Но теперь моему изменившемуся телу была необходима совсем иная пища — кровь.
«Я — упырь», — стоя на коленях, я вдыхал резкий запах выделанных шкур и рассматривал длинные светлые когти. В голове лихим галопом проскакали обрывки воспоминаний о случившейся трагедии. — «Это не сон», — поднимаясь с шубы, — «Это не сон», — поднимаясь с шубы, я порвал когтями ночную рубашку и панталоны из тончайшего белого батиста, — «Упырь», — повторил я громче, будто вступая с самим собой в небезопасный спор, и посмотрел на висевшую перед глазами паучью сеть в раздумье, наберется ли хоть капля крови с ее шестилапой владелицы.
Будто угадав недоброе течение моих мыслей, паучиха спешно попятилась по спущенной с кокона нитке, поскрипывая суставами натруженных лапок.
«Но я — все еще я», — я не нашел в своем разуме признаков озверения. Вспоминая последние минуты жизни самых дорогих людей, я нисколько не ощущал желания оказаться на месте их убийц. Напротив, испытывал сильнейшую ненависть к вампирам. Тут я уличил себя в желании утолить голод их кровью, и мне стало еще страшнее.
— Пробудился дорогой мой барин. Спокойно ли почивалось тебе? — в пещерный закуток вошла Людмила, одетая в темно — зеленую амазонку и серые шаровары.
Я инстинктивно пригнулся, отступая. Движения отличались непривычной резкостью.
— Что ты волком на меня смотришь? — вампирша насмешливо прищурилась. — Неужто, разлюбил? Иль с голодухи сплохело? Не терпится добыть живой крови? То дело поправимое.
— Я убью тебя! — с диким воплем я бросился на Людмилу, но она оказалась намного сильнее меня.
Перехватив мои руки, она прижала меня к холодной сырой стене и процедила сквозь зубы:
— Не убьешь. А ежели и сумеешь, мои удальцы тебя выследят и растерзают. Они доселе точат на тебя зубы. Не будь дурнем, Тихон. Опомнись, коли тебе дорога жизнь. Слушайся меня во всем.
— Не стану я тебя слушаться, — устав сопротивляться, я отвернулся к стене. — Ты отняла жизнь у моих родных и сотворила из меня проклятую кровоядную тварь. Я тебя ненавижу.
— Мне знакома твоя кручина, родненький, — Людмила тяжело вздохнула. — Моих родителей убили люди.
— Вот и разыскивала бы тех злодеев, а не убивала безвинных.
— Все люди наши враги, и наше питание. Попадись ты им в руки, они уж тебя пожалеют! На кол посадят, да сожгут. И ты позабудь жалость. Делай, как мы, дорогой. Настанет время, отблагодаришь меня за подаренную вечность.
— Противно мне упыриное житье! Не хочу заниматься разбоем. Смилуйся надо мной! Отправь меня к родителям и невесте. Загрызи меня, как загрызла Любоньку.
— Не верю, что тебе опостылела жизнь, — Людмила нежно обняла меня за плечи. — Поразмысли хорошенько, Тихон. Жизнь единожды дается. На тот свет завсегда успеешь. Не руби с плеча. Не проси тебя убить.
— Зачем я тебе? Ты обратила меня шутки ради? Такое у вас, упырей, веселье?
— Пожалела я тебя, глупая. Полюбила. Наперекор старым заветам пошла. Гнев своих удалых накликала. Ежели они сговорятся тебя погубить, то меня по — первости изничтожат. Без твоей помощи не остаться мне атаманшей. Не совладать с ними, ежели ты отступишься.
Мы сели рядом на ворох одежды, и Людмила рассказала мне о себе и стае. Из ее долгого повествования я выяснил следующее:
Людмила родилась вампиршей. Ее лесное воспитание было непомерно жестоким. Родители приносили в нору ее человеческих сверстников для игр и приказывали убить их до рассвета. Если она отказывалась это сделать, ее избивали и на несколько суток оставляли без еды. Образованный отец научил ее грамоте. А ее матери принадлежала идея выступлений под видом цыган.
Людмиле было десять лет, когда родители не вернулись с охоты. Цепочка их следов оборвалась на деревенской улице. Их кровь впитала придорожная грязь.
Зимой осиротевшая девочка примкнула к поселившейся в лесу вампирской стае. Ей приходилось наравне с взрослыми участвовать в облавах на крупную дичь, чтобы самой не стать их жертвой. Набравшись опыта и повзрослев, Людмила покинула стаю и занялась поисками одиноких сородичей, чьи имена приводили в трепет охотников на вампиров. Ее поиски увенчались успехом.
В соответствие с иерархическим положением подданных Людмилы я представлю Вам следующим списком:
1. Фома. Обращен в 25 лет. Он служил военачальником при Иване Грозном, принимал участие в сражениях с татарами, поляками и литовцами. Атаман вампирской стаи нашел его умирающим на поле боя и решил обратить, чтобы приобрести опытного воина. Фома сбежал от сородичей. Вернувшись к Ивану Грозному, он возглавил отряд опричников. В течение нескольких лет он устраивал набеги на усадьбы воевод, бояр и разночинного опального люда, часто руководил пытками и казнями неугодных царю людей. После разгона опричнины он ушел в Костромские леса. Молва о его службе при царском дворе обрекла Фому на опасное положение изгоя. Нет большего позора для вампира, чем служение человеку.
2. Ахтымбан. Обращен в 27 лет. За выдающиеся боевые заслуги хан Батый назначил его наместником Золотой Орды в Рязанском княжестве. Впрочем, Ахтымбан недолго носил почетный титул. Пришедшие с Поволжья вампиры утащили его в лес, надеясь сделать своим атаманом, только его не прельстила эта «должность». Он безжалостно расправился с сородичами, уничтожил всю стаю. Вечную жизнь Ахтымбан решил провести в одиночестве. Но случайная встреча в лесу с Людмилой изменила его планы на будущее.
3. Яна. Обращена в 21 год. Польская красавица трудилась шпионкой в эпоху смутного времени. Она считалась высококлассным экспертом по ядам. Используя привлекательную внешность в качестве оружия, она завоевывала доверие приезжавших в Варшаву иностранных вельмож, узнавала у них необходимую информацию, а затем убивала их. Яна была отправлена в Москву по личному распоряжению короля с целью отравить Бориса Годунова. Встрече с Борисом помешал неграмотный вампир из Сокольнического леса. Бедолага влюбился в Яну с первого взгляда. За ее похищение и обращение он поплатился жизнью, приняв с кровью куропатки смертельную дозу осиновой смолы.
4. Грицко. Обращен в 34 года. Украинский разбойник. Дважды сбегал с виселицы. Примкнув к восстанию Пугачева, он дослужился до ближайшего подручного атамана. Среди соратников выделялся особой жестокостью и деспотизмом. Следовавшие за повстанческой армией вампиры в третий раз спасли Грицко от казни.
5. Моня. Обращена в 18 лет. Воровка еврейского происхождения. Прошлой осенью Ахтымбан встретил ее на ярмарке, и ему понравилась удивительная ловкость девушки. В стае Моня была первой кандидаткой на выбывание. Она успешно ловила мелких зверушек, за что удостоилась звания бельчатницы, но в охоте на крупную дичь ей везло редко.
