— Эй, я всё слышу! — возмутился вампир от дверей.
— Попросил тебя привести, — слегка улыбнулся старший брат.
— Зачем?
— Дело есть.
Врени подняла ладонь и посмотрела на монету. Серебро. Немой [49] вейский гоккир с вычеканенной раскрытой ладонью. Это означало простое дело, на один день, даже меньше, без особенной подготовки и стараний.
— Кого убить? — без улыбки спросила Врени.
— Твоего знакомца, — отозвался прозревший. — Рыцаря Клоса.
Врени отдёрнула руку так, словно монета раскалилась от одних этих слов.
— Липп тебе немного поможет, — пояснил старший брат, не замечая реакции женщины. — Сделает так, что они забудут, что поймали тебя за побегом. Подойдёшь, скажешь, что хочешь передать важную новость… он на стенах сейчас. Главное — не дай ему свалиться или вскрикнуть. Успеешь отойти прежде, чем они спохватятся.
— Зачем? — в упор спросила цирюльница. Старший брат покачал головой.
— Он не младенец. Не дитя, не женщина, не больной. Это дело тебя не опозорит. Он стал опасен для нас. Слышала? Его называют «ваша светлость». Придёт время — и мы будем говорить про него «его высочество»…
Он помедлил, глядя на некрасивое лицо ученицы своими холодными голубыми глазами.
— Или не придёт, — усмехнулся он. — Благодаря тебе. Мы не можем позволить Тафелону вернуть Дюка.
— Мы?!
— Мы. Прозревшие. Ты знаешь, что только в Тафелоне мы можем ещё ходить свободно, не боясь, что лучших из нас сожгут на костре? К тому же тебе ли его жалеть? Он не заплатил тебе за помощь, а вскоре, того и гляди, велит повесить.
Врени глубоко вздохнула, а после толкнула монету по столу в сторону наставника.
— Нет, — твёрдо сказала она. — Я этого не сделаю.
Он толкнул монету обратно.
— Речь идёт о твоём посвящении, ученица. Тебе пора научиться послушанию.
Врени встала, вызывающе взглянула на вампира, который так и стоял в дверях.
— Нет.
— Ты отказываешься от высшего посвящения? — поднял рыжие брови наставник.
— Не такой ценой.
— С посвящением не торгуются, — нахмурился старший брат. — Или ты пройдёшь испытание и примешь высшее посвящение или не пройдёшь — и примешь малое.
Малое посвящение означало немедленную смерть. Проповедники налагали его особым обрядом и, если человек, скажем, больной или смертельно раненный, не умирал сам, его морили голодом до скорой кончины. Убийцы давали малое посвящение ударом ножа, который убивал тело и освобождал душу.
Врени расправила плечи. Снова покосилась на Липпа.
А ещё малое посвящение мог дать вампир — высосав всю кровь своей жертвы. И это редко бывало приятно.
Убей Клоса, предлагали ей. Убей — или умрёшь.
— Я готова, — сказала Врени спокойно. — Надеюсь, ты убьёшь меня сам.
Она не сказать чтобы так уж любила рыцаря. Пожалуй, он ей даже был неприятен. Но вложить все свои силы в исцеление, в то, чтобы вернуть силу его рукам — и перечеркнуть это ударом ножа… долг лекаря — лечить. Если ты лечишь — ты не убиваешь.
— Нет, — покачал головой старший брат. — Это сделает он.
Липп клыкасто ухмыльнулся и облизнулся так выразительно, что Врени невольно сглотнула.
— Я давно этого хотел, — заявил вампир, глядя на цирюльницу с откровенной страстью. С голодом, от которого Врени невольно попятилась. — На этот раз твой дружок не прервёт нас своими молитвами.
— Решайся, — подтолкнул цирюльницу старший брат. — Ты ещё успеваешь взять задание.
Врени взяла монету. Задумчиво подкинула её на ладони, а после запустила в вампира. Тот текуче уклонился, скользнул к цирюльнице и крепко — будто не пальцы, а кандалы сжались — взял её за запястья.
— Ты сделала выбор, — промурлыкал Липп. — Я рад.
Врени бесполезно рванулась, тщетно пытаясь уклониться от смертельного поцелуя вампира. Холодные губы коснулись её шеи… и ничего не произошло.
Когда перед глазами развеялся туман и перестали прыгать звёздочки, Врени потёрла шею. Ничего. За столом по-прежнему сидел старший брат, а вампир так и стоял в дверном проёме. Будто и не было ничего. Будто почудилось.
— Что же, — спокойно произнёс старший брат. — Это испытание ты прошла. Такое решение будет стоить тебе твоего дара.
— Дара? — не поняла цирюльница.
— Ты не можешь быть лекарем и убийцей одновременно, — терпеливо пояснил прозревший. — Ты выбрала жизнь. Так тому и быть.
— Но… — замялась Врени.
— Хочешь передумать? — поднял рыжие брови старший брат. — Ещё не поздно.
— Нет!
— Тогда продолжим.
— Но Клос!..
— А что Клос? — удивился прозревший. — Он сейчас на стенах. Ты знаешь, что штурм уже начался?
— Уже?! Но говорили же… три дня…
— Ошиблись, — коротко ответил прозревший. — Братья-заступники — хитрые твари. Но наш разговор ещё не закончен. Садись.
Врени послушно вернулась за стол. Старший брат отцепил от пояса флягу, открыл, сделал глоток и протянул ученице. Врени отпила. Вино было отвратительное, кислило и даже, кажется, горчило. Она вернула флягу наставнику.
— Я знаю, — мягче, чем прежде, заговорил старший брат, — как ты устала. Ты хочешь уйти отсюда, вернуться на дорогу, быть свободной…
Врени не заметила, как вампир скользнул ей за спину, ощутила только холодное прикосновение его рук. Липп положил пальцы ей на виски и начал мягко массировать голову… шею… плечи…
Глава восьмая
Посвящение
Она оттолкнула руки вампира — он не пытался ей помешать — встала и вышла из кабака. Добралась до знакомого перелаза… там никого не было — ни разбойников, ни стражников. Растяпы! У стен особенно слышен был страшный шум идущего поблизости боя. Цирюльница выбралась наружу и огляделась. Хотелось бы ей уметь, как Медному Пауку, оставаться всегда незаметной!
Но, кажется, повезло.
Она чуть не споткнулась о валявшихся у стены покойников. Они были обобраны дочиста и Врени не стала над ними наклоняться. Надо было спешить. Добежать до леса по открытой местности. Раньше лес подступал к стенам, но перед штурмом его вырубили. Бежать пришлось долго, но счастье было на её стороне. Не ворожит ли ей по-прежнему вампир?..
…дорога до Ранога была долгой, но Врени наслаждалась каждым мгновением. Она снова была одна, снова мерила путь своими ногами. Ночевала или в лесу, завернувшись в плащ, или в крестьянских домах, куда то просилась ради Заступника, то предлагала свои услуги. Кто победил под Сетором, она не знала. Стоило уходить в Нагбарию, по уму бы вообще в Раног не заглядывать, но цирюльница не могла удержаться. Раног был её любимым городом, здесь больше всего знакомых, даже, наверное, друзей… Приятелей, с которыми приятно обменяться новостями, перекинуться парой слов… и которых без колебаний оставляешь за спиной.
…Большеногая толкнула дверь, вошла в знакомый кабак, привычно заняла любимое место в углу, опёрлась спиной на стену. Закрыла глаза. Когда она их откроет, кто-нибудь из завсегдатаев поставит ей кружку сидра и спросит о новостях. А потом…
— Приблизим Освобождение, сестричка! — прозвучал рядом ненавистный голос. Врени выругалась и неохотно открыла глаза.
— Верю в Освобождение, брат, — зло произнесла она. — Чего надо?
— Узнаю нашу Врени, — расплылся в улыбке вампир, поднялся на ноги и исчез.
— Что за шутки? — рассердилась цирюльница. — Где ты?!
Холодные руки легли ей на плечи, скользнули к голове, вынуждая глядеть прямо перед собой, и Врени увидела напротив голубые глаза под рыжими бровями.
— Что вы здесь делаете?.. — хотела спросить она, но горло сжал спазм, а потом…
Перед ней были стены Сетора.
Глаза не сразу привыкли к тому, что видели, всё прыгало и расплывалось…
