– Так что, защитники свою нечисть на нападавших спустили?– Включился я.– А кто им мешал пораньше напустить?
– А с чего ты решил, что останки нечисти ранее не попадались?– Усмехнулся старикан.– Хочешь завтра покажу самое меньшее парочку? Специально черепа осматривал. Вероятно, защитники под конец все что могли, в бой отправили. Включая недоделанных тварей, что своих от чужих не отличают. Думать тварь заставить немногим легче, чем ее тело преобразовать. Иначе эта парочка в архиве бы не заперлась, как понимаю. Что угодно может быть. Может из защитников, и уцелел кто-то. Нечисть оставили крепость охранять, и ушли для примера. Или дверь архива, какой ни будь палкой подперли и ушли. Всякое может быть.
– Возможно,– согласился я,– а куда она тогда делась, если ее оставили?
– А ты уверен, что ее оставили? Даже если так, что угодно могло произойти. В подземелье нечисти было не выжить, как вход завалило. Даже этим тварям чем-то питаться надо. И спячка без пищи длиной в тысячу с лишним лет, это несколько многовато, даже для таких тварей. Наверху проще. Либо ушла, либо прибили.
– Понятно.
Далее я хотел задать вопрос, почему Сигурда так заволновало подземелье и «переделочный» гроб, но постеснялся. Решил, что целесообразнее такие вопросы задавать тет-а-тет, слишком личные. Тем более что любопытство парней прорвало плотину сдержанности, и они все втроем насели на колдуна, интересуясь его знаниями истории. Особенно усердствовал Хаген, явно заинтересовавшийся тем, о чем еще его вводили в заблуждение наши пропагандисты.
Случай поговорить представился на четвертый день. Как раз тогда, когда мы закончили чистку подземелий окончательно. Включая раскапывание и просеивание грязи и мусора, оставшихся на месте той же, например мебели. Дивидендов последнее принесло немного на фоне общей добычи, но было оправданно. Не тот богат, кто много зарабатывает, а тот, кто деньгами не разбрасывается.
Вечером Сигурд лично поджег дрова в будущей могиле, куда мы под его руководством не поленились стащить все кости, которые удалось найти в крепости. Осталось только рассортировать остатки найденного имущества и зарыть могильник. Но это уже на следующий день.
Общественность, включая рабов, удалилась в лагерь, а сам старик присел у остатков стены замка и оттуда смотрел на пылающий костер. Я решил, что он достаточно размяк для правдивых ответов, его поведение внизу ясно говорило, что рассказал он об этом подземелье далеко не все:
– Можно личный вопрос задать? Старик удивленно повернул голову:
– О чем?
– О твоем прошлом.– Решился я.
– Ну что ж говори,– на секунду задумавшись, хмыкнул старик.
– Почему тебя это подземелье так взволновало?– начал я,– внизу ты как будто по могиле матери ходил. Этот гроб гладил, будто он тебе ранее знаком был. Кости в камерах лично собирал. Мне вот и стало интересно, где ты это все ранее мог видеть, и почему это тебя так волнует? Колдун задумался:
– На это только ты внимание обратил?
– Нет, все. Но у парней это из ленивого интереса не вышло. Мало ли что в твоей жизни бывало. Тем более Аскель молодой, его больше деньги и артефакты интересуют, а Гейру Хаген рассказал, он сам этого не видел. Старик оглянулся по сторонам с задумчивым выражением на лице.
– Все на стоянке, никто не подслушает.– Невозмутимо сказал я. Старик опять хмыкнул.
– Тяжело с тобой общаться. Постоянно забываешь, кто ты на самом деле. Облик постоянно с толку сбивает, если самому себе не напоминать.
Кинул взгляд в сторону костра и задумался. Я не мешал. Ответит – хорошо. Не ответит – ничего страшного. Лишь бы врать не начал.
– Ну что ж. Хорошо. Отвечу тебе, коли заметил. Все равно рано или поздно узнаешь.– Подумав, решился старик.
– Правильно ты меня понял, юноша, действительно мне этот артефакт знаком и подземелье, не это, такое же тоже.– Задумался на несколько секунд, толи, думая как сформулировать, толи, решаясь открыть карты, – и такие же камеры мне знакомы. Я в них сидел. И в гробу этом мне полежать довелось. Правда, трансформации я не помню. Помню только боль. Уже потом, после нее.
Я обалдел. Нет, у меня были сомнения касательно старого колдуна, его истинного возраста в том числе, но то, что старый хрен коптит небо почти полторы тысячи лет, меня все же несколько удивило. Мягко говоря. Данное предположение у меня ранее, правда тоже всплывало, но отметалось за недостатком доказательств и явной неправдоподобности.
– Так ты что, во времена Империи родился?
– Конечно.
– Еще скажи, в легионах повоевать успел!
– Успел. – Спокойно кивнул старик. – Только императорские конные егеря, а не легионы. Императорская гвардия. Третья когорта. Орочья.
Вообще термины легион и когорта я перевел в контексте, как наиболее близкие по смыслу. С тем же успехом легион можно было назвать полком или бригадой, а когорту батальоном.
Новость надо было осмыслить, а то я не знал что спросить, мысли разбегались, интересовало все. Наконец вычленил основной вопрос, решив, что расспрашивать надо по порядку:
– Так ты помнишь, как тебя трансформировали? Сколько же тебе лет?
– Именно как трансформировали, не помню. Помню как ложили в этот ящик, помню боль, помню, как очнулся в камере. Не более того. Кроме того, помню, как выглядели тогда подземелья. Колдунов что нас превращали, легионеров что охраняли. В общем, почти все.
– А кем ты был до трансформации, вспомнить не удалось?– Поневоле заинтересовался я, памятуя о рассказе того же колдуна о чистки памяти трансформируемых эльфов. Первичная тема для общения была найдена. Старик задумался, внимательно рассматривая меня. Потом решился:
– О том, что надо молчать обо всем, что услышишь касательно лично меня, тебе напоминать надо?
– Нет,– ответил я. Я действительно старика понял, он был в своем праве.
– Почему же не удалось,– продолжил колдун,– удалось. Собственно я и не забывал. Стереть память мне не смогли.
– И как?– подразумевалось, что выжил. Колдуны империи явно не потерпели бы брака в работе. Старик меня понял:
– Вообще-то почти случайно. Я был уже достаточно большим, когда в плен попал, для того чтобы заклятия защищающие разум были наложены. Так что прочитать меня не удалось, не до ни после трансформации. Под нож тоже пускать не стали, толи перспективный материал пожалели, толи меня самого. Вдобавок от заклятий, что память стирают, защита разума обычно бессильна. Так что причин считать, что память стереть не удалось, у них не было. Ну и у меня ума хватило понять, как себя вести. Повезло дважды, что в камере нас двое было, можно было посмотреть, что можно помнить, а что нет и главное, заклятье хоть и не подействовало как надо, но на какое-то время память приглушило.
