— Ты не умрешь, — мягко сказал Найл вслух. — Зачем тебе умирать? Ты никогда не думала о том, что есть и другая жизнь? Жизнь вне подземелий. Под солнечным светом, среди зеленой травы, цветущих кустов и качающихся деревьев. Все живое произрастает на поверхности — фрукты, овощи, ягоды. На поверхности земли живут звери и птицы. И людям предначертано жить на земле, а не под слоем грунта. Почему ты лишаешь себя всего этого? Хочешь, я покажу тебе то, что ты никогда не видела? Ты пойдешь вместе со мной в мой город, где я правлю, и будешь жить там. Ты поймешь, чего тебе не хватало все эти годы! Ты не вернешься в подземелья и не станешь там отверженной, ты, наоборот, станешь любимой и родишь столько детей, сколько пожелаешь — у нас рождаемость не ограничивается. Кстати, а те двое, которых вернули назад в подземелья, живы?
Девушка кивнула и сообщила, что они живут в пещере отверженных. Им запрещено общаться с остальными людьми, да и людьми они теперь не считаются, хотя раньше были на привилегированном положении.
— И что они делают в этой пещере?
— На них проводятся опыты. Я не знаю, какие именно. Но как только нашим ученым требуется человеческий материал, они могут ими воспользоваться.
— Но ведь они пользуются не только вашими? — спросил Найл, вспоминая, как северные пауки рассказывали ему об исчезновениях рабов и о том, как они заделывали входы в туннели, чтобы чернокожие не сбегали. Вот, значит, куда те подевались…
Девушка подтвердила догадку Найла. Опыты проводились постоянно. Люди подземелий брали с поверхности, в основном, черных, зная о ситуации в трех паучьих городах. Черных не станут искать с таким рвением, как искали бы белых. А отработанный материал, лишенный сознания, потом выпускают на поверхность — для выполнения человеческими руками тех функций, которые не под силу гигантским муравьям в связи со строением их тел. Туда же на поверхность могут быть отправлены и провинившиеся люди подземелий. Это считалось самым страшным наказанием.
Внезапно девушка заплакала.
В первое мгновение Найл не знал, как себя вести. Он видел уже столько превращений красивой пленницы: гнев, ярость, готовность ринуться в бой, и вот теперь появились обычные женские слезы.
Посланник Богини поступил так, как если бы на месте пленницы оказались умершая Мина, или Зара, дожидающаяся его во дворце управителя второго города, или любая другая из женщин, с которыми он делил свое ложе.
Он пересел со стула на кровать и притянул стройное тело к себе. Она была гораздо тоньше всех девушек, которых ему доводилось обнимать, и даже показалась ему какой-то хрупкой — пожалуй, это слово наиболее подходило к строению ее тела. При первой встрече, его скрывали свободные белые одежды, а сейчас простыня, которой девушка прикрывала обнаженное тело, спала. Вообще, она выглядела скорее как подросток, а не как зрелая женщина, и только лицо было по-взрослому строгим, недетским. Тонкие руки, сильно выступающие ключицы, длинная «лебединая» шея, маленькая грудь… Причем все это было молочно-белым, создавалось впечатление, что сквозь кожу проступают синие сеточки вен…
Девушка не стеснялась свой наготы — или в данный момент забыла о ней. Она рыдала от отчаяния, горя, от того, что рушилась ее привычная жизнь, и она потеряла своих родных. Найл стал целовать ее мокрые от слез щеки, заплаканные глаза, поток влаги из которых не уменьшался, гладить черные густые волосы, одновременно шепча ласковые слова. Вначале она давала только утешать себя, не отвечая на ласки мужчины, но потом постепенно Найл почувствовал, как набухли ее соски и затвердела грудь. Пожалуй, девушка сама удивилась произошедшим с нею переменам. Но она не успела опомниться: Найл накрыл ее губы своими — и они слились в долгом поцелуе. Вначале девушка вела себя робко, но потом осмелела и принялась за исследование тела мужчины.
В первый момент Найл подумал, что провод, через который она была подключена к аппаратуре, помешает им — но он хорошо тянулся, и пара не ощущала никакого дискомфорта.
Девушка помогла ему раздеться, с интересом разглядывая мускулистое загорелое тело Посланника Богини, затем он лег рядом с нею и продолжил ласкать маленькую грудь и худые бедра девушки.
Вообще-то, Найл предпочитал более крупных женщин, да и все его предыдущие партнерши (за исключением дочери Сарта, предыдущего управителя главного паучьего города от белых) обладали мускулистыми или литыми телами.
В городе, где он постоянно жил, ценились крутые бедра, пышная грудь, женщины все были крупные, а если они и отличались стройностью, то относились к охранницам, много занимавшимся физической подготовкой и состоящим из одних мышц.
Принцесса Мерлью, правда, не могла похвастаться ни мускулатурой, ни крутыми бедрами, но она родилась в Дире, а не в городе, где они сейчас жили. Да и ее фигура была настолько хороша, что ни один нормальный мужчина не мог отвести от нее взгляд: стройная, но не худая, с хорошо сформировавшейся грудью, длинными ногами, которые она любила демонстрировать и которыми явно гордилась, принцесса могла дать фору любой женщине из всех городов, в которых побывал Найл за свою жизнь. К тому же, принцесса любила лежать на солнышке, зная, что загар ей очень к лицу, да и сам процесс доставлял ей несказанное удовольствие после детства, проведенного под землей…
Девушка, упавшая на ложе рядом с Най-лом, совсем осмелела, ее гнев и ярость ушли, дав место другим чувствам. Она показывала себя нежной и страстной, покорной и пылкой, умело отвечала на ласки Посланника Богини, а потом почти одновременно с ним дошла до пика наслаждения.
Когда они оба немного отдохнули, она раскрыла глаза и встретилась взглядом с мужчиной, только что доставившим ей такое удовольствие.
— Теперь я могу назвать тебе свое имя, — сказала она.
Увидев в глазах Найла немой вопрос, девушка пояснила, что в их племени мужчины не знают имен женщин до тех пор, пока вместе не поднимутся на небеса — именно так у них называется достижение высшей точки наслаждения.
— Меня зовут Энна, — сообщила пленница. — А ты… ты совсем не такой, как мне говорили.
И она обворожительно улыбнулась ему.
— Я приду завтра, — сказал Посланник Богини. — А сейчас спи.
— Не оставляй меня! — взмолилась Энна. — Я боюсь находиться здесь одна!
— Почему? Ты боишься пауков? Так они ничего с тобой не сделают. Они слишком заинтересованы в том, чтобы ты не умерла. И они не причинят тебе зла — как раз наоборот.
— Ты не понял, — вздохнула Энна. — Я боюсь своих соплеменников… Мне было так хорошо с тобой. Я поняла, что многое из того, что нам говорили в подземельях вожди — неправда. Или даже вообще все ложь! Сегодня днем я видела в окне солнечный свет… Пусть даже я находилась в здании, но я все равно почувствовала, как хорошо на свету — под настоящим солнцем, а не при свете искусственных ламп. У тебя и всех других людей, которых мне уже довелось увидеть на поверхности, загорелая или смуглая кожа, моя же кажется мне теперь болезненной… А нас убеждали, что белая кожа — признак красоты. Теперь мне так не кажется, я хочу, чтобы мое лицо приобрело золотистый оттенок, как у той девушки, которая вместе с твоим отрядом возвращалась в этот город.
