— Герцог, — сказал Саннио. — Хотите — убейте меня, но я не понимаю… почему честь и верность не являются обоюдными? Я еще не забыл проповедь. Как вассал верен сюзерену, так и сюзерен должен быть верен вассалу…
— Гоэллоны были верны Сеорнам с первого дня. Это основа нашего бытия, смысл жизни. И это ноша, которая не всегда была легкой. Не все короли были мудры или хотя бы разумны. Но наш долг — не роптать на ошибки королей, а по мере сил исправлять их, оставаясь верными. Понимаете? Короли сменяют друг друга, как сменяют друг друга герцоги. Мы прощаем друг другу заблуждения. Посох, который согласен служить опорой путнику на твердой дороге, но отказывается следовать за ним в болото — дурной посох, вы не находите? И достоин он лишь одного: быть сломанным о колено.
— А если путник не один заходит в болото, а заводит туда еще многих?
— Вы считаете, что взбрыкнувший посох поможет ему и всем остальным выбраться на твердое место? Не лучше ли оставаться в руках и помогать нащупать надежный путь?
Саннио долго молчал. Он вертел в руках кружку, наблюдая, как мельтешат на дне кусочки пряностей. Щека болела все сильнее, распухшая скула подпирала веко и заставляла глаз слезиться. Останется синяк, даже если приложить примочку со свинцовой водой. Впрочем, это неважно. Вот уложить бы в голове все услышанное… Герцогу было трудно сформулировать то, что для него являлось само собой разумеющимся, юноша это понял. Понял, и что со своими дотошными вопросами наступил старшему родичу на больную мозоль. Служить королю Ивеллиону, будучи при этом в здравом уме, и служить верно — испытание не из легких. А тут приходит бестолковый племянник и задает такие красивые, хоть на публичный диспут выноси, вопросы. Что бы он сам сделал, спроси его кто-то, зачем он служил человеку, некоторые поступки которого вызывали у него несогласие, даже желание сбежать? А если этот кто-то задал бы не один вопрос, а целую кучу, и каждый был бы логичным и метким, и бил по больному? Накричал бы, ударил, выгнал вон… Дядя же — объяснял. Всегда — объяснял. Это — тоже верность? Объяснять до понимания, до упора, подбирать слова и примеры, как это всегда делал Гоэллон. Наверное, так…
— Я ведь просто-напросто собирался отдать вам распоряжения, поскольку вы останетесь в столице, — задумчиво сказал герцог. — И что получилось вместо этого? Саннио, никогда не начинайте разговоров, если не уверены, что полностью владеете собой. Иначе вы рискуете потом долго стыдиться последствий таких бесед.
— Дядя, ну о чем вы? Я же сам виноват! — лучше бы и вправду голову отвернул, чем так говорить.
Вот уж действительно урок — трижды думать, а потом говорить. Ладно еще, когда сам получаешь пощечину, синяк — дело преходящее, но ведь твое нелепое слово может задеть того, кому ни в коем случае не хочешь причинить ни малейшей боли…
— Хватит. Когда б мы были ровесниками, я сказал бы, что оба мы равно виноваты, но это не так. Закончим с этим. Я сожалею, что поднял на вас руку, но и здесь тоже есть нечто полезное: созерцая по утрам свою физиономию, вы будете помнить, что о некоторых вещах лучше помолчать, особенно — в мое отсутствие. Правда, синяк сойдет раньше, чем я вернусь, но я попрошу Кадоля поставить вам новый, — усмехнулся Гоэллон. — Итак, меня не будет в столице, в лучшем случае, до конца весны. Управляющие получат нужные распоряжения, так что на сей счет вам беспокоиться не придется. Я хотел бы отправить вас на остров Грив, но не могу: со всем, что касается наших бывших воспитанников, разбираться придется вам. Если что-то случится, принимать решения будете вы. Разумеется, вам поможет Кадоль; советуйтесь с ним. Если возникнут какие-то сложности, то вы можете обращаться к герцогу Алларэ. Саннио сглотнул. Оставалось надеяться, что никаких сложностей не возникнет. Вообще. Потому что обратиться к Реми…
— Не делайте такое лицо, драгоценнейший мой! — прикрикнул Гоэллон. — Я не шучу. Ему вы действительно можете полностью доверять и сообщить о любой беде. Да, его юмор порой утомителен, но если вы сумели поставить на место Лебелфа, то уж и с герцогом Алларэ как-нибудь договоритесь. Тем более, что он вас дразнит, а не пытается оскорбить. Других друзей в столице у вас не будет. Ни Эмиль Далорн, ни, тем более, молодой Кертор вам не помогут. На последнего рассчитывать вообще не советую: хоть он и старше, но кто из вас наивнее и доверчивее, я определить не возьмусь.
— Я понял, — кивнул юноша. — А господин Ларэ? е— Управляющий королевским поместьем? Не смешите меня, племянник, да и о самом Ларэ подумайте. Впрочем, я надеюсь, что вы просто отдохнете и развлечетесь. Постарайтесь не сжечь дом, не проиграть все состояние и не вызывайте никого на дуэль, все остальное поправимо. Слушайтесь Кадоля и Магду, у нее мудрости побольше, чем у всех нас, — герцог легко потрепал Саннио по плечу.
— Я оставлю вам несколько писем с инструкциями на разные случаи, но не лезьте в них заранее, а не то испугаетесь… Наутро герцог уехал. С ним отправились четверо слуг и рота невесть откуда взявшихся солдат в серо-черных мундирах с золотой каймой. Саннио долго стоял у ворот и смотрел вслед всадникам. Тугие струи весеннего дождя лупили по плечам, по лицу, и юноша уговаривал себя, что в стекающей по щекам влаге нет ни грана соли. Что, если они увиделись в последний раз? Война… на ней погибают не только солдаты, но и полководцы. Перстень оттягивал руку, а на душе скребли злые голодные кошки. Кадоль осторожно взял юношу под локоть и завел во двор.
— Все будет хорошо, молодой господин, — сказал Бернар. — Герцог вернется. Он всегда возвращается…
Принимая приглашение верховного судьи Форна, на вкус Кертора — весьма скучного человека, Флэль не надеялся хорошо провести вечер. У господина Форна собирались в основном чиновники министерств и суда, говорили о своих делах даже за ужином и во время десерта, а дамы сплошь были их женами, даже на общество хорошеньких дочек рассчитывать не приходилось. Но, во-первых, молодому человеку было решительно нечем развлечь себя в этот вечер — Лорина лежала в постели якобы с простудой, того сорта, которые случаются с женщинами регулярно, и их прекращение печалит куда больше, чем возникновение. Во-вторых, он был весьма заинтригован тем, что верховный судья, встретив Кертора в Белой приемной, завел с ним длинную беседу и закончил приглашением навестить его нынче же вечером. Флэль так удивился, что немедленно согласился. Жалеть об этом он перестал еще до ужина, когда увидел спускающегося с лестницы третьего этажа верховного судью в обществе герцога Гоэллона. В самом факте визита одного члена королевского совета к другому ничего удивительного не было, но керторский щеголь потянул носом и уловил аромат некой тайны, манящей и интригующей. Не без ехидства подумав про себя, что тайной могли быть всего-навсего новые духи герцога, он жизнерадостно раскланялся с обоими.
