Похоже, удача повернулась наконец ко мне лицом. Селхан — великолепная лошадь, но теперь, когда я уже добрался до Требона, он будет только поглощать мои ограниченные ресурсы.
Однако, если ты хочешь что-то продать, никогда не стоит этого показывать.
— Уж больно хорошая лошадь, чтоб ее навьючивать, — заявил я, похлопывая Кетх-Селхана по шее. — Это чистокровный кхершаенец, и могу сказать, что лучшего коня я не видел за всю жизнь.
Лудильщик скептически оглядел жеребца.
— Он выдохся, вот чего, — сказал он. — У него не осталось сил даже на один километр.
Я соскочил с седла и пошатнулся: нетвердые ноги чуть не подогнулись подо мной.
— Отдай ему должное, лудильщик. Он проехал сегодня весь путь от Имре.
Лудильщик хмыкнул:
— Ты неплохой враль, парень, но тебе пора бы знать, когда остановиться. Если приманка слишком велика, рыбка не клюнет.
Мне даже не пришлось изображать ужас.
— Прости, я не представился. — Я протянул руку. — Меня зовут Квоут, я бродячий актер из эдема руэ. Даже в самый черный день я не стал бы лгать лудильщику.
Он, немного ошеломленный, пожал мою руку.
— Ну, тогда мои искренние извинения тебе и твоей семье. Редко увидишь кого из вашего народа одного на дороге. — Он критически оглядел коня. — Весь путь из Имре, ты сказал? — Я кивнул. — Это что же, около ста километров? Адская скачка… — Он посмотрел на меня и понимающе заулыбался: — Как твои ноги?
Я ухмыльнулся в ответ.
— Лучше просто сказать, что я с удовольствием снова ими похожу. Конь, пожалуй, потянет еще километров пятнадцать, а вот о себе такого сказать не могу.
Лудильщик оглядел жеребца и испустил бурный вздох.
— Ну, как я уже сказал, ты на мели меня застал. Сколько ты за него хочешь?
— Ну-у, — начал я, — Кетх-Селхан — чистокровный кхершаенец, прекрасной масти, и это нельзя не заметить. На нем нет и пятнышка. Ни единого белого волоска…
Лудильщик расхохотался:
— Беру свои слова назад, — сказал он. — Ты ужасный враль.
— Не вижу, что тут смешного, — слегка натянуто отозвался я.
Лудильщик странно посмотрел на меня.
— Ни единого белого волоска, ага. — Он кивнул мимо меня на зад Селхана. — Ну, если он весь черный, то я — Орен Велсайтер.
Я повернулся и увидел, что на левой задней ноге Кетх-Селхана появился отчетливый белый носок, доходящий до скакательного сустава. Пораженный, я подошел и наклонился посмотреть. Носок был не совсем чисто белый — скорее уж застиранный серый. Я принюхался и уловил слабый запах ручья, который мы пересекали на последнем отрезке нашего пути… Растворители.
— Вот ведь шимов гад, — ошарашенно протянул я. — Он продал мне крашеную лошадь.
— Разве имя не предупредило тебя? — ухмыльнулся трактирщик. — Кетх-Селхан? Господи, парень, кто-то, вспоминая тебя, сейчас здорово веселится.
— Его имя означает «сумрак», — сказал я.
Лудильщик покачал головой:
— Твой сиару порядком заржавел. «Кетх-Селем» будет «начало ночи»! «Селхан» значит «носок». Его имя — «один носок».
Я припомнил реакцию барышника, когда выбирал имя. Неудивительно, что парень так разнервничался и запросто сбросил цену. Он решил, что я разгадал его маленький секрет.
При виде моего лица лудильщик расхохотался и похлопал меня по спине.
— Да не мучайся так, парень. Это время от времени случается даже с лучшими из нас. — Он отвернулся и начат рыться в своих тюках. — Думаю, у меня есть кое-что, что тебе понравится. Позволь предложить тебе сделку.
Он снова повернулся ко мне и протянул что-то черное и скрученное, как кусок обточенного водой дерева.
Я взял это у него и осмотрел. На ощупь оно было тяжелое и холодное.
— Кусок шлака? — спросил я. — У тебя кончились волшебные бобы?
Лудильщик показал булавку, зажатую в другой руке. Он поднес ее на пол-ладони к камню и отпустил. Вместо того чтобы упасть, булавка рванулась вбок и прилипла к гладкому куску черного металла.
Я уважительно присвистнул.
— Лоденник? Я никогда их не видел.
— Формально это требонник, — просто сказал он. — Поскольку вблизи Лодена он никогда не бывал, а Требон совсем радом. В Имре этой красотой многие могут заинтересоваться…
Я рассеянно кивнул, вертя камень в руках. Мне всегда хотелось увидеть тяговик — с самого детства. Я оторвал булавку, чувствуя странное притяжение, которое влекло ее к гладкому черному металлу. Поразительно: в моей руке кусочек звездного железа.
— Сколько, ты считаешь, он стоит? — спросил я.
Лудильщик втянул воздух сквозь зубы.
— Ну, я считаю, что прямо здесь и сейчас он стоит как раз одного чистокровного кхершаенского вьючного мула…
Я повернул камень боком, оттянул булавку и позволил ей снова прилипнуть.
— Беда в том, лудильщик, что я влез в долги у опасной женщины, чтобы купить эту лошадь. Если я не продам ее хорошо, то попаду в отчаянное положение.
Он кивнул.
— Если ты возьмешь за кусок звездного железа такого размера меньше восемнадцати талантов, то прорежешь дыру в собственном кошельке. Его купят ювелиры или богатеи — как диковинку. — Он постучал себе по носу. — Но если ты отправишься в Университет, то поступишь еще лучше. Артефакторы просто обожают лоденники, и алхимики тоже. Если ты поймаешь кого-нибудь из них в хорошем настроении, получишь еще больше.
Это была хорошая сделка. Манет рассказывал, что лоденники высоко ценятся и их трудно достать. Не только из-за их гальванических свойств, но и потому, что кусочки небесного железа часто содержат примеси редких металлов. Я протянул руку.
— Буду рад заключить сделку.
Мы торжественно пожали руки, затем, когда лудильщик потянулся к поводьям, я спросил:
— А что ты дашь мне за седло и сбрую?
Я немного беспокоился, что лудильщик обидится на мое выманивание, но он расплылся в улыбке.
— Вот ушлый паренек, — хохотнул он. — Мне нравятся ребята, которые не боятся добиваться большего. А что ты хочешь? У меня здесь есть прекрасное шерстяное одеяло. Или хорошую веревку? — Он вытащил моток из одного из своих тюков. — Всегда полезно иметь при себе кусок веревки. Или как насчет этого? — Он повернулся ко мне с бутылкой в руках и подмигнул. — У меня есть немного великолепного авеннийского фруктового вина. Я отдам тебе все три бутылки за сбрую.
— Мне бы не помешало запасное одеяло, — признался я. Но тут мне пришла в голову мысль. — У тебя есть одежда примерно моего размера? За последнее время я поистратил кучу рубашек.
Старик помедлил, держа веревку и бутылку вина, потом пожал плечами и начал рыться в тюках.
