Разумеется, если бы кто-то проявил к ней настойчивый интерес, она бы уступила, но такое, если и произошло, то после нашего отъезда, а забеременела она раньше.
— Хорошо. Убедил. Я — отец ребенка, хоть я только выполнил просьбу короля Марко.
— Правильно. Он хотел любой ценой сохранить династию, и ты должен довести его дело до конца. То есть найти этого ребенка, вырастить его и передать ему его державу в достойном виде, а для этого тебе надо победить Михая и присоединить Таяну, что, опять-таки, легче всего сделать с помощью Иланы.
— Что ты предлагаешь?
— Написать ей, что ты ее прощаешь, что понимаешь ее чувства, но что она сама была виновата, заговорив с тобой не о любви, а о политике. Вырази сожаление, что будущий король Эланда (ей это понравится) и жена регента Таяны — теперь непримиримые враги, и намекни, что если бы не ее замужество, все можно было исправить… Да, передай ей на память какой-нибудь пустячок — кольцо или кинжал… Мне кажется, этого будет достаточно…
— Нет, Жан-Флорентин, — герцог говорил очень серьезно и грустно, — из этого ничего не выйдет. Может, у кого-то на обмане и вырастает хороший урожай, но я не из их числа. Каждому свое. Я никогда не смогу воспользоваться женщиной, чтобы победить мужчину. И я никогда никого не подтолкну к убийству из-за угла.
— Но ты хотя бы понимаешь, что своим отказом убьешь множество людей?! Одно твое письмо могло бы предотвратить войну.
— Не могло бы. Если бы речь шла просто об амбициях Михая Годоя, то, возможно, убив его, мы остановили бы колесо… Тогда, наверное, я воспользовался бы твоими советами. Но разве ты сам не понимаешь, какие силы пришли в движение? Мы бы и с тобой, и с Сумеречной, и с Романом никогда бы не встретились. А если бы и встретились, никогда бы не объединились, если бы не угроза всему миру, — герцог говорил словно бы сам с собой, а Жан-Флорентин, как ни странно, даже не пытался его перебивать. — Если Михай погибнет, это будет означать одно — прячущиеся за его спиной силы откроют свое лицо и набросятся на нас раньше времени.
И не Илане их остановить. Теперь ребенок. Я до сих пор не знаю, что с ним связано, но эта тайна еще не раз станет у нас на пути. В том, что Стефан отказался от Герики, в том, что Марко взял ее в жены, а потом отдал мне — во всем этом был вызов судьбе, попытка перескочить рифы по большой воде, но удалась ли она? Не знаю, что и думать…
Знаешь что, — Рене улыбнулся, — давай-ка займемся тем, что за нас никто не сделает, а всю эту магию оставим Роману и его приятелям. Прежде чем спустить на Арцию всяческую нечисть, хозяева Годоя попробуют развязать обычную войну, и вот тут-то мы их и встретим. Мы должны продержаться, пока Роман не найдет Проклятого. И мы продержимся! — Рене стукнул кулаком по столу.
— Я уважаю тебя, герцог, — отозвался после долгого молчания философский жаб, — тебя нельзя не уважать! Теперь я понимаю, почему ты избран, и, как никогда, уверен, что именно твоя любовь спасет мир.
— О, великомученик Эрасти и вся кротость его!
Эстель Оскора
То ли сердце грохотало, как копыта, то ли, наоборот, копыта колотили по земле, как готовое разорваться сердце. Будь под нами обычные лошади, мы бы уже были во власти белого чудовища, но Топаз и Перла держались. Я навсегда запомнила эту скачку по пахнущей осенним дымом дороге. В спину светила луна, мимо проносились деревья, под ногами коней звенела подмерзшая земля, а сзади неумолимо приближалось нечто ужасное, несущее даже не смерть, ибо смерть еще можно встретить с гордо поднятой головой.
Попасть во власть Белого Оленя означало судьбу стократ худшую. Я не сразу поняла, что Перла начала сдавать. Эльфийская кобылица все еще неслась, как стрела, но удары копыт стали какими-то неровными, а скакавший впереди Роман несколько раз придерживал Топаза, чтобы я могла их догнать. Я крикнула ему, чтобы он оставил меня, но это было бессмысленно. С тем же успехом я могла просить луну не светить, а огонь не гореть. Перла мчалась из последних сил, Роман вновь придержал своего коня, и теперь мы скакали бок о бок.
— Ноги из стремян! Живо! Когда поймешь, что она падает, отпусти поводья и прыгай. Мой конь понесет нас обоих.
— Это только отсрочка.
— Пусть. Мы должны бороться до конца. Я оглянулась — светящееся белое пятно за спиной не увеличилось, но и не уменьшилось. Интересно, может эта тварь уставать или нет? Мы взлетели на вершину холма, и перед нами раскинулась залитая лунным светом долина, а навстречу с другого холма, до которого, возможно, мы уже не доберемся, взмывали вверх две гигантские фигуры. Всадники Таяны.
Перла, умница, поняла, что дорога пошла под гору, и это дает нам шанс оторваться от погони; с губ кобылицы хлопьями падала пена, но она прибавила ходу. Я понимала, что бедняжка рвется вперед из последних сил, еще четверть оры, и она упадет. От мысли, что придется бросить это прелестное создание, у меня защемило сердце, хоть я знала, что скоро участь Перлы покажется нам завидной. Мы мчались наметом, я никогда не была хорошей наездницей, но в эту ночь все получалось само собой. Мы перескочили текущий по дну долины ручей и понеслись вверх по пологому склону. Перла начала спотыкаться. Я в отчаянии подняла глаза наверх — прямо над нами на забрызганном звездами небе вырастали Всадники. Не знаю, что на меня нашло, но я закричала им, закричала отчаянно, по-детски, так зовут на помощь мать загнанные собаками лисята:
— Помогите, заклинаю вас, Братья! Скорее!
То, что произошло потом, передать словами невозможно. По телу холма прошла дрожь, раздался скрежет, как будто кто-то чудовищным ножом разрезал гранитную скалу, мне показалось, что с неба посыпались звезды. В лицо пахнуло горячим ветром. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела, что Всадники несутся к нам. Перла закричала от ужаса, и я едва справилась с ней. Мы отскочили в сторону, и в то же мгновение мимо нас пронеслись две чудовищные тени. Нас и наших коней трясло, мы могли только тупо наблюдать, как Всадники и Олень сошлись на дне долины у того самого ручья, что мы миновали несколько мгновений назад.
Было полнолуние, и света хватало, чтобы рассмотреть чудовищную схватку, которая, к счастью, была недолгой. Какие бы силы ни породили нашего преследователя, Всадники были им не по зубам. Чудовище встало на дыбы, желая обрушить на нападающих удар копыт, но промахнулось и едва успело увернуться от черного меча. Яростно завизжав, Олень попробовал достать своего противника рогами, но каменный щит отразил и этот удар. Монстр заорал еще раз, дикая ненависть и тоска, наполнявшие этот крик, заставляли вспомнить о самых мрачных закоулках преисподней. Но здравый смысл у твари, похоже, был — она поняла, что-противники неуязвимы, к тому же их двое, а она одна. Олень обратился в бегство, но Всадники не позволили ему далеко уйти. Черные лошади оказались быстрее, и вскоре чудовище было зажато между двух врагов.
