Напрасно! Дракон расправился с конструктами парой небрежных взмахов хвоста, от ударов которого воздух аж взвыл.
— Во славу Семерых!! — крикнул жрец, крутонув посох.
Сейчас он меньше всего походил на тучного, забавного старика, крестившего детей и проводящего поминальные службы. Здесь и сейчас это был суровый воин, встречающий неприятеля лицом к лицу. Повинуясь его воле, новые корни возникли из земли, стараясь смять, уничтожить монстра. Дракон в бессильной ярости дохнул пламенем прямо под себя, сжигая корни и подпалив себе крылья. В злобе обернувшись к жрецу, он вновь раскрыл свою пасть.
Мелькнувшая с неба молния угодила прямо по темечку монстра, заиграв искрами на ветвистых рогах. Мотнув головой, дракон повернулся в сторону нового противника.
Тяжело дышащая Старая Дженни стояла, выставив перед собой руки, на которых синим огнём горели браслеты, переполненные внутренней чарой.
Сидящее внутри Люсьена колдовское начало сходило с ума от тех сил, что столкнулись перед его лицом. Он не понимал и сотой доли происходящего, но от титанических сил, пришедших в действие, его бросало в дрожь.
А потом Старая Дженни, встав рядом с жрецом, повернулась к мальчику, и глядя прямо в глаза закричала:
— Беги! Ну, чего встал?!
И тогда Люсьен побежал, как не бегал ещё никогда. Он спешил в сторону дома, слыша за спиной звуки яростного сражения.
Люсьен ни разу не оглянулся.
Вот перед ним начал рушиться горящий дом, и мальчик едва успел отскочить от падавшей прямо на него горящей головешки. Перепрыгнув через чьё-то тело, он побежал дальше, расталкивая встречающихся на пути обезумевших людей, пытающихся спасти из деревни. Они ещё не поняли, что оказались в ловушке, и потому ломились наружу, а мальчику нужно было внутрь. Иногда в него врезались взрослые мужчины, и тогда он отлетал как мячик, свалившись на землю. И вновь вставал, вытирая разбитые в кровь губы. Рубашка где-то затерялась, и теперь ему приходилось прикрывать лицо от дыма руками.
Тело было иссечено ссадинами и покрыто ожогами, от дыма слезились глаза. Грудь разбирал кашель. Один раз мальчик просто споткнулся и упал. Больше всего на свете он тогда хотел остаться лежать там, среди дорожной пыли, но нашёл в себе силы подняться.
Он был уже совсем близко от дома, когда понял, что дальше не пройти: дорогу преграждала обезумевшая лошадь, под которой лежал мертвый мужчина. Животное ярилось, вставала на дыбы и било копытами. Из пасти шла пена.
Решившись, Люсьен через окно влетел в горящий соседний дом, и через дым, на ощупь, двинулся к противоположному концу здания. В середине пути от споткнулся обо что-то, жалобно застонавшее, но не обернулся. Зацепился верёвочкой, на которой висел его нательный знак в виде святой семёрки, от чего чуть не упал. Люсьен рванулся вперёд, и верёвочка лопнула, а семёрка отлетела куда-то в сторону. Вслепую, чувствуя подступающее удушье, он касался руками двери, ощупывая, в безумной надежде найти замок. В последний миг, когда перед глазами уже заплясали разноцветные пятна, Люсьен нашарил пальцами петельки, и, отперев дверь, с диким кашлем вывалился наружу, прямиком возле своего дома.
Ползком, не имея сил подняться, он добрался до калитки.
Его отчий дом обрушился и пылал. С трудом пробираясь к развалинам, проходя под горящими яблонями, мальчик пустыми глазами бездумно водил по обломкам. Из-за огня было светло, как днём. И вскоре взгляд Люсьена зацепился за одну деталь.
Из-под обломков выглядывала рука. С воплем бросившись к телу, Люсьен обессилевшими руками попытался сдвинуть массивные брёвна, стиснувшие человека. Напрасно. Коснувшись ладони, обжигающе холодной и твёрдой, почти окоченевшей, мальчик понял, его дед мёртв. Гарсен Берсар оказался погребён под крышей собственной кузни, где честно трудился всю жизнь.
Встав на покачивающихся ногах, Люсьен побрёл к дому. Вернее, его остаткам. За спиной медленно утихали звуки битвы, а дракон торжествующе ревел. Похоже, он наконец расправился с доставучими противниками. Возможно, вскоре монстр доберётся и до Люсьена, но ему уже ни до чего не было дела.
Не боясь обжечь руки — и обжигая их, — он откидывал в сторону обломки дома. Те что не мог передвинуть, не трогал. Так, склонив спину и обливаясь потом, он трудился, как проклятый каторжник. Лишь бы только не думать! Ни одной мысли в голове чтобы не было!
И всё же, он её нашёл.
Когда Люсьен достал мать из обломков, всю переломанную и искалеченную, она ещё дышала. Открыв свою невероятно красивые глаза, Эстель в последний раз посмотрела на сына.
— Мама, я тут, — прошептал Люсьен, баюкая её голову на коленях. Из глаз текли слёзы. — Мама, я тут. Мама, пожалуйста, только не умирай. Пожалуйста…
Где-то недалеко взревел дракон и над головой захлопали крылья, но Люсьену было плевать.
Губы Эстель еле видимо дрогнули, сложившись в улыбку. Она протянула дрогнувшую руку к лицу мальчика, вытирая с щеки горькие слёзы.
— Мой мальчик, мой драгоценный мальчик, — тихонько прошептала Эстель. — Будь сильным Лу-Лу, никого не бойся…
Дрожащая рука упала. Ресницы затрепетали, и прекрасные синие озёра закрылись навек. Опустив невидящий взгляд вниз, Люсьен увидел, что второй, переломанной, рукой мама сжимала какой-то свёрток, и последним движением протянула его ему. Бездумно откинув ткань, Люсьен равнодушно посмотрел на медальон с драконом. Над головой трепетали крылья, но он не спеша взял в руки артефакт. И глаза дракончика зажглись зелёным пламенем.
Рядом, прямо перед Люсьеном приземлился дракон. Мальчик равнодушно ждал смерти. В этот раз больше никого не было рядом, чтобы заслонить его своей грудью. Жрец был мёртв. Как и Старая Дженни. Как и его дед, и его мать. И вся деревня. Все были мертвы, он был тут последним живым на балу мертвецов, и вскоре к ним присоединится.
Короткой оказалась новая жизнь. Люсьен не жалел ни об одном прожитом дне.
Отстранённо отметив, что битва не обошлась для дракона даром, Люсьен со злобной радостью смотрел на широкий порез, идущий через всю грудь монстра. Из него сочилась черная, дымящаяся кровь.
Дракон агрессивно повёл крыльями, оглядываясь по сторонам. Он будто искал кого-то. Или… мысль молнией ввинтилась в черепушку: он не видел его? Но… как такое могло быть?!
Опустив глаза вниз, прямо на амулет, зажатый в руке, Люсьен всё понял.
Ящерица его не видела!
Не понятно, как долго продержится эффект, и насколько он надёжен. От окружающего дыма дракон не сможет учуять запах маленького человечка, но он вполне может услышать шорох, и выдохнуть пламя на звук.
Люсьен уже не хотел жить. Но это говорил его разум. А нечто звериное, сидящее глубоко внутри, заставило мальчика затаиться.
Дракон вытянул шею вперёд, пробуя воздух языком. Синие глаза, разделённые звериным зрачком, смотрели прямо в душу Люсьену. Дракону нужен был один только звук, любой шорох. Люсьен даже не шевельнулся, смотря прямо в сияющие злом зеркала.
Дракон зарычал, и из ушей и глаз мальчика пошла кровь. Но он не сдвинулся. Дракон шагнул ближе, оглядываясь по сторонам. Мальчик оказался прямо под брюхом монстра. Так вышло, что он был прямо под раной монстра, и на него потекла густая, чёрная кровь. Люсьена будто в кипящую смолу опустили. Горящая кровь монстра заливала ему лицо, забиваясь в рот, глаза, уши. Нестерпимо жгло. Такой боли Люсьен не испытывал никогда в жизни. Ни в одной из жизней! А потом кровь дракона коснулась его ран, смешиваясь с его собственной, и мальчик, понял, что не ничего не знал о боли до этого дня.
Его внутренности будто стали жечь изнутри, словно туда залили кислоту. Люсьен уже готов был заорать, но не мог, ведь кровь сожгла ему гортань. Мальчик опустился на траву, не видя ничего ослепшими глазами, и считая редкие удары сердца.
Потеряв сознание, он уже не увидел, как улетел дракон.
Глава 12
Голова казалась неподъемной, что-то вдавливало затылок в землю. Сознание приходило рывками, тут же отступая в укромные уголки черепной коробки. В один момент Люсьен поймал ускользающее ощущение реальности и открыл глаза.
