– Ступайте себе, – сказал Ибраил носильщикам.
Он был потен и порядком измотан. Трол посмотрел на него внимательней.
– Ну, что ты смотришь? – ответил Ибраил на незаданный вопрос. – Не мог же я их отпустить, не прочистив их воспоминания?.. Это будет и страховкой для них, и прикрытием для нас.
– Ты изменил их сознание? – спросил Трол.
– Память, – отозвался Ибраил. – Только память… – Он дал шпоры своей лошадке. – Ну, вперед, Трол. Придерживай Ровата. И давай поторопимся… Твоя роль сыграна, а мне еще операцию ему делать.
Операция длилась уже три часа, когда Трол почувствовал что-то необычное в воздухе, в самом окружении города. Он посмотрел на Ибраила и спросил:
– Чувствуешь?
Ибраил поднял залитое потом лицо и усмехнулся.
– Нет, скажи, как ты вычислил это заранее?
– Я не вычислял, – грустно ответил Трол, – просто поступил так, чтобы обезопаситься в максимальной степени. К сожалению, это сработало.
Ибраил вытер пот специальной тряпочкой, она была уже такой мокрой, что ее можно было выжимать, а ведь это была уже шестая из заранее продезинфицированных перед операцией салфеток, используемых для этой цели. Потом вздохнул. Вероятно, он был гораздо крепче, чем казался, потому что бешеную скачку этого утра, захват Ровата и операцию проводил с невероятной сосредоточенностью. Даже Тролу было тяжело, а он был, как полагал, куда тренированней старика. Впрочем, тот мог использовать какие-то магические приемы, о которых Трол не догадывался.
– Что там? – спросил Арбогаст, который помогал Ибраилу и стоял рядом в хирургическом фартуке.
– Тот дом, который Нишапр снял для нас, окружен имперцами, – пояснил Трол. – Сейчас они ворвутся в него, убедятся, что он пуст, и начнут сжимать внешнее кольцо солдат, которое выставил Зентаг дСвиррк на всякий случай. К сожалению, людей для этого у них хватает.
– Разве мы не в том доме, который подготовили заранее? – спросил Арбогаст. От усталости он плохо соображал.
– Мы в том доме, который купил я, – отозвался Ибраил. – По настоянию Трола. Он решил, что мы должны иметь два места для операции, а Нишапр думал, что всего лишь одно… На этом мы выиграли как минимум часа два.
– Полтора в лучшем случае, – поправил его Трол.
Ибраил снова углубился в работу и не отозвался. А вот Арбогаст нахмурился:
– Мне ничего не сказали.
– Арбогаст, они могли вычитать расположение этого, резервного дома, – Трол осмотрел убогое помещение, где они работали над Роватом, – из твоего сознания. И мы бы никогда не узнали, что они проделали с тобой такую штуку.
Роват вдруг застонал. Он лежал на животе, с разрезанной от лопаток до самого копчика спиной, с обмотанным вокруг позвоночника огромным лоснящимся светло-серым червем, которого поддерживал Арбогаст. Этот червь был гораздо толще и длиннее, чем тот, что они в свое время извлекли из принца Колы в Кадоте.
– Трол, дай-ка мне еще маковой вытяжки, – проговорил Ибраил.
Трол подал рожок, сделанный из мягкой кожи, с острой иглой на конце. С широкого конца рожок был заклеен какой-то массой, а внутри содержал зелье, приготовленное Ибраилом для этой операции. Ибраил провел окровавленными руками над червем, нашел какие-то одному ему видимые точки, воткнул иглу и надавил на рожок. Масса из него перетекла в червя, оглушая его. Потом то же самое Ибраил проделал с тканями Ровата, в которые уходила еще не освобожденная голова червя.
– Ты стал мастером, – признал Трол. – Просто поразительно, как легко тебе удается то, что мне кажется невозможным.
– Когда думаешь сниматься? – спросил Ибраил.
– Думаю, через час, – сказал Трол. – Пойду предупрежу часовых.
Он вышел из крохотного крестьянского домика, который они выкупили у какого-то разорившегося арендатора и из которого, разумеется, еще неделю назад было удалено все его семейство. Череп сидел на краю низкой крыши и следил за горизонтом в одно из магических устройств Ибраила. Оно позволяло даже человеку, не обученному магии, наблюдать некоторые явления на большом расстоянии.
– Они суетятся в количестве почти трехсот человек по ту сторону города, – сказал орденец.
– Мы поняли это, хотя сигнальные устройства в том доме им удалось обезвредить, – сказал Трол. – Снимаемся через час или чуть больше.
Потом Трол обогнул дом и подошел к Бали с Батаром. Они обихаживали и тех лошадей, на которых прискакали от каравана, и сменных, что отдыхали тут несколько дней. Им скоро предстояло много и тяжко работать. Бали выглядел бледным, но немного лучше, чем утром, после первой сумасшедшей скачки. Объяснив им ситуацию, Трол вернулся в дом.
– Мы заляжем где-нибудь в городе? – спросил его Арбогаст.
– Нет, нам придется уходить, – ответил Трол. – В городе они нас непременно найдут.
– А если мы вернемся к каравану? – спросил Ибраил.
– Это опасно. Уходить придется к горам, там у них почти нет войск, и у нас будет возможность маневрировать.
– Мне нужно еще часа два, чтобы он не умер, – проговорил вдруг Ибраил сквозь стиснутые зубы.
– У нас нет этих двух часов, – твердо ответил Трол.
– Он все равно не выдержит скачки, – сказал Арбогаст. – В таком виде скачку никто не выдержит.
Трол опустил голову, подумал. Потом посмотрел на Ибраила.
– Сделай так, чтобы он мог говорить.
– Предложение не вовремя… – начал было маг.
– Иначе все может оказаться напрасным.
Ибраил вздохнул и нашептал что-то над ухом оперируемого имперца. Тот вздрогнул, кровь из рассеченных тканей пошла сильнее. Пришлось Тролу ее промакивать, чем он, собственно, и занимался с самого начала операции.
– Где я? – послышался глухой, наполненный болью голос Ровата.
– Скажи, где матка? – спросил Трол. – Где тебя заразили?
– Отвечай на мои вопросы. Где мы и что со мной происходит?
Трол объяснил, поминутно поглядывая на Ибраила, который уже не медлил, как раньше, а выдирал червя чуть не с хрустом, обрывая тонкие его окончания, которые так и оставались в теле имперца.
– Понятно. Вы узнаете, что вам нужно, а потом…
– Мы тебя не для того лечим, чтобы убивать, – отозвался Ибраил.
– Попробуете вытащить? – спросил Роват.
Жаль, подумал Трол, что он лежит на животе и я не вижу его лица. Впрочем, он колебался недолго и вошел в сознание оперируемого, словно решил или убить его, или получить необходимую информацию.
И тут же вздрогнул. Его оглушила боль, куда более страшная, затяжная и глубокая, чем мука от боевых ран. И еще, его поразило одиночество этого человека, его тоска, его нежелание жить… Это было страшнее, чем отсутствие собственной воли, парализованной червем.
