Внутри у него было пусто, словно в выеденной ложечкой консервной банке. Он так боялся своего возвращения, столько думал о том, что его ждет, что, когда, по сути, ничего не произошло, в нем попросту ничего не осталось…
Тревог и страхов больше не было, но их место никто не занял. Ожидание, которым он жил с момента, как получил письмо, все заготовленные им слова и оправдания… они больше ничего не значили.
Он снова в этом доме. Снова в своей комнате. А за окном — хмурая осень. И тихо… так усыпляюще тихо…
— Гррыых-дамнаигх, — раздался хриплый шепот за спиной.
От неожиданности Виктор дернулся и обернулся. Бросил взгляд на дверь — та, как и прежде, была закрыта.
В первый миг Виктор решил, что кто-то вошел в комнату и подкрался к нему, но он по-прежнему был здесь один. Тогда кто же это шептал?!
Виктор вслушивался. Он так сосредоточился, пытаясь снова уловить этот шепот, что не замечал ничего кругом. Ни того, что тени углубились, налившись чернотой, ни поселившегося вдруг в комнате запаха свежего осеннего ливня, ни того, что часы на каминной полке больше не тикают.
«Мне же не послышалось?» — пронеслось в голове.
С каждым утекающим мгновением уверенности в том, что не послышалось, становилось все меньше. Что-то внутри настойчиво твердило: «Здесь никого нет. В комнате только ты. В комнате… в комнате…»
А что если тот, кто шептал, вовсе и не в комнате?
Поднявшись на ноги, Виктор осторожно подошел к двери, чуть приоткрыл ее и выглянул в коридор. Коридор темнел…
Никого не увидев, Виктор вздохнул и покачал головой.
«Что и требовалось доказать, — подумал он, закрыв дверь. — Уже мерещится невесть что. Сперва она, стоящая на улице, теперь вот…»
— Проклятая кейлех, — раздавшийся вновь шепот тут же пресек эту мысль.
— Кто здесь? — спросил Виктор у своей комнаты.
Комната немного помолчала, будто бы обдумывая ответ.
— Проклятая кейлех, — повторил голос, и на этот раз Виктор уловил в нем бесконечную тоску — обладатель голоса о чем-то сожалел, как может сожалеть лишь тот, кто совершил роковую ошибку. — Заманила… Заманила… Я выпью твои глаза, проклятая кейлех. Я выпью их, как сырые вороньи яйца.
Шепот, казалось, звучал из камина, и Виктор на мгновение вроде бы даже увидел в его глубине сгорбленную фигуру.
Виктор проглотил вставший в горле ком и двинулся к камину. Приблизившись, он со смесью облегчения и разочарования увидел, что фигура в выложенной кирпичом черной утробе — это всего лишь причудливая тень от покрытой сажей решетки и стойки с кочергой.
— Где вы? — спросил Виктор, развернувшись и вновь окинув комнату быстрым взглядом. — Что вам нужно?
— Проклятая кейлех, — ответил голос. — Проклятая кейлех. Пусть выпадут все твои огненные волосы и свечные зубы. Из волос я сделаю себе шарф, а из зубов — серьги. Проклятая кейлех…
Голос, судя по всему, говорил сам с собой. И шел он совершенно точно не из камина. В призраков Виктор не верил, но этот дом… да, этот дом был таким старым и мрачным, что здесь могло поселиться что угодно. Когда Виктор был маленьким, ему порой казалось, будто за ним по пятам кто-то ходит, — притом что ходить было некому. Сами собой скрипели половицы, открывались и закрывались двери. Окно в комнате, хоть и должно было быть заперто, имело скверную привычку вдруг распахиваться. Особняк Кэндлов жил своей жизнью…
И все же прежде Виктор никогда не слышал, чтобы по дому бродил ничейный, отделившийся от хозяина, голос. А между тем шепот этот, как ни странно, его не пугал — он просто хотел разобраться, в чем тут дело.
«Всему этому есть логичное объяснение, — заверил себя Виктор. — Его просто не может не быть…»
Застыв посреди комнаты, он спросил:
— Вы еще здесь?
— Кейлех… — сказал голос.
Виктор никак не мог взять в толк: то ли это имя, то ли всего лишь слово на незнакомом языке. Но то, что за ним кроется нечто важное, он уже догадался, учитывая, сколько раз оно было произнесено.
«Нужно… нет, я просто обязан записать его!»
Виктор бросился к саквояжу и достал оттуда рабочую тетрадь, чернильницу и ручку.
«Кейлех», — нацарапал он, а голос тем временем продолжал:
— Я сбежал от келлах, чтобы попасться в лапы к кейлех.
Виктор записал в тетради новое незнакомое слово и повернулся к камину. Ему снова почудилось, будто шепот раздается из него. Но он же буквально только что проверил: там никого нет!
— Келлах страшна, а я глупец.
Взгляд Виктора сполз с камина на стоявший рядом с ним старый комод темного дерева с фигурными медными ручками и резными львиными ножками.
«Гм…»
Он положил тетрадь и ручку, подошел к комоду и, затаив дыхание, распахнул дверцы. Если не считать постельного белья и пропахших нафталином занавесок, в комоде ничего не было. Разве что в уголке приютилась катушка алых ниток.
— Эй! Вы здесь?
В ответ тишина. Голос будто устал жаловаться.
Виктор ждал, но ничего не происходило. А любопытство меж тем все растекалось по его телу.
— Это не очень вежливо, знаете ли! Вот так заинтриговать, а потом взять и замолчать!
Всем было плевать на его чувства. Голос не отвечал.
Виктору стало обидно…
Тайна странного голоса вывела его из оцепенения, оборвала тяжелые мысли и заставила подняться на ноги. И что теперь? Ему предлагается просто все забыть? Нет уж, он не может бросить эту тайну на полпути, так ничего и не узнав! Он должен все выяснить!
Виктор решил рискнуть.
— Кейлех? — спросил он, засунув голову в комод.
— Проклятая кейлех… — раздалось вновь.
Виктор так обрадовался, что резко распрямился, позабыв, что голова его в ящике. Больно стукнувшись, он извлек себя из комода.
Потерев макушку, Виктор еще раз произнес незнакомое слово, и незримый собеседник повторил свой предыдущий ответ. После чего смолк. Виктор понял: обладатель голоса слышит его, но говорит вовсе не с ним, а
