— Ну не скажи. Смотря какая жена попадется. С иной любушкой и за тридевять земель отправлялись, не то что в соседний лес на подвиги, — вставил Леший
— А я попрошу этот велико мужской шовинизм прекратить. Сами как будто подарок. Некоторых мужей и не жалко скормить какому‑нибудь проголодавшемуся зверю, благо от них вреда меньше для экологии.
Собственно зря мы затеяли этот спор о правах мужчины и женщины, момент был не очень подходящим. В чем я и убедилась. Стоило мне на мгновение прекратить тактическое отступление к ступе и задержаться на позициях, как с громоподобным криком «Любушка моя ненаглядная» парень рухнул на колени, обнял меня железной хваткой за ноги и застыл.
— Ну точно твой знакомый, — сделал выводы Леший
— Молодой человек, — я попыталась воззвать к здравому смыслу этого террориста, — молодой человек, может быть, вы меня отпустите, и мы с вами поговорим, обсудим проблемы. Вы мне расскажите, что вас беспокоит.
— Даже я не поняла, что ты сейчас сказала, — веско заметила Кикимора. — Ты другие методы попробуй.
— Болван стоеросовый отпусти меня немедленно. Больно же, дубина, — заорала я, и тут же рухнула на пятую точку, оставшись без поддержки. Молодец преданно смотрел на меня очень уж знакомыми глазами. — Алеша? — озарило меня, и все что я смогла сказать на его радостное кивание головой, был тяжкий стон.
Кикимора помогала мне подняться на ноги и привести в порядок платье, если конечно можно привести в порядок то, что вымокло под дождем и пропиталось грязью. Алеша поднялся следом. Он вообще, кажется, поставил себе задачей копировать мои действия.
— Кто‑нибудь просветит меня? — безразличным голосом поинтересовался Леший, в упор глядя на меня и давая понять кто именно будет этим кем‑то.
— Ну, в общем. Помнишь, я говорила, что ко мне королева приходила за помощью. Так это была мать Белоснежки.
— Эта ведьма? — хором ужаснулись слушатели.
— Ну, это сильно сказано. На самом деле все было немного по — другому, — и я вкратце рассказала им подлинную историю Белоснежки, попутно объяснив, откуда я знаю Алешу и почему у него такая странная на меня реакция. — Мы с Кощеем решили, что это временный эффект и скоро он пройдет. И в любом случае это было гуманнее, чем травить мальчика неизвестными зельями, чтобы вылечить от влюбленности. Тем более я пока в этом не сильна.
— Отворотное зелье не пробовали? — проявил академический интерес собрат по травам
— Так это же было не приворотное. Просто побочный эффект. Кто его знает с чего он получился. Раньше вроде такого не было.
— Да уж. Но это крайне интересно. Надо бы изучить данную проблему повнимательней…
— Слушайте, а чего мы дальше будем делать? — вмешалась Кикимора.
И на нашем дождливом горизонте замаячила новая проблема, так четко обозначенная нашей подругой. С Алешей по — прежнему надо было что‑то делать. С Горынычем его оставлять было нельзя. Если он продолжить орать, а он из‑за своего упрямства продолжит, то Горыныч его точно съест, а мальчик был хороший, молодой еще. Брать с собой, так я его в печке через пару дней зажарю, именно потому, что молодой еще. К Кикиморе в болото, так ей чужие ухажеры не нужны. И к Кощею не отдашь. Он же по своей темноте и дикости будет за ним с мечом гоняться и требовать Василису отпустить. У здешних богатырей вообще сложилось какое‑то очень стереотипное представление о Кощее, впрочем, как и о Змее Горыныче.
— А вы его к Илье отправьте или Добрыне в ученики, — посоветовала левая голова, на минуту выглянув из пещеры. — Илья, вообще сильный богатырь, и что удивительно, умный. А Добрыня почитай из богатырей последний кто мне голову срубил, покрыл себя славой и уехал в стольный город. Там, наверное, себе и дело нормальное нашел, раз больше от него вреда никакого не было. Ну или я о таком не слышал. Пущай себе учится, как правильно с людьми разговаривать.
На том и порешили. Мокрый, но ужасно гордый собой молодой богатырь отправился по нехоженым тропкам (и чего их всегда тянет в глухомань, если рядом есть нормальная дорога) на поиски славных богатырей, чтобы научится у них делу ратному и прославить имя свое, а потом уже и сватов засылать с дорогими подарками. Если честно я надеялась, что до сватов дело не дойдет, хотя подарков было жаль.
— А с погодой, что будем делать, — поинтересовался Леший на обратном пути. — Если дело так и дальше пойдет, то не только Горынычу на вулканические ванны летать надо будет. А транспорт свой не у каждого есть.
— Да, мы все‑таки средняя полоса, а не тропики, — поддакнула Кикимора, плотнее закутываясь в промокшие тряпки.
Я могла только молча согласиться с этим утверждением, прокладывая путь к дому Лешего. Кто за рулем, тот и на развозе, и сия истина не меняется от времени, страны и степени сказочности реальности. Наконец утренние гости были высажены у родных порогов и, промокшая уже не просто до костей, а до внутренних органов, я направилась домой. Парится в бане и пить горячий чай.
Не зря говорят, что хороший чай думать помогает. По — крайней мере мне помог. После третьей чашки горячего напитка выпитой под укоризненным взором моей кофейной кружки, рьяной радетельнице за здоровое питание, по причине чего и оставленной мной сегодня, меня осенила идея. Кто у нас ходит на подвиг как на работу, в то время как большая часть населения ходит на работу как на подвиг. Конечно же, господин барон. А потому не откладывая дело в долгий ящик я отправилась в гости, чтобы просить о разгоне облаков и установлении хорошей погоды. Итак, я летела. В плотном тумане, потеряв всякое представление о том где я и куда я. Куда хочу? Куда лечу? Впрочем, оказалось, что этот вопрос интересует не только меня, но и местные силы ПВО, о чем они не замедлили меня уведомить, начав обстрел ступы какими‑то придорожными булыжниками. На мое несчастье эти ПВО оказались меткими стрелками и через пару минут мой летательный аппарат начал стремительно падать. Ну а после встречи с землей от ступы и вовсе остались одни развалившиеся доски и сломанная метла. А передо мной во всей своей красе возвышался богатырь. И представьте себе мою злость, когда в этом вредителе я опознала никого иного как Алешу, отправленного мной набираться уму — разуму. Сильнее моей злости по поводу столь ненужной встречи, была, пожалуй, только радость влюбленного, испытываемая им по этой же причине.
— Ты что творишь, малахольный? — в сотый раз задавала я почти риторический вопрос, потому как местный сотрудник воздушной обороны переводил взгляд с меня на обломки ступы и обратно и молчал, для красного словца хотелось бы сказать задумчиво, но увы, думать сей герой явно не спешил.
