– Плохие вести, – Лукай хмурился, – из-за оползня перевал завалило. В ущелье глухо – разбирать будут не меньше седмицы. Нужно Ламберту доложить.
Капитан слушал донесение, сидя в седле, и внимательно разглядывал ущелье, видневшееся вдали. Конь под Ламбертом недовольно стриг ушами.
– Седмица – это долго. У нас нет столько времени, – наконец произнес капитан, не глядя на дозорных.
– У нас нет другого выбора, – заспорил Лукай.
– Мы можем пойти Старым Трактом, – тут же встрял в разговор оживившийся Вогнар и махнул рукой по направлению к развилке, где тянулась совершенно пустая дорога.
– На Старый Тракт не суются даже безумцы. О нем ходят дурные слухи вроде того, что там люди исчезают, – не удержался Бигдиш, с плаща которого капала вода и весьма неприятно скатывалась по кожаным портам в широкие голенища сапог.
– Мы не простые путники, а воины, – очень тихо произнес Ламберт, наконец пожелав глянуть сверху вниз на соратников.
От тяжелого взгляда лучник поежился.
– Ламберт, ты не хуже меня знаешь, – не собирался сдаваться Лукай, – эта дорога опасна, а горы Старого Тракта неспокойны. Там и камнепады часты, и оползни, и ни одной деревни на пять дней пути.
– Ну, не сгущай краски, мечник, – прогудел Вогнар, дружески похлопав Лукая по плечу. – А то совсем запугал. Деревенька там есть, одна, правда.
– Что скажешь, Стаффорд? – обратился Лукай к рыцарю, ища поддержки.
– Здесь не я отдаю приказы, – сквозь зубы процедил тот, давая понять всем и каждому, что в его лице мечник не найдет единомышленника ни за какие щедроты.
– Мы едем Старым Трактом, – наконец вымолвил Ламберт. – Оставляем здесь пеших и подводы. Они доберутся до гарнизона под Готтером в ста милях от границы с лесом Крагриэль. Эта крепость единственная принадлежит Империи, так что не заблудятся. Я дам знать, когда они смогут к нам присоединиться. А мы едем.
Он тронул коня шенкелями, и мужчины поспешно отошли, освобождая дорогу. На скулах Лукая ходили желваки, руки сжались в кулаки.
– Ламберт, – окликнул он капитана, и тот оглянулся через плечо, плохо скрывая досаду, – воины верят тебе, – на лице Ламберта от дерзких слов не дрогнул ни единый мускул, – не заставляй их рисковать понапрасну.
* * *
От безлюдности Старого Тракта бросало в дрожь. Деревни за несколько лет почти вывелись. Их жители поспешно покидали дома и перебирались подальше от дурного места. Почти заброшенная дорога постепенно приходила в упадок. Она осыпалась, превращаясь в узкую тропку для пешехода. Некоторые особенно узкие места, заваленные камнями, приходилось обходить. Да и погода не благоволила к имперской кавалькаде, будто сам Бетрезен старался помешать смелым спасителям Небесной Посланницы. С каждым часом ветер становился все холоднее, а небо наливалось свинцовой тяжестью. Серый день стремительно превращался в грязноватые сумерки, и темнота уже обступала горы, затопив низины тенями, тянувшими щупальца к облакам. Оттаявшая земля подмерзла, покрываясь льдистой корочкой, хрустко ломавшейся под копытами лошадей.
Но в деревне Грон в нескольких часах пути от перевала Бетрезеновы Рога не чувствовалось уединенности Старого Тракта. Пару лет назад, когда случилось потепление, не предсказанное вовремя из-за несвоевременного запоя местного Провидца, оползень унес вместе с толщей снега и камней половину деревенской стены. Еще с лица земли исчезло несколько домов и постоялый двор со всеми его постояльцами и деревенским старостой, по несчастью, наведавшимся к хозяйке гостиницы. Стену так никто и не сподобился возвести новую, поэтому вместо полноценных ворот на въезде торчала лишь приземистая деревянная башенка. Каменные домики в беспорядке облепляли скалистые уступы горы, не образуя никаких хотя бы мало-мальски направленных улиц.
Бигдиш и Лукай с увязавшимся за ними лекарем Героном четверть часа кружили по лабиринту узких проулков и каждый раз утыкались в тупики. Над деревенькой стоял пьяный гомон, доносившийся из единственного трактира, уютно занимавшего высокий, нависавший над Гроном скалистый уступ. Друзей, снова упершихся в чей-то забор, хорошенько облаял хозяйский пес.
– Здесь карта отдельная нужна, – пробурчал недовольно лучник, задирая голову.
Наверху в трактире веселился пьяный народ, и Бигдиша брала настоящая зависть. Лекарь поморгал, скорчив жалобную гримасу. За время скитаний по непролазному Грону он окоченел, как последняя собака, и очень хотел забраться на выделенный ему топчан, дабы до рассвета забыться сладким сном. Но, признаться, до бетрезеновой икоты хотелось выпить горячительного, а хозяйка избы, куда его расквартировали в компании лучника и мечника, ничего крепче колодезной воды не держала. Он, конечно, предложил друзьям развести хмельного порошка, но те решительно отказались, только почуяв его запах.
– Мы здесь уже были, – мрачно изрек Лукай, ткнув пальцем куда-то в подмерзлую лужу.
– Почему ты так думаешь? – насупился Бигдиш, который еще на пороге избы заявил, что легко проведет их к трактиру, но теперь не мог с точностью сказать, где находится их ночлег.
– А вот подкова с твоего сапога. – Лукай закутался во влажный плащ. – Ты сам жаловался, что ее потерял.
– Так и есть, – поддакнул Герон и жалостливо, попрошайкой на паперти, заскулил: – А пойдемте ко сну, господа. День был долгий, ночь короткая, вставание раннее…
Друзья переглянулись, спать хотелось, но согреться теплым элем – еще сильнее. Молча они запетляли по деревне, исходя злобой. Казалось, что Грон с каменными домиками и потухшими темными окнами вымер. Живыми остались лишь собаки и гулявший трактир, манивший к себе, как мираж заплутавшего в пустыне путешественника.
– А лекарь прав, – сдался Лукай, когда, сделав приличный круг, они вновь вернулись к потерянной подкове, вмерзшей в снег.
Но вместо постоялого дома друзья неожиданно вышли к извилистой заледеневшей тропинке, ведущей к трактиру.
– Значит, так тому и быть, – пробормотал Бигдиш, довольно улыбаясь.
Не сговариваясь, все трое припустили в гору. Окошки заведения светились, из трубы на соломенной крыше вырывался дымок, и в морозном воздухе пахло подкопченным мясом. Неожиданно дверь отворилась, выпустив на волю эхо веселых голосов, и на пороге появился Вогнар.
– Тут как тут, – хмыкнул Бигдиш.
– Шустрый, что и говорить, – подтвердил невесело Лукай.
Ассасин натянул на руки перчатки, прячась от стужи, и тут заметил друзей. На его одноглазом лице мелькнуло странное озабоченное выражение, а потом Вогнар расплылся в загадочной улыбке.
– Поросенка местного не берите, – подмигнул он, – подсунут кота! Как есть подсунут.
