— Великий медведь сказал, — вдруг заскрипел старик, — вставай, Тайкахе, иди к людям, посмотри на моего сына, он приведет к тебе солнце. Привел, — он снова закрякал, и Поля поняла, что он так смеется. И загордилась — солнце — это ведь про нее? — Теперь тепло придет, придет, да. Будут новые пастбища, будет больше травы и мяса… если сил хватит солнце удержать. Хватит сил, медвежий сын? Говори.
— Хватит, — ровно сказал Демьян.
— О-хо-хо, — запричитал шаман, — вижу, вижу кровь на камнях, сильного соперника вижу, лесного, черную тень вижу, высокую, алтарь вижу в крови, безумие вижу. Только солнце безумие выжжет, сын медвежий. Берегись! Не убей жену!
Шаман Полине как-то сразу разонравился. И забавлять перестал. Тело заломило, зачесалось. Демьян подобрался, от него пахнуло угрозой.
— А ты, — глаза-щелочки глянули на нее, — помни. Муж всегда муж. Что затребует — дай. О-хо-хо! Все беды от упрямства да любопытства жен! И страха. Подарок давай, — вдруг завершил он неожиданно. И поскреб грязной рукой подбородок.
Полли растерянно запустила руки в карманы — полные подаренных ей безделушек.
— Свое давай, — сварливо потребовал шаман. Она подумала, начала снимать шубу.
— Другое, — не унимался старик.
Принцесса потянула с шеи плотный и широкий шарф, цветной, украшенный вышивкой. Поднялась, протянула старому ворчуну. Тот начал крутить его, принюхиваться.
— Здоровая, — как-то добро заключил он, — медвежата крепкие будут, целый выводок. Если не убьешь, — и он снова закрякал, закатился сиплым смехом. Пол отвернулась, пошла на выход. Ей было страшно. На улице встала — оставшиеся на улице охранники глядели настороженно, стала нервно застегивать шубку, щурясь от яркого солнца и пестрых красок вокруг, и глубоко вдыхать свежий морозный воздух, потому что ломало уже серьезно, а оборачиваться здесь очень не хотелось.
Зашуршал полог — пригнувшись, из яранги вышел хмурый Демьян. Посмотрел на нее, взял крепко за руку и повел к машине.
— Все будет хорошо, — сказал он ей, когда они сели. — Ничего не бойся.
— Я за тебя боюсь, — тихо ответила Полли. — Не за себя.
Она судорожно вздохнула, чтобы не расплакаться, закусила губу.
— Не удерживайся, — попросил Демьян, — почувствуй сейчас, какое состояние, попробуй сама обернуться. Если раз получится — потом легче будет. Ну, Поля? Не думай о плохом.
— Это потому, что ты мне говорить ничего не хочешь, — обиженно прошептала она. — Я теперь с ума сойду. Дурацкий шаман! Наврал, наверное. Он же пьяный был.
— Тайкахе никогда не врет, — возразил ее будущий муж задумчиво. — И всегда пьян. Раз сам пришел, значит, надо было. Я все решу, Полюш. Сам все решу.
— Демьян, — она уже сердилась, — то, что ты мне не рассказываешь, чего бояться, пугает меня больше, чем если бы ты рассказал. О каком безумии он говорил?
— Давно, — ответил он нехотя, — очень давно, берманы иногда заболевали. Бешенством. Получался не человек и не медведь, что-то среднее. Тело почти человечье, а разум совершенно животный, яростный. Их убивали сразу, потому что заразны были, а лекарства нет. Но последний случай был еще при моем прадеде, с тех пор ни разу никто не заболел. И я защищен как потомок Хозяина Лесов. Никогда не было так, чтобы кто-то из нашей семьи заразился.
— А может ну их, эти бои? — тоскливо спросила Пол. — Я все равно ничьей женой, кроме твоей, не буду. Убью любого, кто попробует. Какой смысл?
— Традиция, — Бермонт пожал плечами, обнял ее, притянул к себе, и она положила голову ему на плечо, расстроенно вздыхая. — Традиция держит верность кланов крепче силы, заноза моя. Не дам боя — все равно придется принимать его через год или два. Но уже в войне за трон. Никто не будет служить трусу. Да и ты — будешь любить труса?
— Я тебя всегда буду любить, — шепнула она ему в ухо. — Всегда-всегда, Демьян.
Он стиснул ее крепче, повернулся и легко коснулся губами лба.
В глухом заснеженном хвойном лесу на западе Бермонта, почти на границе с Блакорией, в предгорьях, медленно шел по снегу огромный медведь, тащащий в зубах изломанную и загрызенную косулю. Кровь из глотки животного падала на снег дымящимися каплями, щекотала ноздри — хотелось бросить тушу и разодрать, насладиться свежим теплым мясом. Но медведь угрюмо тащил ее дальше — туда, где в светлое морозное небо поднимался белесый столб дыма из трубы его дома.
Он дотянул добычу до сарая и бросил ее там. Потер носом об снег, покатался в нем, чтобы оттереть кровь, и пошел к большому деревянному дому, сложенному из круглых бревен. И тут же почувствовал знакомый запах, заворчал глухо и раздраженно, обернулся, превратившись в мощного хмурого мужчину с отросшими темными волосами и тяжелым широким лицом.
Марьяна с детьми молча сидели за столом — младший вцепился ей в шею и со страхом глядел на гостя — черноволосого колдуна, с яркими зелеными глазами, чуть сутулящегося. Гость обернулся, окинул взглядом голого хозяина, кивнул ему и отвернулся, пока тот одевался.
Перед незваным посетителем стояла чашка с горячим ягодным компотом, блюдо со свежеиспеченным хлебом, нарезанное мясо. Марьяна, несмотря на страх, строго чтила традиции гостеприимства.
— Идите в комнату, — тихо приказал хозяин дома женщине и детям, и те спешно исчезли с кухни. Берман сел на стул, налил и себе компоту, с удовольствием выпил.
— Зачем пожаловал, Рибер?
— За долгом, Бьерн, — сказал тот, надкусывая ноздреватый теплый хлеб — сладкий дух так и бил в нос — и жмурясь от удовольствия. — Хорошая у тебя хозяйка.
— Что нужно? — коротко осведомился хозяин дома, не собираясь разговаривать о своей женщине.
— Через несколько недель, в начале декабря, — сухо начал колдун, — ваш король женится.
Бьерн Эклунд кивнул, взял ломоть мяса, откусил, прислушиваясь ко звукам во дворе — не пришли бы по следу волки, не утащили бы добычу. Не вовремя этот Рибер появился. Впрочем, когда он был желанным гостем? Только один раз.
Берман помрачнел, взглянул на гостя.
— Он устраивает бои за трон, так как жена — чужеземка, — не обращая внимания на взгляды, продолжал колдун. — Мне нужно, чтобы ты принял участие и победил его.
— У меня есть женщина, — проворчал медведь, — и трон мне не нужен.
— Она не жена тебе, — с усмешкой сказал Рибер, — поэтому ты можешь участвовать. А короноваться или брать женой невесту Бермонта я тебя не заставляю. Главное — отдай мне коронационную подвеску. И приведи мне Полину Рудлог. А дальше можешь отрекаться и жить как жил раньше.
— Что будет с женщиной? — осведомился Эклунд.
