— Все жертвенные пирамиды?! — не выдержал Зерт. — Это невозможно, я вам говорю!
От изумления он даже забыл свой страх перед иерархом.
— Я готов поверить, что возраст наделил его достаточной силой для такого, но никто не успел бы! Узнав о крушении одной пирамиды, плащеносцы просто взорвут остальные!
Пару секунд ангел рассматривал тварь Тьмы, что осмелилась подать голос в его присутствии, видимо решая, не спалить ли наглеца взглядом. Потом всё же снизошёл до ответа:
— У мертвецов в таком возрасте много талантов. Один из них — одновременное присутствие в нескольких местах. Воплощения и отражения Воргина атаковали все пирамиды сразу.
— Воргина?! Первого Магистра?! — после кивка иерарха Зерт ушёл в глубокий аут и больше из него не выходил. Оса тут же этим воспользовалась, чтобы перехватить нить разговора:
— Сейчас он тоже… разделён? Сколько копий существует, и сколько он всего может создать? Каждое воплощение обладает полной силой? Что будет, если упокоить одно из них?
— Хорошие вопросы. Я могу чувствовать пять Воргинов в разных местах, но не ручаюсь, что нет других, скрытых от меня. Копии делятся на две категории. Первые — его отражения. Они обладают полной силой, но если уничтожить любое из них, исчезнут все. Воргин перестанет существовать. Вторые — воплощения в телах его потомков. Они обладают лишь частью силы, которую предок пожелает в них вложить. Если уничтожить такое воплощение, его хозяин только ослабнет. Сила крови, сгоревшая в чужом теле, восстанавливается несколько лет.
— Значит, нужно поймать несколько таких… скажем, наместников, прежде чем браться за его отражения. Есть способ отличить первых от вторых?
— Смотри ауру. У отражений — нормальная энергетика вампира соответствующего возраста. У наместников, как ты выражаешься, аура слабее. И двойная, если приглядеться.
— Поняла. Отличу, — бывшая дроу потёрла лапки. — Отличная будет добыча… Тех, кто будет с ним, можно есть? Зерт, только не вздумай возмущаться.
— Я что, похож на самоубийцу? — буркнул Воскреситель, поняв, о ком идёт речь. Понятно, что ему не нравилось слушать планы садистского убийства коллег. Но он уже пару раз был на волосок от смерти и успел разобраться, в каких случаях Осу можно переубедить, а в каких лучше и не пытаться — сгинешь ни за грош. Сейчас был явно второй случай.
— Да, они полностью в твоей власти. Чем меньше останется тёмных, тем лучше, — благодушно улыбнулся Серафим. — А сейчас пошли. Включение башен — очень красивое зрелище.
Забавные это вещи — Свет и Тьма. Особенно, если уметь ими пользоваться.
Таург не был профессиональным тёмным магом, хотя неплохо владел этой стихией. И уж само собой, не принадлежал Свету. Его единственной любовью ещё при жизни стала некромантия — задолго до того, как ею по необходимости начало увлекаться Братство Воскресителей и множество мелких группировок. Но как всякий специалист, желающий достичь в своей области принципиально новых решений, он внимательно изучал и смежные области. Благо времени на это у мертвеца предостаточно, память идеальная, и в отличие от вампиров — никакие плотские желания не отвлекают.
Стихия Света была главной опасностью для высшей нежити, деля это место разве что с Огнём. А Тьма, соответственно — природным союзником. И очень немногие задают себе вопрос — а почему, собственно? Обычно считалось, что причина в морали. Вампиры должны питаться чужими жизнями, поэтому они все более или менее эгоистичны. Лич нуждается в жертвоприношении для трансформации. Свет не признаёт кровавых ритуалов, даже добровольных, хотя в других условиях его адепты легко разменивают собственные и чужие жизни на тактические преимущества. Рыцари смерти берут силу от убитых врагов.
Но подобные предположения путали местами причину и следствие. У высшей нежити столь хищная физиология и мораль именно потому, что некромантия союзна Тьме. А союз этот — вынужденный. Что мешало магам, или, тем более, покровителям Света разработать свои типы живых мертвецов, которые получали бы энергию иными способами, близкими их морали? Сам Таург, например, с момента воскрешения вообще не нуждался в чужих жизнях. Спектр возможных источников силы для лича огромен, и даже в умирающем Носфере их вполне хватало, если подойти с умом. Например, сам процесс деформации и распада Предела — это просто море бесплатной силы, только сумей поймать и использовать.
Истинная причина, как обычно бывает, заключалась не в этике, а в психологии. Разумное существо, побывавшее за гранью смерти, редко могло смотреть на мир прежними глазами. А каким именно откажется этот новый взгляд — сильно зависит от подробностей. Ну как это называется — летите вы по тоннелю с головокружительной скоростью, переосмысливаете прошедшую жизнь, уже видите живой свет впереди, готовитесь к новому воплощению… и тут какая-то грязная костлявая лапа хватает вас за шкирку и запихивает в полусгнивший труп, да ещё, может статься, и не ваш! А где, спрашивается, высшая справедливость? Кара за грехи, награда праведным — где?! Это немногочисленные циники, вроде Таурга и последнего воплощения Судии, могут в вопросах добра и зла полагаться на себя и товарищей, не ожидая, пока кто-то добрый, мудрый и сильный решит все сомнительные вопросы. Простые смертные в массе своей склонны опираться на высшие авторитеты. Поэтому после такого наглого вмешательства в интимный процесс умирания они, как правило, быстро утрачивали то, что тёмные именуют розовыми очками, а светлые уважительно называют высшими идеалами, категорическим императивом и другими красивыми словами.
Таким образом, Свет не возражал против воскрешения мёртвых, как такового. Он не терпел лишь воскрешения самодеятельного, проводимого разумными существами без оглядки на высшие силы. Если же таковые будут призваны и сочтут «клиента» достойным, то им проще даровать полноценную новую жизнь (на скорую руку проведя в промежутке Суд), чем возиться с неупокоенностью. Исключение — Хранители девяти Мечей. Хотя они и обладают практически божественной мощью, но по-настоящему им воскресать нельзя, иначе цикл не замкнётся. Каждое воплощение Духа имеет одну попытку, если его Меч не опустится до игр с некромантией. Только у Белого всегда были весьма своеобразные понятия о честной игре.
Но он, Таург, не бог, не полубог, не герой и даже не ангел. Он всего лишь очень умный старый драконий костяк, который всё никак не желает рассыпаться прахом. Если для этого нужно манипулировать энергиями Света — запросто, он не брезглив. И плевать, что думает по этому поводу сама стихия. Только плевать надо грамотно. Чтоб не утонуть случайно.
