На берегу оглушительно затрещали кусты, истошный визг взвился и затих, сменившись клёкотом и бульканьем. Шонхоры попадали с ветвей, на лету расправляя крылья, и шмыгнули в самую густую тень, под защиту медузьих щупалец. Кесса вздрогнула, замерла, прислушиваясь к воплям из зарослей. Шум не стихал — там кто-то ревел, булькал и рокотал, и за кустами виднелись мелькающие яркие пятна. Громко и сердито зашипел невидимый за деревьями хеск — судя по голосу, Яймэнс.
Вытолкнув лодку на отмель, Кесса ступила на мягкий промокший мох. Почва слегка дрожала под ногами — слишком много воды и слишком мало земли тут было. Но кусты нашли, где вырасти, а странница — где спрятать лодчонку, и теперь она, затаив дыхание, пробиралась по болоту. Яркие пятна колыхались совсем рядом, в паре десятков шагов от берега, и редкие кусты и стволы папоротников уже не скрывали их.
На поляне с поломанными кустами столпились хески — и таких Кесса раньше не видела. Это были жабы — огромные, раздутые и пупырчатые, с тёмно-алыми боками в жёлтых разводах. Двое из них держали в лапах копья. В толпе топорщились яркие гребни — там были не только жабы, но и здоровенные плоскохвостые ящерицы с большими тяжёлыми головами, стоять на двух ногах им было непривычно, и они опирались на кисти рук. Все существа — десятка три, не меньше — сгрудились вокруг истёрзанной туши крупной хурги и остервенело рвали её на части. Ящерицы вцепились в шкуру зверя зубами и тянули к себе, мощными ударами хвостов отшвыривая жаб, если те пытались подойти. Те сердито рокотали, раздувая брюхо, и тянули лапы к мясу. Одной удалось ухватить клок внутренностей, и она тут же сожрала их. Соседи с гневным бульканьем подступили к ней, одна из ящериц — ей придавили хвост — обернулась и молча кинулась на измазанного кровью хеска. Тот беспомощно взмахнул лапами — удар опрокинул его на спину, и ящер, не тратя времени на добивание, оторвал кусок мяса от живого тела. Кесса закусила губу и плотнее прижалась к дереву — «лишь бы не заметили!»
Над толпой, не обращая внимания на шум и летящие брызги крови, стояли двое Яймэнсов, раздетых догола — даже бус на них не было — и перепачканных тиной, а над ними, сложив за спиной тёмные крылья, возвышался рослый мохнатый хеск с головой гиены. Буровато-рыжая шерсть в узких чёрных полосах была измазана грязью и кровью, слиплась и потемнела, одежды у хеска не было — только широкие кованые браслеты, и те — едва заметные под слоем ила и мха. Существо смотрело на хесков, копошащихся на поляне, и молча скалило клыки. Яймэнсы шипели, глядя на него, потом один быстро произнёс несколько слов — вроде на Вейронке, но в горле у него так клокотало, что Кесса ничего не разобрала. Второй ответил, сбиваясь на шипение и клёкот. Крылатая гиена перевела горящий взгляд на него, рявкнула — негромко, но Яймэнс попятился и пригнул голову — и провыла что-то невнятное, указывая лапой на дальний берег — и немного вниз по течению.
Ящерицы, не вмешиваясь в разговор, жадно пожирали мясо, — и одна из копьеносных жаб решилась подойти, но взмах хвоста заставил её остановиться. Гневно булькнув, она чуть попятилась — и насадила ящера на копьё. Раненый заклокотал, содрогаясь в агонии, светло-розовая кровь хлынула из пасти. Две жабы, не теряя времени, схватили умирающего за лапы, с силой потянули. Захрустели кости, хеск задёргался сильнее. Его сородичи, забыв о мясе, вскинулись, раздувая горловые мешки, и извергли белесую жижу. Она, застывая на лету и расплетаясь на тонкие нити, накрыла жабу с копьём, и та затрепыхалась и тонко заверещала. Один из ящеров отшвырнул пирующих жаб, впился зубами в торчащую из сети лапу. Кесса зажмурилась.
«Волна! Быть мне детенышем зурхана, это же отряд Волны! Прямо тут, посреди леса — и эльфы ничего не знают!» — Кесса содрогнулась, и ветка под её ногой хрустнула. Застыв на месте, странница обвела испуганным взглядом толпу хесков. Но те не прислушивались к лесным шорохам.
Жаба заверещала громче, и демон-гиена взглянул на неё — а потом взвыл и шагнул вперёд. Ящерица, получив пинок, отлетела в сторону и даже опрокинулась на спину, одна из жаб приземлилась в кустах, остальные шарахнулись от предводителя и приникли к земле. Гиена подобрала копьё, сердито рявкнула и перекусила древко. Обломки полетели в кусты вслед за жабой. Существа зарокотали, забулькали, меняя цвет на рыжеватый. Хеск оскалился и хрипло провыл короткую фразу.
«И вождь Волны ведёт её…» — пальцы Кессы сжались на рукояти ножа. «И… это Алгана, тут нет сомнений. Живой Алгана! Хорошо, хоть не Гиайн… Ох, храни меня Нуску! И ведь никого вокруг, только я…»
— Хаэй! — крикнула она, выходя из-за дерева. — Ты, зверь Агаля!
Жабы ворчали громко, но Алгана всё равно услышал — и молча повернулся к Кессе, ожёг её раскалённым взглядом. Но водяной шар уже летел и долю секунды спустя упал ему на голову.
— Уходи! — крикнула Кесса. — Отпусти их!
Попавшие под внезапный ливень жабы и ящерицы вздрогнули, побросали недоеденное и развернулись к Речнице. Мокрый Алгана, не проронив ни звука, вскинул лапу — и Зеркало на груди Кессы налилось жаром, да так, что броня под ним задымилась.
— Лаканха! — выдохнула Речница, целясь в морду хеска. «Может, это его проймёт?»
Демон содрогнулся, приоткрыл пасть, закрыл лапой окровавленный нос. Вода, смешанная с кровью, брызнула на мох. Горящие янтарные глаза на миг закрылись — а в следующее мгновение Кесса уже катилась по прелой листве, пытаясь вывернуться из-под тяжёлой туши. Когтистая лапа упёрлась ей в плечо, прижимая к земле. Странница взмахнула свободной рукой с зажатым в ладони кинжалом, гладкое жало Нкири глубоко воткнулось в руку хеска, и тут же челюсти крылатой гиены сомкнулись на предплечье Кессы. Алгана слегка шевельнул головой, и нож Речницы улетел в кусты, а сама она похолодела от ужаса, глядя на клыкастую пасть и свою руку, зажатую в ней. Хеск выплюнул её предплечье и склонился над лицом, сопя разбитым носом. Жёсткие усы коснулись щеки Речницы, кровь капнула ей на лоб. Кесса зажмурилась.
Злое шипение, клёкот и многоголосый рёв обрушились на неё со всех сторон, и она приоткрыла один глаз. Алгана всё так же нависал над ней, обнюхивая лицо. Кесса рискнула заглянуть ему в глаза — во взгляде хеска была растерянность и досада, но злобы не было, и мутная пелена сгинула, будто её не было.
— Ты кто? — спросил Алгана, облизнув бесполезный нос и подавшись чуть назад. Но ответить Речница не успела.
Шипение и клёкот сменились гневными воплями, и острая палка воткнулась в землю у плеча Речницы. Алгана вздрогнул, рывком поднялся на ноги и взлетел. Крылатая тень промелькнула над кустами, Кесса зажмурилась, спасая глаза от неистовой вспышки… и услышала плеск водяных стрел, короткий вой, свист и бульканье — и глухой удар. Она вскочила и изумлённо мигнула — ей показалось, что все хески исчезли. Но они были там — теперь их бока и животы не багровели, а зеленели, принимая цвета болотных кочек и замшелых стволов. В кольце свирепо рокочущих жаб и бьющих хвостами ящериц корчился паутинный кокон в обрывках мха. Двое Яймэнсов встали над ним и придавили его к земле, вытянули из белесых нитей лапу в рыжей шерсти, потом вторую. Хеск дёрнулся, хрипло завыл. Ящерица плюнула клейкой слюной, связывая ему руки. Яймэнс сдёрнул кусок паутинного покрова, заглянул в горящие глаза пленника и ударил его по окровавленному носу. Бояться панцирному хеску было нечего — мощные челюсти Алгана были обмотаны паутиной, как и его крылья, и все четыре лапы, и даже хвост.
