Следуя совету, я слегка расслабил руку и вновь сосредоточился. Сердце гулко стучало, под ногами колыхалась трава, над головой шелестели листья — звуки сливались, словно исчезая друг в друге. Сам собой вспомнился стук колес в поезде, когда у меня что-то получилось — искрящая синева, которая спалила Лёнин метеорит. Я представил, как эта синева бежит по моему телу, разносясь все дальше с каждым ударом сердца, достигает ладони и медленно просачивается сквозь нее. Следом синее свечение плавно растеклось по моей руке — не яркое, будто чуть притушенное.
— Получается! — воскликнул я. — Видишь?
Генка озадаченно посмотрел на меня.
— Что?
— Сияние!
С каждым мигом оно становилось чуть ярче, словно разливаясь по коже. Генка огляделся по сторонам, все еще не понимая.
— Где?
— Рука, — ответил я.
Он уставился на мою руку — прямо на сверкающую синеву, а потом, слегка хмурясь, поднял глаза на меня.
— Такое бывает, — пробормотал он, — галлюцинации от перенапряжения… Лучше хватит на сегодня, а то много поначалу нельзя.
Сияние тут же исчезло, будто оно и правда мне лишь привиделось, а в голову моментально ударил знакомый противный жар. Пытаясь от него избавиться, я потер виски.
— Ты только один лучше не практикуйся, — вдруг посоветовал Генка.
— Почему?
— А вдруг что случится. Стихия может и навредить…
— Что и такое бывает?
— А то, — он задрал майку.
Пояснение оказалось нагляднее некуда. Слева на его животе красовалось внушительное темное пятно — след давнего и довольно сильного ожога. Однако больше внимания привлекло не оно, а выбитый на коже витиеватый рисунок с другой стороны — что-то вроде пирамидки со странными символами внутри.
— Это что? — спросил я.
— Магическая татуировка, — ответил сосед, натягивая майку обратно. — Для усиления огня.
— А еще какие есть?
— Да их полно, — отозвался он. — Но до двадцати лет разрешено только одну.
Генка раскинул руки в стороны и сладко потянулся, словно официально завершая нашу зарядку.
— Все это, конечно, важно, — заговорщическим голосом продолжил он, — но меня сейчас больше интересует другой вопрос… Что тут по девчонкам?
— В наличии, — хмыкнул я. — А ты что, вчера только полянки осматривал?
— Ну дочек наркомов же на всех не хватит, — парировал он.
Обсуждая более приземленные темы, мы направились к общежитию, чтобы принять душ и успеть на завтрак.
В столовой людей оказалось заметно больше, чем вчера. Взяв на раздаче кашу, хлеб с маслом, сыр, сладкие пирожки и чай, я повел Генку за стол в самом центре зала, который уже начал считать своим. Сейчас там в одиночестве сидела Роза в форме академии, которая ей, к слову, очень шла. Вьющиеся черные кудри щедро разметались по зелени гимнастерки. Черные глаза, в которые вчера будто намертво впечатались буквы, сегодня с интересом скользили по залу, пока не замерли на мне и Генке. Я коротко представил их друг другу, и мы с ним сели напротив. Покончив с вежливостью, Роза уставилась на его синяк, расцветший сегодня как гигантская фиалка.
— И кто тебе это поставил? — полюбопытствовала она.
— Я поставил гораздо лучше, — хмыкнул Генка.
— Подтверждаю, — сказал я, слегка потирая голову, которая, казалось, еще горела после утренней тренировки с магией.
Мимо, гремя подносами, прошли вчерашние метальщики столового ножа, бросив мимолетный взгляд в мою сторону и — что мне не особенно понравилось — достаточно пристальный в сторону Розы. Однако к нашему столу они не подошли.
— Готов к экзаменам? — спросила она у Генки, свернув на свою любимую тему.
— А ты? — отозвался он.
— Весь август над книжками сидела.
— О, отлично! — заметил он, воодушевленно уплетая кашу. — Давай тогда вместе сядем…
Кажется, он нашел, у кого можно списать. В следующий миг за спиной прогрохотали шаги, не предвещая приятной встречи. Я обернулся, и взгляд сразу уперся в еще один сочный фиолетовый синяк, словно пол-лица небрежно раскрасили. Вчерашний типчик со стройки, гордо представившийся Голицыным, подвалил к нам.
— Ну да, конечно, — ядовито протянул он, переводя глаза между мной и Генкой, — отбросов тянет друг к другу!
— Вали отсюда, Стасик, — небрежно бросил сосед, — или за добавкой пришел?
Вместо того чтобы прислушаться к совету, тот вдруг резко повернулся ко мне.
— Ты, валенок сибирский, много о себе не думай! Да, иногда такое бывает, что в академию приглашают непонятно кого…
Голицын говорил, а я не вслушивался, рассматривая широкие волны вокруг него — фиолетовые, как синяк на его лице. Они отрывисто подергивались, будто собираясь сорваться с места и отхлестать меня. Такая эмоция обычно рождалась из злорадства, смешанного с тщеславием и разбавленного ложным чувством собственного превосходства. Гремучая смесь, которая ослепляет противника — пока он видит только, как хорош он, он не замечает, как опасен ты.
— … но не обольщайся, ты тут вообще никто, и тебя…
Я лениво мазнул глазами вверх, и, повинуясь, волны сплелись над его головой, готовясь обрушиться на него, как клубок отвратительных фиолетовых змей. Как он говорит, я слышал — теперь хотелось послушать, как он будет визжать.
— Какие-то проблемы, Голицын? — вдруг раздался за моей спиной знакомый девичий голос, правда, звучавший сейчас не дружелюбно, а холодно.
Волны тут же дернулись и втянулись в его тело обратно, торопливо прячась. Поднос со стуком приземлился напротив меня. Нина, чьего приближения я не услышал, сосредоточившись на чужой эмоции, подошла к столу. Следом за ней появился и Лёня.
— А ты уверена, — Голицын недоверчиво скользнул глазами по ней, — что это компания твоего уровня?
— А ты уверен, — все так же холодно спросила она, садясь рядом с Розой и напротив меня, — что стоит продолжать в таком же духе?
Демонстративно скривившись, он развернулся и отвалил.
— И правда, — Роза проводила его глазами и повернулась к Генке, — синяк, который поставил ты, гораздо лучше. Больше во всяком случае точно…
— Не думаю, — строго заметил Лёня, опускаясь на стул рядом со мной, — что этим стоит гордиться.
Пока он вдруг не начал новой лекции про правила академии, я представил вновь прибывшим Гену, который чуток растерялся в обществе Нины, будто к нам подсел сам нарком.
— Геннадий Скворцов, — официально представился он, пожимая Лёнину руку.
— Очень приятно, — улыбнулась на другой стороне стола Нина, заметно разряжая обстановку.
Разряжая ее еще больше, Роза начала у нее что-то спрашивать про сегодняшние экзамены. Не вслушиваясь в то, что меня не касается, я покосился на стол неподалеку, куда ушел Голицын и откуда, не переставая, теперь недобро пялился на нас.
— У тебя с ним вообще что? — тихо спросил я Генки.
— Да ничего особенного, — отозвался он, погружая ложку в кашу. — Просто папаша общий.
— Так вы братья?
— К счастью, только наполовину, — ответил он и отправил кашу в рот.
Я же к своей тарелке еще даже не прикоснулся — мне и без горячей еды было душно. Голова с каждой секундой пылала все сильнее, грудь пережимало словно тисками, и мне все труднее становилось дышать. Надеясь, что станет легче, я расстегнул воротник рубашки.
— Смотри… — неожиданно прошептал Генка, показывая глазами куда-то в сторону.
По залу столовой с подносом в руках, казалось, даже не шла, а плыла девушка, не заметить которую было сложно. Длинные белоснежные локоны игриво струились по плечам и груди. Она была не в форме, как большинство девчонок здесь, а в легком зеленом платье чуть выше колен, которое изящно подчеркивало ее точеную фигуру. Явно дополняя образ, на ее плече болталась зеленая сумочка, на ногах красовались зеленые туфельки, в ушах качались серьги с крупным зеленым камнем, а на голове была ловко завязана зеленая лента. Среди всей этой зелени девушка казалась лесной нимфой. Парни как завороженные оборачивались в ее сторону. Генка рядом аж замлел, и я слегка толкнул его под бок. Так пялиться на девушку неприлично, а еще бесполезно: если так на нее пялиться, то от нее точно ничего не получишь.
