— Почему мне не жаль вас, профессор Амбридж? — вслух спросила девушка, сильнее сжимая направленное на жертву оружие. — Что с вами? Вам плохо? — Гермиона прервала пытку и сделала шаг вперед. Ее жертва, исполосованная глубокими сечеными ранами, перемазанная кровью и пылью, тяжело дышала, готовая лишиться сознания. Жалкая. Совсем жалкая. И отвратительная. Гермиона тряхнула головой: оттягивавшая волосы серебряная диадема сорвалась на пол, гулко стукнувшись о вековые камни. Гриффиндорка даже не заметила этого. Она решительно подняла палочку и направила её на изуродованное тело Амбридж. — Авада… — голос дрогнул. Гермиона сглотнула внезапно вставший в горле комок. — Авада, — повторила девушка, чувствуя, как бешеный гнев стремительно потухает. Рука задрожала. — Вот черт! Ава…
— Авада Кедавра! — Блеснула вспышка зеленого света, и тело Долорес Амбридж обмякло на полу. Гермиона вздрогнула и обернулась.
В дверях подземной камеры стояла Нарцисса Малфой, в аккуратной приталенной мантии янтарного цвета, с элегантной прической и волшебной палочкой в руке с безупречным маникюром. Спокойная, будто ничего не произошло.
— Я смотрю, ты продвинулась многим дальше, Кадмина.
— Добрый вечер.
Нарцисса улыбнулась, пряча волшебную палочку.
— Эта женщина не должна быть твоей первой жертвой, — сказала миссис Малфой, бросая презрительный взгляд на тело за спиной Гермионы. — Первая жертва — как первый поцелуй. Посмотри на нее. Она его не достойна! Свою первую жертву убийца запоминает надолго, Кадмина. А такие, как она, не заслуживают памяти.
— Но я думала…
— Нет, девочка, твои родители хотели, чтобы сегодня ты почувствовала силу и власть. Но твоя первая жертва — не это существо. Мы найдем более достойного.
— А кто был вашей первой жертвой, тетя? — внезапно спросила Гермиона. Она старалась не смотреть назад, на то, что осталось от Амбридж: гнев пропал без следа, и к горлу подступал тяжелый и липкий ужас от содеянного злодеяния.
Нарцисса улыбнулась и посмотрела глубоко в глаза Гермионы. Повисла недолгая, но полная значения пауза. А потом Нарцисса тихо сказала:
— Моя дочь.
Глава VII: Силки для «Золушки»
— КТО?!
Нарцисса вздохнула и улыбнулась.
— У Драко была сестра?! — не унималась Гермиона, от неожиданности забывая даже об изуродованных останках на полу камеры.
— Могла бы быть, — после паузы откликнулась её тетя. — Маленьким девочкам свойственно допускать ошибки, Кадмина.
— Вы…
— Ты хочешь услышать эту историю?
— Если…
— О, я могу об этом говорить, — усмехнулась Нарцисса, наклоняясь и поднимая с каменного пола упавшую серебряную диадему, опутанную вырванными каштановыми волосами своей племянницы. — Пойдем, — позвала она, — здесь не лучшее место для беседы.
Закатное солнце клонилось к горизонту. Нарцисса стояла на берегу пруда и смотрела в воду остекленевшим взглядом. Гермиона, переодетая в чистую мантию, устроилась на скамейке и терпеливо ждала. В её сознании шевелились обрывки свершенного зверства, перед глазами стояло искривленное мукой лицо убитой. Откуда же взялся этот дикий, удушающий гнев? От этих воспоминаний хотелось бежать, отвлечься, на что угодно и как можно скорее…
— Я была ребенком тогда, — начала Нарцисса свою историю, и Гермиона вся обратилась в слух, — ещё не окончившей школу молодой девушкой из уважаемой и честолюбивой семьи чистокровных волшебников. Мое будущее было предопределено, но оно мало меня пугало. Я была счастлива. Жила в свое удовольствие и не думала ни о чем плохом.
В мой предпоследний год в Хогвартсе один из малышей–второкурсников нашего Слизерина начал, если можно так выразиться, ухаживать за мной. Он был забавным и милым, меня тронули его преданность и любовь. Можно сказать, что мы подружились с этим ребенком.
В тот год мой будущий муж как раз завершал обучение в школе. Он тогда был поглощен новыми идеями: Белла недавно вышла замуж, и Родольфус привел её к твоему отцу. Вдохновленная, она летом очень повлияла на моего будущего супруга. В свой последний год в Хогвартсе он уже сделал окончательный выбор и вместе с лучшим другом Волденом массово пропагандировал культ твоего отца. После школы они оба, да еще два пятикурсника, Мальсибер и Уилкис, официально вступили в ряды Пожирателей Смерти.
Тем летом и на моей руке появилась змея. — Нарцисса провела ладонью по левому предплечью. — Слушала, не более. Слушала речи Темного Лорда, мне было интересно. Он общался с нами, детьми, на равных; он говорил важные, разумные вещи. Учил нас тому, что не преподавалось в Хогвартсе.
Я знала уже массу проклятий, но применяла их только на животных. И чувствовала себя выше других. Тешила свое самолюбие, темная леди Слизерина…
Она помолчала, задумчиво глядя вдаль, а затем продолжила:
— Промчался последний школьный год, а зимой я отправилась в свой вояж. Так было принято — хорошие девочки из благородных семей несколько лет после окончания школы путешествуют, а возвратившись, выходят замуж. И растят идеальных детей. — Нарцисса вздохнула. — Я вернулась через два года. И в начале лета обнаружила в кругу Темного Лорда того самого мальчика, который ухаживал за мной в школе. Он сам, еще такой юный, на пару с однокурсником просил через старших товарищей об этой великой милости. Кажется, Мальсибер ходатайствовал за них — и высочайшая честь была оказана. Твой отец в то время не чурался даже малолетними подданными, полагая, что за ними будущее и чувствуя, к тому же, приближение открытой войны.
Мой друг подрос и осмелел. У него появился шарм, что‑то такое… Загадочное и интригующее. Он был очень талантливым. Тем летом мы сблизились опять. Сблизились слишком сильно. Ему было семнадцать, мне — двадцать один. Но я начала встречаться с ним. Тайно — он был мне не пара, да и судьба моя давно определилась. Но мне было интересно с ним.
Потом лето кончилось, и он уехал в Хогвартс. А спустя какое‑то время я поняла, что жду ребенка. — Она выдержала паузу, задумчиво глядя вдаль. — Это был конец, Кадмина. Для меня тогда это было равносильно выпитому залпом бокалу яда.
Я написала ему. Нужно отдать должное моему любовнику — он умел принимать решения. Договорился с Дамблдором о временном возвращении домой, якобы из‑за захворавшей матери, нашел какой‑то домишко… Я потребовала у родителей отдыха и уехала, трансгрессировав к нему, как только перестала видеть провожающих меня близких. Мы решили, что для моей безопасности надо родить ребенка. И я родила. На седьмом месяце родила дочь. Маленькую и беззащитную. Ты можешь назвать меня монстром, Кадмина, но я видела в ней только палача моей судьбы. — Гермиона почувствовала улыбку Нарциссы. — Он должен был убить её сам, но этого не понадобилось. Я справилась и так. Я ненавидела это создание — оно заставило меня бояться, страдать, прятаться. Я убила её сама, Кадмина, и получила от этого удовольствие. Когда Северус увидел это, он начал меня бояться. И уважать, как никогда прежде.
