Шериф оскалился.
Пожалуй, не будь он человеком, Нат счел бы этот оскал вызовом.
— Убирайтесь, — шериф произнес это тихо. — И ты, и твой Райдо… убирайтесь, пока можете…
— Иначе?
— Иначе вас заставят уйти, — он вытер губы ладонью.
— От табака только хуже будет, — Нат угрозы не испугался. — Но вы сами знаете. Тогда почему жуете?
Шериф смотрел, не мигая. Нехороший взгляд.
И человек тоже.
В этом городе как-то слишком уж много нехороших людей. Или просто Нат к другим городам не присматривался.
— Привычка, — Йен кривовато усмехнулся. — А ты парень веселый, как я смотрю… но передай, что я сказал. Будь так добр.
Нат кивнул: передаст. Ему не сложно.
А вот все-таки что выбрать? Шкатулку, дерево или семейство костяных слонов, вырезанных с удивительным мастерством… или вот тот кинжал кривой, в затертых ножнах… нет, кинжал не для женщины… про гребни бы не забыть.
Из города им уехать позволили.
Ийлэ проснулась.
И открыла глаза. Удивилась тому, что место это ей не знакомо, а потом вспомнила, и вчерашний день, и разговор, и сон нелепый.
Она села в кровати, широко зевнула.
И дальше что?
Уходить?
Или остаться? А если остаться, то как себя вести? Притвориться, будто бы все обыкновенно? Ийлэ хорошо научилась притворяться, но сейчас почему-то ей не хотелось лгать.
Обыкновенно?
Нет.
И да.
И ей, пожалуй, нравится. Не то, что происходит, но утро. И солнце за окном, дождь в кои-то веки прекратился. Окна отмыл, и на рыжих стеблях винограда набухли почки. Скоро треснут, выпуская бледно-зеленую мягкую листву. А спустя месяц-другой окно это зарастет, и в комнате станет сыро, сумрачно.
Ийлэ выбралась из кровати.
Она ступала осторожно, по нагретым половицам, и дом молчал, соглашаясь, что не следует будить Райдо. Во сне он забавный.
Черты лица мягче становятся. И шрамы вовсе его не портят. Ийлэ не представляет его без шрамов… а он улыбается… и наверное, знает, что Ийлэ рядом.
Или просто снится что-то хорошее?
Пускай.
А Ийлэ посмотрит. Ей нужно подумать… еще бы знать, о чем именно.
— Пол холодный, — сказал Райдо, не открывая глаз. — Иди сюда.
И руку протянул.
А Ийлэ приняла, она забралась в кресло, к нему на колени, что было и вовсе немыслимо, но зато тепло и уютно.
— Рано еще, а ты уже вскочила, — Райдо провел пальцем по ее шее. — Что-то случилось?
— Нет.
— Случилось, — он гладил шею, и это вновь не было неприятным. Напротив, Ийлэ хотелось устроить голову у него на плече и просто сидеть, наслаждаясь моментом.
Утро.
Солнце.
Райдо…
— Ничего не случилось, — возражала она исключительно затем, что сейчас и здесь ей нравилось возражать ему. Вот он нахмурится, хмыкнет, но гладить не перестанет. От него пахло сном и молоком, которого, наверное, не осталось. А если и осталось, то кувшин стоит далеко, на столике, за ним вставать придется, а вставать Ийлэ не хочется.
— Это хорошо, что ничего… Ийлэ, ты как?
— Замечательно.
— И замечательно, что… — он вздохнул и, потянувшись, потерся о шею носом. — У тебя на затылке волосы вьются.
— Неправда!
— Правда. Мне видней.
Возможно, но это еще не повод для клеветы. У альвы волосы не вьются!
— Ийлэ, — Райдо руку убрал. — Ты… себя хорошо чувствуешь?
— Сейчас или вообще?
— И сейчас. И вообще.
— Вообще хорошо. Сейчас, — Ийлэ задумалась, стоит ли признаваться. — Сейчас — очень хорошо. Мне с тобой очень спокойно. Я… я бы осталась с тобой насовсем. Понимаешь?
Райдо медленно кивнул.
А Ийлэ вдруг стало стыдно. И стыд заставил отвернуться, обнять себя.
Это все вчерашний день, когда она снова почувствовала себя слабой, а слабость заставила искать защиты. А рядом с ним Ийлэ чувствует себя защищенной.
Все правильно.
Логично.
— Мы поговорим об этом позже, — Райдо коснулся губами виска. — А сейчас… сейчас мы поговорим о другом. Пустишь?
Ийлэ встала.
И Райдо поднялся, потянулся с тяжким вздохом.
— Старею…
— Просто в кресле спать было неудобно.
А кровать заняла Ийлэ.
— Это точно, — он развел руки в стороны и присел. — Плечи затекли совершенно… послушай, сегодня я жду одного гостя… и честно говоря, не уверен, что был прав, пригласив его в наш дом…
Наш?
Этот дом больше не принадлежит Ийлэ, но возражения она оставила при себе.
— И я хотел попросить, чтобы ты побыла наверху. У себя. Возьми Ниру… Нани… займитесь там вышивкой или еще чем-нибудь… ребята Гарма будут рядом.
— Этот гость… опасен?
— Надеюсь, что нет.
— Кто он?
Райдо ответил далеко не сразу. Он потянулся, вздохнул и, присев у кресла, признался:
— Отец Брана.
— Что?
— Тише, мое сокровище. Не злись.
— Я не…
— Злишься. И боишься. Но поверь, я не отдам тебя ему…
— Меня?
— Вас, — поспешил исправиться Райдо. — Ему нужна Броннуин.
— Не называй ее так!
— Почему? Красивое ведь имя. Сильное. И она сильная, если выжила… и ты… и вы мои девочки, которых я никому не позволю обидеть.
Ему хочется верить, но… он позвал сюда… не Брана.
Тот мертв.
А этот другой. И если так, то Райдо знает, что делает… или нет?
— Видгар все равно появился бы рано или поздно, так пусть уж появится тогда, когда это выгодно нам и на наших условиях.
Нам?
О нет, Ийлэ не представляет, чтобы ей могло быть выгодно появление того, кто… кто захочет отомстить? Сочтет виновной?
Отберет Нани?
— Подойди, — попросил Райдо и руку протянул, но Ийлэ покачала головой и попятилась. — Не глупи, сокровище мое, я тебя все равно не отпущу. Предупреждал же… не бойся, пожалуйста. Я ведь клялся, что не причиню тебе вреда. Веришь?
Верит, просто…
Страшно.
Света много. Он ослепляет, Ийлэ вот-вот потеряется среди этого света, в комнате, которая, смешно сказать, еще недавно виделась ей безопасной.
— Тише, — он вдруг оказался рядом. — Спокойно. Это пройдет.
Теплые руки.
Крепко держат. Не больно. Пока не больно. И не отпускает, Ийлэ пытается вырваться, а он держит и баюкает, приговаривая:
— Дыши. Вот так… давай со мной. Вдох и выдох. Только вдох глубокий… еще глубже… и выдох… и снова вдох… — широкая ладонь скользила по плечам, и страх отступал.
— Я…
— Испугалась.
— Да.
— Меня? — он смотрит очень серьезно, и если Ийлэ скажет, что да, то уйдет, оставит ее в покое.
Наедине со страхами.
— Нет, — снова стыдно, потому что нельзя бояться призраков, а она, Ийлэ, боится.
