Ирина Шевченко - И придет волчица

   - А что ты делаешь, Галчонок? Зачем?

   - Зачем? - она не смотрела на Хранителя - только на него. - Наверное... так нужно.

   - Нет, малышка, - голос дракона звучал ласково, словно он говорил с родной дочерью, - не нужно. Это никому не нужно. Все можно сделать совсем не так...

   - Нет.

   Галла по-прежнему смотрела на него, и Сумрак едва сдерживался, чтобы не оттолкнуть стоявшего между ними дракона и броситься к ней.

   - Дьери, послушай его, пожалуйста...

   - Нет.

   - У нас мало времени, Галчонок. Поверь мне. И прости...

   Лар не понял, что сделал Рошан, но она вскрикнула, схватившись за живот.

   - Ничего не бойся, девочка. Не бойся, - Хранитель шагнул к ней, и Галла схватилась за предложенную руку, морщась от боли. - Я просто немного ускорил события.

   И все равно она смотрела лишь на него, и от этого взгляда сжималось сердце.

   - Ты же мне обещал, Ил. Ты мне обещал...

   А потом все смешалось. Кто-то суетился вокруг, говорил что-то... Он не слышал. И не видел ничего и никого - только эти глаза, глядевшие на него неотрывно. А еще чувствовал в своей ладони ее руку. Иногда он прижимал к губам холодные пальцы, целуя и грея их своим дыханьем. Иногда шептал какой-то бред, кажется, вновь давая обещания, выполнение которых было не в его власти...

   - Пока все нормально, - голос Маризы, единственный спокойный и внятный из всех окружавших его голосов, порой прорывался сквозь накрывшую его пелену отрешенности. - Галла, ты слышишь? Все нормально. Это схватки. Интервалы еще достаточно большие - значит, время есть. Только не молчи, пожалуйста, я должна знать...

   А она молчала. Тот первый сорвавшийся крик был единственным. Теперь, когда ей было больно, она лишь закусывала губу и сжимала сильней его руку.

   - Не молчи. Лайс ты можешь... можешь дать мне картинку?

   Какую картинку? О чем они?

   - Ребенок лежит неправильно. Мы... - шепот, еле слышный, почти не уловимый, но тревожный.

   - Рошан, ты можешь что-нибудь сделать? Рошан!

   - Он был здесь только что, я видела...

   А Иоллар видел только ее глаза. И в этих глазах было столько всего, целый мир, огромный и прекрасный, его мир, который мог рухнуть в один момент.

   - ...поздно...

   - Но он был...

   - Это Гвейн. Теперь рассчитываем только на себя. Я пошлю кого-нибудь за Сэлом, может понадобиться помощь еще одного мага...

   Над его миром нависли тучи.

   - Ил, тебе лучше выйти.

   - Нет.

   - Сама она не родит, нужно оперировать.

   - Нет, - четко произнесла Галла, до боли сжимая его руку. - Не нужно. Ил, скажи им, что ненужно. Нельзя.

   - Галчонок!

   - Ил, скажи им!

   Сумрак вызвал меч и направил его на своего лучшего друга.

   - Слушай её.

   - Придурок! И что ты сделаешь? Снова порежешь мне одежду?

   - Мне не понадобится оружие, - глухо предупредил Лар. - Будет так, как она говорит.

 ***

   Дракон ударил тяжелой лапой наотмашь, и хрупкое человеческое тело, ставшее тюрьмой для ослушника, пролетев половину зала, ударилось о стену.

   - Гвейн, остановись!

   - А, Джайла. Я должен был догадаться.

   - Не смей к нему прикасаться! - драконица загородила собой сплевывающего кровь мужчину, широко растопырив крылья. - Кем ты себя возомнил, старик?

   - А кем вы двое возомнили себя, решив встать на пути у Судьбы?

   - Судьба порой идет окольными путями.

   - И это ваш окольный путь? - Гвейн указал на большое зеркало в центре. - Разрушить все?

   - Не разрушить, а сохранить. Алан, - Видящая Суть повернулась к безмолвно сидящему на своем месте Палачу, - отпусти его, пожалуйста. Позволь хотя бы принять нормальный вид.

   Второй в Совете с сопением выдохнул облачко дыма, но не внял просьбе.

   - Гвейн, Рошан нужен там, он должен вернуться.

   - Он уже сделал больше, чем нужно.

   - Что здесь происходит? О, Небо, Рошан! - только что вошедшая в зал Селаста в мановение ока перекинулась из величественной драконицы в хрупкую темноволосую девушку и подбежала к тяжело опирающемуся на стену мужчине. - Что... Что вы творите? Гвейн? Отец?

   - Отцом я тебе буду, когда мы вернемся домой, - недовольно выговорил Палач.

   - Но...

   - Тихо! - рявкнул Хранитель Тара. - Заткнитесь все.

   Он уселся перед зеркалом и долго всматривался в изображение его на гладкой поверхности.

   - Молодец, девочка, - прошептал он довольно спустя некоторое время, - молодец. Все равно Судьбу не обманешь.

   - Что она делает? - отважилась на вопрос присевшая в стороне от сказочника Джайла.

   - А ты не видишь? Она делится жизнью со своим ребенком.

   - Делится?! - вгляделась драконица. - Да она же отдает ему свою жизнь!

   Услышав это, Рошан рванулся к зеркалу, чтобы хотя бы увидеть, и огромная лапа Хранящего слова, сбив на ходу, прижала его к холодному каменному полу.

   - Видишь? Судьбу не обманешь.

   - Она же не знает, не понимает, что делает, - пролепетала подошедшая неслышно Селаста. - Просто хочет помочь своему малышу. Нужно остановить это, пока не поздно.

   - И ты туда же? - оскалился Гвейн. - Похоже, в Совете возникли разногласия.

   - Верно, - прорычала Джайла. - А раз так, предлагаю вынести вопрос на голосование. Нас больше, старик.

   - Нет, не больше, - вмешался Алан. - Рошан нарушил наши законы и теперь не имеет права голоса. Двое против двоих, Джайла.

   - Папа!

   - Все решит случай, - подвел итог голосования Гвейн, отпуская Рошана.

   Тот отполз подальше, поднялся, взявшись за руку подоспевшей на помощь Селасты, и поцедил сквозь зубы, едва шевеля окровавленными губами:

   - Какие же вы оба... драконы!

 ***

   Ожидание растянулось на часы.

   Лар все так же сидел рядом и держал любимую за руку. Точнее - теперь уже она сжимала до хруста его пальцы, но он не чувствовал собственной боли - боль, плескавшаяся в ее глазах, была во сто крат сильней. Второй рукой она держала ладонь вызванного запиской Сэла, но сейчас Сумрак и не подумал бы ревновать. Сэллер давал Галле силу, которой ей так недоставало. Лайс... Он не знал, что делает Лайс, но видел, что тот тоже тут не напрасно. Временами кард бросал на него сердитые взгляды, злость в его глазах граничила с ненавистью, и Иоллар понимал, что эта ненависть вырвется наружу, если что-то пойдет не так, но ему было все равно - если с его Дьёри случится что-нибудь, он сам себя возненавидит, и какое ему дело будет тогда до других?

   А она, как и прежде, молчала. Даже тогда, когда выгибалась от боли, запрокинув голову и стиснув до скрежета зубы. Ее молчание наполнило комнату, и все присутствующие тут как будто боялись его нарушить.