Я внезапно понял, что у маленькой девочки Карин действительно не было никакого шанса выжить. Не потому, что она желала достичь власти, не потому, что она пыталась меня неоднократно убить, а лишь потому, что в меня с самого начала верили столько сильных сердец, а все произошедшее было частями точно выверенного Северным плана. Неужели и вправду будущее доступно мудрецам?
Нет, — тут же ответил я себе, — недоступно. Потому что Северный не знал, что придут фантомы, он пропустил нужный момент, а, значит, мог лишь предполагать.
Я тяжело вздохнул.
В той схватке победил вовсе не я и теперь мне остается лишь откупаться от своей совести. Я не в силах управлять энергиями, которые шипят, будто разозленные змеи, от моего слабого прикосновения, но я буду их просить. Просить и помогать людям.
— Ну что ж, — отвлек меня Недгар от мыслей и собственных воспоминаний, — давай посмотрим, как выглядит твоя нога. В какой момент рана начала кровоточить?
— Я упал на камень, когда возвращался от обрыва.
— Ах вот как… Тогда ничего удивительного, — он посмотрел на меня с укором и взялся за дело.
Дни шли, и погода перестала баловать нас теплыми днями. Ветер не стихал, но он был не в состоянии разогнать черные грозовые тучи, клубившиеся над утесами. Небо, словно чувствуя безысходность, постоянно плакало. Уныние, царившее до этого в сердцах людей, медленно перерастало в отчаяние, и я прекрасно понимал, что это очень плохо — это приближало тот день, когда маги, наконец, решат покинуть тонущий корабль.
Но ведь я так и не нашел выхода!
Я понимал, что маги тянут с совмещением миров исключительно из-за меня. Что бы ни говорили Мастер и Северный о том, что нам надо подготовиться, то были лишь отговорки. На самом деле они ждали момента, когда я смогу отдать им столько крови, сколько даст магам и драконам полноценную защиту. Они смотрели на меня хмуро, а потом отводили глаза, и не нужно было быть пророком, чтобы понимать, о чем они размышляют.
Когда опадет ветер и рассыплется защита, сотканная их умениями, фантомы нахлынут на нас, подобные бурному валу, и будет недостаточно просто очертить на земле круг, нужно будет создать купол, способный устоять под ударами времени. Сколько для этого нужно вещества? Они выпотрошат мое тело, высушат его без остатка, но хватит ли этого?
Не уверен.
Я не мог усидеть на месте, хоть нога и не давала мне спокойно спать, а уж ходить и вовсе было нелегко. Я бродил по лагерю, тяжело опираясь на трость, заговаривал с людьми, пытаясь вытянуть из них отношение к тому, что собирались сделать маги и вскоре уверился, что их мнение можно охарактеризовать одним словом: безразличие. Люди просто хотели, чтобы все закончилось. Они открыто смотрели мне в глаза и говорили: пусть это случится. Смерть или жизнь. Но терпеть и ждать дальше становится все мучительнее!
Теперь я часто слышал голос по ночам и, просыпаясь, прекрасно помнил все то, что он говорил мне. Он неизменно звучал голосом Шивы, напевая старые песни матери, которые казались мне чем-то давно позабытым. Я вслушивался в них, вспоминая разговоры, которые вели мы когда-то с Энтони, но все споры сводились к тому, что пришло время уснуть.
И теперь я не мог винить людей за то, что они ждали гибели этого мира как избавления, слепо веря, что то, что их ждет впереди, лучше подобной пытки. Но более всего меня удивил Оружейник…
В тот день я проснулся поздно, с трудом выплывая из мягких объятий сна, стряхивая с себя липкий, приторно-сладкий мир обещаний. На улице шел дождь, ровный неторопливый дождь, который обычен для летних, ненастных дней, но мой ветер делал его холоднее и резче. По крыше приятно шуршали капли, кровля набухла, но все еще держалась, не пропуская внутрь небесную влагу.
Я выбрался на крыльцо и застыл, оглядываясь. Здесь разыгралось настоящее ненастье: дождь метался, носимый ветром, холодные капли били в неровные поверхности серых луж. Теперь уже звук дождя не казался мне столь уютным.
Мой рассеянный после пробуждения взгляд нашел Оружейника занятым своим обычным делом: под прикрытием высоких тентов он шевелил угли в каменной кузне и от его движений вверх вздымались, будто извержения, фонтаны ярких искр. Ветер подхватывал их и кидал ему в лицо, но Оружейник будто не замечал этого. Что ж, пришло время поговорить и с ним. Вжимая голову в плечи, я пошел к кузне.
С момента моего появления в лагере я еще ни разу не здоровался с ним, даже близко не подходил, не испытывая необходимости поговорить, поэтому Оружейник ответил мне тем же, сперва сделав вид, что не заметил меня. Когда же я зашел под навес и кашлянул, он повернулся и с наигранным удивлением принялся разглядывать меня. Я чувствовал себя под его взглядом неуютно, как и прежде. Это было забавно.
Здесь, под тентами, было все необходимое: скамьи, где можно было бы присесть, столы с инструментами и заготовками, молотки, напильники, кусочки бархатной ткани, какие-то бутыли с травильными веществами.
— Как тебе удалось все это взять с собой? — спросил я с любопытством, опустив приветствие.
— Своя ноша не тянет, — недовольно сообщил учитель боя. — Здравствуй, Демиан, думал, ты уже не подойдешь ко мне. Думал, обиделся из-за того, что я сделал тебе такой непутевый меч, — он многозначительно глянул на мою ногу. Мне почудился в его словах легкий упрек, но оправдываться было бы нелепо.
— Нет, Оружейник, как раз наоборот. Отменный палаш, он дал возможность разгадать одну из самых важных загадок, которую выставило перед нами время, — я сдвинул железные бруски и присел на скамью без приглашения. — Но можно было бы сделать его потоньше.
Оружейник улыбнулся, принимая мои слова за шутку, но на самом деле они были не лишены сарказма.
— Это, конечно, не кресла в комнатах моего дома, — сказал он, присаживаясь рядом со мной на скамью, — но все равно лучше, чем говорить стоя.
Его руки зашарили по столу в поисках трубки и кисета, которые оказались рядом со мной. Я передал их кузнецу и подумал, что время даже с ним обошлось жестоко — Оружейник казался рассеянным и каким-то разочарованным.
Внешнее, — напомнил я себе, — обманчиво, учись всегда смотреть в самую суть.
— Не хочешь ли пофехтовать? — спросил Оружейник невинно. — Северный в последние дни так занят, что даже он не находит минутки обменяться со мною парой ничего не значащих ударов.
Я вопросительной приподнял бровь, давая понять, что его предложение сейчас вовсе неуместно.
— Ну что ж, не хочешь, да и ладно, — учитель боя набил трубку и долго выскребал из огня подходящий уголек, потом вернулся ко мне. — Хочешь узнать, что было той ночью? — поинтересовался он и мы оба знали, о чем он говорил.
