Зибелла чувствовал себя неуютно — пищал и бился. Но постепенно увеличивающееся ускорение плотно припечатало его к креслу рядом со мной. Ерофей только недовольно бурчал себе под нос и что-то ощупывал за пазухой. Оно и понятно. В некотором роде он являлся персоной нематериальной, сущности не имеющий, хотя и вполне осязаемой. Поэтому он лишь ворчал да с явным интересом поглядывал в иллюминатор.
Голубизна окончательно пропала, небо стало угольно-черным. Я поспешно зажмурился. С детства не люблю бездонные провалы, шахты, колодцы и тому подобное. Все время кажется, что вот-вот ноги подкосятся, и я полечу, истошно вопя, в засасывающую бездну.
Это довольно утомительно — смотреть в потолок на протяжении всего полета, но человек с сильной натренированной волей способен на такое. Вот и я не отрывался от изучения плафонов. Лишь когда пилот известил, что мы приближаемся к станции, я рискнул выглянуть в иллюминатор.
Боевая орбитальная станция «Свароr» была первой, которую мне привелось посетить, поэтому я смотрел во все глаза.
Сначала из бездонной черной пучины вынырнула сверкающая голубая точка, регулярно брызгающая пронзительными зелеными сполохами. Точка постепенно росла. Когда она приобрела заметные для глаза ширину и высоту, я различил, что по поверхности голубого шарика пробегают дрожащие черные полосы. По мнению Ерофея это немного напоминало атмосферу Юпитера, только переведенную в голубую часть спектра. Я даже руками всплеснул, пораженный энциклопедическими познаниями домового.
Шарик тем временем превратился в сложную конструкцию, медленно вращающуюся вокруг своей оси — этим и объяснялось размеренное мелькание света и теней. Наш корабль подошел к станции вплотную, и я смог наконец разглядеть одно из лезвий «Трезубца» во всей его грозной красе.
Основой станции была колоссальная труба длиной не менее километра и диаметром более ста метров. Она казалась карандашом, просунутым в бублик — вокруг центральной трубы обвивался исполинский многогранный тор. Именно он сверкал и мельтешил за счет бесчисленных ребер, выступов, иллюминаторов, антенн. На верхний конец стержня был наложен гигантский кубик ангара, матово-голубой, светящийся с успокаивающей мягкостью. Его верхняя плоскость имела два больших прямоугольных люка, размерами превышающих самый крупный из грузовых кораблей, не то что наш крохотный десантный катер. На люках красовались цифры «1» и «2». Для катеров предназначались другие причалы — на боковых поверхностях кубика я заметил крышки аппарелей. Одна из них откинулась, и в проеме торчал острый нос катера. Нижний конец трубы был постом управления. Красный шар опоясывало ребристое черное кольцо, на котором, как патроны в пулеметной ленте, были укреплены многочисленные цилиндры. Они! Стартовые кассеты ракет. Любая из них в тридцать раз мощнее хиросимской бомбы. Помимо средств нападения «Сварог» был недурно оснащен и средствами защиты. На граненом торе я заметил несколько башен с лазерными пушками.
Мои наблюдения были прерваны самым бесцеремонным образом. На пилотском пульте зажегся зеленый сигнал, и динамик гнусаво поинтересовался:
— Сорок седьмой?
— Так точно, — ответил пилот.
— Вали на аппарель «задний-два».
— Сорок седьмой запрашивает пост управления станции «Сварог», — сухо ответил пилот.
— Ты что, заболел? — фамильярно спросил динамик.
— Станция «Сварог», ответьте Сорок Седьмому, — не сдавался пилот.
— Не на плацу, — обиделся динамик. — Вольно, разойдись.
— Сорок Седьмой ожидает.
— Ага, понял, — наконец дошло и до динамика. — Какую-то шишку везешь. — Послышалось внушительное кашляние, и уже совершенно казенный голос продолжил: — Станция «Сварог» слушает.
— Сорок Седьмой просит посадку. Имею на борту генерал-инспектора с особыми полномочиями.
— Несет же на нашу голову, зачастили… — невесело отозвался динамик. — В каком чине?
— Генерал-майор КГБ.
— Опять врагов народа искать начнет.
— Сорок Седьмой ждет.
— Хорошо, — вздохнул динамик. — Даю посадку к адмиральскому трапу. Элеватор номер один. Командир станции извещен.
В то же мгновение по краям верхней плоскости ангара зажглась красно-зеленая цепочка, углы куба полыхнули пронзительным белым светом, в пространство устремились четыре ослепительных белых столба. Крышка люка номер один превратилась в бледно-розовую.
Пилот криво усмехнулся и заложил изящный вираж вокруг «Сварога». «Вихрь» выполнил что-то вроде иммельмана и с математической точностью сел в самый центр элеватора. Поняв, что теперь под шасси катера имеется нечто вроде твердой почвы, я почувствовал себя увереннее. Зибелла с Ерофеем тоже обрадовались.
Тем временем «Вихрь» провалился в шахту элеватора. Прямоугольная пластина размером с футбольное поле легко стряхнула катер и бесшумно скользнула вверх, закрывая отверстие в потолке ангара. Даже сквозь толстые борта «Вихря» долетело шипение насосов. Ангар заполнялся воздухом.
Я откашлялся и одернул китель. Перед встречающими нужно предстать в лучшем виде.
— Приведи себя в порядок, — приказал я Ерофею. — Хоть и полковник, а вахлак вахлаком.
— Есть, — грустно ответил домовой.
Чмокнула дверь, и я торжественно ступил на закопченные плиты пола.
— Товарищ генерал-майор, командир станции «Сварог» полковник Петров, — отрапортовал офицер в голубом комбинезоне.
Я величаво кивнул.
— Со мной прибыл большой специалист по противодиверсионным операциям полковник Ерофей.
Домовой был совершенно неподражаем в новеньком сверкающем мундире и лаптях. Его появление неизменно повергало любого в оцепенение, не была исключением и станция «Сварог». Потом оцепенение прошло, и по строю офицеров прокатилось сдержанное хихиканье.
Ерофей смутился и вознамерился было удрать, но я грозно приказал:
— Полковник Ерофей, назад! — Домовой дернулся и замер. — Назад, кому я говорю! А вам товарищи, рекомендую запомнить: насмешек я не потерплю и буду взыскивать за них беспощадно. Мы ведем жестокую борьбу, и никакие раздоры в наших рядах недопустимы. Особенно если они вызваны полной безграмотностью в вопросах оперативной маскировки.
Вдруг наверху раздался тихий ядовитый свист, ангар моментально заполнился туманом, дикий сквозняк сорвал у меня с голову пилотку. Все невольно подняли головы. Истошный вопль резанул уши, строй рассыпался, перед выходным люком образовалась непристойная куча-мала. Я стоял как завороженный, глядя на ворочающуюся плиту элеватора. Еще немного — и космос высосет все находящееся в ангаре. Да, противник не зря беспрепятственно выпустил нас с Земли, правильно рассчитав, что в пространстве с нами можно будет расправиться проще и вернее. Здесь даже не вполне удачная попытка может принести успех.
