— Может, помочь тебе подогревать эту штуку? — спросил Анвар у Ориэллы.
Волшебница покачала головой.
— Я трачу очень мало энергии, кристалл сам поддерживает мои силы. Иногда магия драконов бывает полезной.
За ужином Черная Птица рассказала свою историю. Ее народ веками жил в уединенной горной цитадели, выращивал на террасах неприхотливые злаки и пас стада горных коз и стаи домашних птиц. Но в последние месяцы на город обрушилась неестественная, несвоевременная зима. Принцесса поведала волшебникам о внезапных смертоносных снежных бурях, о леденящем холоде, опустошившем их земли, и о том, как жаждущий власти Верховный Жрец предался злу. Черная Птица, дрожа, рассказывала о человеческих жертвоприношениях, о невероятных жестокостях, совершаемых во имя спасения народа, о беспомощности и отчаянии своей матери, королевы.
— Черный Коготь из кожи лез, чтобы взять меня в жены, — с отвращением сказала она. — Я знала, что он хочет избавиться от Пламенеющего Крыла, захватить власть над Небесным Народом и править им от моего имени.
Она описала свой побег из Аэриллии: ураган, опасности и страдания, которые пришлось ей пережить, по ночам перелетая от оазиса к оазису. Она рассказывала, как летела вперед, измученная и голодная, подгоняемая страхом и отчаянием, и в глазах у нее стояли слезы.
— Я не хотела убегать, но это был единственный выход, я бы не смогла вынести жестокости Черного Когтя, но у меня разрывалось сердце, когда я улетала. Я вернулась бы даже с риском для жизни, если б знала, что могу хоть что-нибудь сделать. Помогите нам! Пожалуйста! Мой народ гибнет!
Ориэлла отвернулась, не в силах выдержать ее умоляющий взгляд.
Анвар чувствовал горе волшебницы, как свое собственное, и знал, о чем она сейчас думает. Элизеф. Кто еще мог накликать эту небывалую зиму? Крылатый Народ пал жертвой охоты, которую Миафан организовал на Ориэллу. В комнате повисла тяжкая тишина. Вдруг волшебница резко отбросила в сторону остатки своего ужина и, не говоря ни слова, схватила жезл и, прихрамывая, вышла наружу. Анвар поспешно выбежал за ней.
Ориэлла сидела, прислонившись спиной к стене, и невидящим взглядом смотрела в мерцающие небеса. Она дрожала от холода, но, казалось, не замечала этого.
— Уходи, — не поворачиваясь сказала волшебница.
— Нет. — Анвар опустился рядом с ней. — Прекрати винить себя.
— А кого же мне еще винить? — В голосе ее послышались гневные нотки. — Все это началось из-за того, что Форрал и я…
— Не будь дурой! — оборвал Анвар. — Все это мы уже проходили. Это началось из-за того, что Миафан обратил Чашу во зло. Это началось из-за слепого, надменного презрения Волшебного Народа к смертным. Ты достаточно настрадалась, не изводи себя еще и Крылатым Народом.
— Как у тебя язык поворачивается говорить такое? — вспылила Ориэлла. — Мы все в ответе за происшедшее. — Ее глаза сузились. — И даже ты, Анвар. Да, да. В ту ночь именно ты привел Форрала к Миафану и заставил Верховного выпустить призраков.
Анвар помертвел.
— Я давно ждал, когда ты мне это скажешь, — тихо произнес он.
Ориэлла молчала, глядя в другую сторону. Не зная, что еще сказать, Анвар с опущенной головой и тяжелым сердцем вернулся назад, в здание.
Когда он вошел. Черная Птица встревоженно подняла голову.
— Я что-нибудь не так сказала? — обеспокоенно спросила она. Анвар посмотрел на нее так, словно видел в первый раз, и отвернулся.
— Нет.., ничего. Просто ей нужно немного подумать. Но Шиа было не так-то легко обмануть.
— Я схожу?
Анвар покачал головой.
— Она хочет побыть одна.
Кристалл уже померк. Анвар лег поближе к нему, но даже ласковое тепло камня не могло развеять горький холодок внутри. «Но почему именно сейчас? — думал он. — Ведь прошло уже столько времени, почему же только сейчас она начала обвинять меня? Впрочем, это неважно. Она имеет полное право». Все эти месяцы Анвар упорно гнал от себя мысль о своей причастности к гибели Форрала, не желая в это верить и надеясь, что Ориэлла тоже не верит, но все-таки в глубине души чувствовал себя виноватым. И Ориэлла… Если она винит его, то, без сомнения, и ненавидит тоже. Юноша метался на своем жестком ложе, терзаемый горем и виной. Прошли часы, прежде чем ему удалось уснуть, но волшебница так и не вернулась.
***
Ориэлла долго сидела в ночи, невидящими глазами глядя на звезды и пытаясь совладать с чувством вины и растерянности. Собственная злобная и неожиданная вспышка испугала девушку.
Она вовсе не хотела обвинять Анвара — слова сами собой сорвались с языка, мысль явилась из ниоткуда. «Да что это со мной? — с раскаянием подумала она.
— Неужели это все время сидело где-то в моем сознании?» И вдруг краем глаза Ориэлла уловила едва заметное движение в темноте. Все мысли моментально вылетели у нее из головы. Волшебница быстро схватила меч и затаилась. Из тьмы выступила неясная фигура.
— Форрал! — радостно воскликнула Ориэлла и осеклась: этот бледный призрак лишь отдаленно напоминал того веселого, жизнерадостного человека, которого она любила. Бестелесный образ дрожал и переливался, окруженный обманчивым мерцанием. Лицо призрака было серьезным и печальным. В голове у волшебницы зазвучал ворчливый голос, и девушка почувствовала, что краснеет от стыда.
— Не слишком-то справедливо ты поступила с Анваром, не правда ли, любовь моя? Я же учил тебя не тратить времени на поиски виноватых. Зло Миафана растет, и таким способом с ним не справиться!
— Я знаю, прости, — горько прошептала волшебница. Призрак улыбнулся, лицо его смягчилось и обрело грустное и любящее выражение. Сделав Ориэлле знак следовать за собой, он двинулся прочь.
— Форрал, подожди! — Опираясь на жезл, Ориэлла торопливо поднялась и пустилась вдогонку. Призрак удалялся в тень заброшенного города.
Ей никак не удавалось его догнать. Несмотря на все усилия, тень Форрала держалась на прежней мучительной дистанции, хотя и не исчезала из виду. Наконец призрак остановился, и Ориэлла обнаружила, что они находятся у загадочного конического здания в центре Диаммары. Гудящая сила, исходящая от этого сооружения, отдавалась во всем теле неприятной вибрацией, но девушка не сводила глаз с дорогой фигуры. Она заковыляла к ней, протягивая руки, торопясь напоследок хоть раз коснуться потерянного возлюбленного.
— Стой! — И Ориэлла остановилась как вкопанная, хотя голос Форрала оставался по-прежнему нежным. Воин покачал головой, и на лице его отразилась глубочайшая скорбь. — Ты не можешь коснуться меня, девочка. Я и так нарушил все правила, явившись к тебе. — Он печально улыбнулся. — Но мы ведь никогда не думали о правилах, ты и я, правда?
