– Если он не выйдет за порог «Медного муравья», его никто не потревожит, – негромко сказала женщина после некоторого молчания, дав Энтрери возможность все обдумать. – Никакие наемные убийцы. Хотя, конечно, его безопасность держится только на слове паши пятилетней давности. Поэтому нетрудно понять, почему мои друзья несколько взволновались, когда такой человек, как Артемис Энтрери, вошел в заведение и начал расспрашивать о Лондоне.
Энтрери бросил на нее скептический взгляд.
– Сначала они не были уверены, что это ты, – объяснила Двавел. – Хотя нам известно, что ты вернулся в Калимпорт пару дней назад. Но, сам понимаешь, на улицах о чем только не говорят, и по большей части это слухи, а не полезные сведения. Некоторые говорят, что ты вернулся, чтобы сместить Квентина Бодо и вновь взять в свои руки гильдию Пуука. Другие намекают, что причина твоего возвращения гораздо серьезнее, и наняли тебя сами Правители Глубоководья, заказав убийство нескольких высокопоставленных лиц Калимшана.
По выражению лица Энтрери ясно было, насколько нелепым показалось ему это предположение.
– Таковы уж издержки громкой славы, – пожала плечами Двавел. – Многие люди готовы заплатить большие деньги за любые, пусть и нелепые, слухи, лишь бы они помогли им разгадать загадку возвращения Артемиса Энтрери в Калимпорт. Из-за тебя они лишились сна, наемный убийца. Можешь считать это лучшим комплиментом… а также и предостережением, – продолжала она. – Если уж гильдии боятся чего-нибудь или кого-нибудь, они в лепешку разобьются, но уничтожат того, кто внушает им страх. Многие уже настойчиво расспрашивают о том, где ты и что делаешь, а ты сам знаешь, что это означает – на тебя открыта охота.
Энтрери поставил локоть на ручку кресла и упер подбородок в ладонь, внимательно рассматривая маленькую женщину. Нечасто с Артемисом Энтрери разговаривали так прямо и смело, и за те несколько минут, что длилась их беседа, Двавел Тиггервиллис завоевала больше уважения наемного убийцы, чем многие за целую жизнь.
– Я могу добыть тебе более подробные сведения, – лукаво продолжала она. – У меня, как говорится, уши – как у соссланского мамонта, а глаз больше, чем у толпы зевак. И это правда.
Энтрери потряс кошельком на поясе.
– Ты переоцениваешь мое богатство, – сказал он.
– Оглянись-ка по сторонам, – осадила его Двавел. – У меня есть все, что мне надо. Зачем мне еще золото, хоть из Серебристой Луны, хоть еще откуда?
Она нарочно упомянула Серебристую Луну, чтобы он понял, что она знает о его странствиях.
– Назови это дружеской услугой, – пояснила женщина-хафлинг, – за которую ты мне, возможно, когда-нибудь отплатишь.
Пока Энтрери обдумывал предложение, на его лице ничто не отражалось. Получить нужные сведения, да еще задаром? Убийца очень сомневался, что женщине-хафлингу когда-нибудь потребуются его услуги, потому что маленький народец обычно разрешал свои трудности без помощи убийства. А если Двавел и обратится к нему, он может согласиться, а может и отказаться. Энтрери, конечно, ничуть не боялся, что Двавел отправит по его следу своих головорезов-коротышек. Наверняка все, что ей было нужно, – иметь случай похвастаться, что Артемис Энтрери у нее в долгу, и уже от одного этого заявления у большинства обитателей улиц Калимпорта кровь отлила бы от лица.
Энтрери сейчас нужно было решить, действительно ли ему нужны те сведения, которые Двавел предлагала разведать. Он размышлял еще с минуту, а потом кивнул в знак согласия. Двавел просияла.
– Тогда приходи завтра ночью, – сказала она. – У меня будет что тебе рассказать.
Выйдя из «Медного муравья», Артемис Энтрери долго думал о Дондоне. И почему-то каждый раз, когда в его памяти всплывал образ жирного хафлинга, запихивающего в рот кусок пирога, его охватывала необъяснимая ярость. Не омерзение, а именно ярость. Разбираясь в своих чувствах, он подумал, что если и мог в Калимпорте считать кого-нибудь своим другом, то только Дондона Тиггервиллиса. Паша Басадони был его наставником, паша Пуук – первым нанимателем, однако с хафлингом его связывали совсем иные отношения. Они всегда работали на пользу друг другу, предупреждали об опасности, когда надо, причем без всяких взаимных расчетов. Это было выгодно обоим. Сейчас же Дондон утратил всякую цель, видел в жизни одни лишь удовольствия и медленно загонял себя в гроб.
Ярость убийцы нельзя было объяснить состраданием – в таком количестве это чувство в душе Энтрери не водилось. Но потом он понял, что вид Дондона подействовал на него так сильно потому, что на месте хафлинга вполне мог быть он сам, учитывая его душевное состояние в последнее время. Но, само собой, не прикованный за ногу среди яств и девушек. Суть была в том, что Дондон сдался. И Энтрери тоже.
Может, пришло время спустить белый флаг?
Дондон был ему своего рода другом, но был еще один человек, с которым его связывали похожие от ношения. Пришла пора навестить Ла Валля.
Глава 4. Зов
Спуститься на уступ, куда прыгнула Гвенвивар, Дзирт не мог, поэтому он отозвал пантеру с помощью статуэтки. Она растворилась и ушла домой, на астральный уровень, залечивать раны. Реджис и его громадный приятель скрылись из виду, а Вульфгар и Кэтти-бри направились к Бренору, на уступ пониже и южнее, где был повержен последний из гигантов. Темный эльф стал пробираться к ним. Сначала он думал пойти в обход, тем же путем, что попал сюда, по потом передумал и с необычайной ловкостью спустился прямо вниз к остальным, крепко цепляясь сильными, тренированными пальцами за многочисленные выступы и трещины. К тому времени, как он оказался рядом с друзьями, они уже успели побывать в пещере.
– Эти гады могли бы припрятать побольше сокровищ, раз уж решились на такую битву, – брюзжал дворф.
– Наверное, ради них они и рыщут по дороге, – отозвалась Кэтти-бри. – Может, лучше было бы нагрянуть сюда, возвращаясь от Кэддерли? Тогда бы мы нашли больше сокровищ, к твоей радости. А еще, может, и несколько черепов мирных торговцев в придачу
– Пф! – фыркнул дворф, а Дзирт расплылся в широкой улыбке.
Среди населения всех Королевств мало кто меньше нуждался в богатстве, чем Бренор Боевой Топор, восьмой король Мифрил Халла (хоть сейчас он и находился далеко оттуда), бывший также главой богатой колонии рудокопов в Долине Ледяного Ветра. Но, как понял Дзирт, причина раздражения Бренора была не в этом, и он заулыбался еще шире, когда дворф заговорил снова.
– Какие же коварные боги ставят тебя лицом к лицу с таким опасным врагом и даже не могут вознаградить тебя толикой золота? – ворчал он.
– Но мы же нашли золото, – возразила Кэтти-бри. Дзирт вошел в пещеру и заметил в ее руках увесистый мешок, набитый монетами.
Бренор кисло взглянул на Дзирта.
– В основном медяки, – проворчал он. – Три золотые монеты, парочка серебряных, а остальное – вонючие медяшки.
– Зато дорога теперь безопасна, – заметил Дзирт. Говоря это, он взглянул на Вульфгара, избегавшего его взгляда. Дроу постарался не осуждать страдающего друга. Вульфгар должен был атаковать первым. Никогда еще варвар не подводил его в совместном бою. Конечно, Дзирт понимал, что Вульфгар медлил не потому, что хотел подставить эльфа, и уж тем более не потому, что струсил. Его друг вновь погрузился в водоворот своих мучений, глубину которого Дзирт До'Урден даже представить себе не мог. Дроу знал о состоянии варвара, когда уговорил его пойти с ним в горы, поэтому не имел права упрекать его.
Да и не хотел он этого. Дзирт только надеялся, что сама схватка, после того как Вульфгар все же в нее вступил, помогла ему избавиться хотя бы от малой части демонов, терзавших его, что, как сказал бы Монтолио, конь хоть немного «выбегался».
– А сам-то ты что? – заорал Бренор, подскочив к Дзирту. – О чем ты думал, уходя в ночь и ни слова не сказав никому из нас? Думал, все удовольствие достанется тебе, эльф? Думал, что ни я, ни моя девочка не можем вам помочь?
