюту, которая накренилась так сильно, словно «Морской Ястреб» уже шел ко дну.
Все, кто был на палубе, вытаращив глаза и разинув рты, глазели на гигантскую фигуру, шириной намного превосходившую их судно, взметнувшуюся из темных глубин совсем рядом с ними, так близко, что корабль содрогнулся всем корпусом, – при желании можно было протянуть руку и коснуться чудовища. Оно походило на лишенную окон башню из черной сапожной кожи, с которой каскадами рушилась вода. Башня вздымалась все выше и выше, притягивая их взоры к небу, пока наконец над водой не показался огромный хвост, – мощный удар плавников, и черный левиафан воспарил прямо над палубой «Морского Ястреба», необъятный, как грозовая туча. Сходство еще более усиливали струи воды, стекавшие, подобно дождю, прямо на палубу, и оглушительный, точно раскат грома, удар хвоста по волнам. Не хватало лишь молний. Матросам, чтобы устоять на ногах, пришлось хвататься за первое, что попало под руку, ибо корабль накренился так резко, точно был живым существом, пытающимся стряхнуть с себя людей. К счастью, благодаря случившемуся недавно у Мышелова приступу властного зуда, на палубе хватало всякого рода канатов и веревок, так что, когда корабль скользнул в зияющий водяной провал, оставленный телом левиафана, за борт никого не смыло. Но когда чудовище рухнуло назад, в свою родную стихию, море вокруг корабля повторно содрогнулось, соленый океан сомкнулся над мачтами, и, увлекаемое тяжестью воды, судно заскользило вниз, вниз, вниз.
Позднее Мышелов никак не мог решить, что из развернувшейся в каюте схватки происходило собственно в просочившейся туда воде, а что – в том пузыре воздуха, который сжала в своих тисках подступающая со всех сторон морская стихия. Все они – и сам Мышелов, и чудовищным образом преобразившаяся Исисси, и та тварь, которую он принял за ее брата, – двигались томительно медленно, как в страшном сне, когда во что бы то ни стало нужно опередить преследователя, а ноги вязнут, словно у попавшей в мед мухи. В их движениях сочетались элементы борьбы не на жизнь, а на смерть и ритуального танца, И все это время Мышелов оставался в центре, а Исисси с братцем кружили вокруг него, словно две акулы. Попеременно они делали атакующие выпады, как ножницами щелкая своими длинными челюстями, утыканными острыми словно бритвы зубами. В то же время он испытывал постоянно увеличивающееся давление; но теперь оно не только разрывало череп, а распространилось на поверхность его тела более или менее равномерно; разве только легкие ощущали его немного больше.
Все началось с того самого момента, когда ему удалось избежать первых смертельных объятий Исисси. При этом они поменялись местами: она покинула сундук, он же, напротив, приблизился к нему. Затем, когда она изготовилась для второго броска (колючие ноги плотно сжаты, руки прижаты к чешуйчатым бокам, челюсти широко открыты, зеленые глаза горят), а он в свою очередь приготовился отразить ее натиск, ему вдруг пришла в голову неожиданная мысль: он схватил в охапку лежавшую сверху штуку материи и подбросил вверх. Облако шелка разделило их медным занавесом. Этот маневр и впрямь на некоторое время отвлек нападавшую, но, опомнившись, она так хватанула зубами прямо сердцевину розовато-оранжевого облака, что от него остались одни клочки и ошметки и, разумеется, ни о каком плаще, или платье для приемов, или церемониальном платье для хранительницы сокровищ Сиф не приходилось уже и мечтать.
Повернувшись в другую сторону, Мышелов оказался лицом к лицу с Мордругом. Он решил повторить удачно сработавший прием, и в воздух взметнулся кусок фиолетового шелка, который он скрепя сердце купил для гордячки Афрейт. Но и его постигла та же участь: через несколько мгновений от него осталось лишь облако узеньких полосочек, в котором, словно чудовищная луна, переливалась серебром устрашающе щелкающая челюстями физиономия Мордруга.
Сзади, прорвавшись сквозь облако медно-красных клочьев, вновь наседала Исисси. Но и эта атака была отбита при помощи штуки ярко-алого шелка, предназначавшегося в подарок рыбачке Хильзи, бывшей проститутке. Однако и этому куску повезло не больше, чем двум другим: зубы морского чудовища превратили его в ничто так же быстро, как близящаяся ночь стирает последние отблески заката.
