МакКонвилл откатился назад, к окну, и заскользил по полу. Его деймон осел и ослаб во рту Эстер, но та продолжала тащить, теперь это стало еще легче, а МакКонвилл умолял: «Нет, нет, не делай этого — проклятая сука кролика…»
Его лицо было цвета грязной бумаги. Рот стал похож просто на красное отверстие, а глаза расширились.
— МакКонвилл, — сказал Ли, — Ты стрелял в Майка Мартинеса и Броудуса Винсона из укрытия, как трус, а затем заставил молодого Джимми Партлетта драться, потому что тот не хотел, чтобы все думали, что он трус. Ты — грязный ублюдок, и это твой конец.
И Ли прострелил мужчине сердце. Его демон исчез, а Эстер вернулась назад к аэронавту, который схватил и поцеловал её. Он держал её до тех пор, пока она не перестала дрожать.
— Нам лучше идти, Ли, — прошептала она. — У нас есть приблизительно десять секунд до того, как мы будем сидеть в луже с рыбьим жиром.
— И теперь у нас будут проблемы, Эстер, — пробормотал Ли, изо всех сил пытаясь подняться, и как раз вовремя.
Он осторожно пошевелил левой рукой и обрадовался, по крайней мере, тому, что все еще мог это сделать. Затем сунул пистолет в кобуру и пошел за винтовкой.
После Ли выглянул из окна и увидел команду судна, задраивающую передний трюм, таким образом, они, должно быть, загрузили товар. Но один мужчина лежит мертвый на палубе, под листом брезента, а поблизости, на причале, толпа, возглавляемая Поляковым, подавлялась Йореком Бирнисоном, который стоял на каменных плитах и сдерживал их. Поляков обращался к толпе; Ли мог услышать звук его голоса, но разобрать слова не представлялось возможным. Аэронавт предположил, что мэр пытается заставить их набраться смелости и напасть на шхуну, но медведь остановит и более безумную, более храбрую толпу, чем эта.
Ли даже мог услышать пыхтение вспомогательного двигателя шхуны и видеть, что из выхлопной трубы посередине судна валит дым. Она была почти готова отплывать.
Он аккуратно спустился вниз по лестнице. На первом этаже он увидел хаос: порванные связки кожи, сломанные балки и доски и большой стальной лист двери, плашмя развалившейся у входа.
Ли вышел наружу и пробился к медведю.
— Ну, Йорк Бирнисон, проблема наверху решена, — сказал он.
Голова медведя повернулась, чтобы посмотреть на него, черные глаза, пылали под большим железным шлемом.
И тут голова Ли затуманилась, и он на мгновение потерял сознание, но медведь молниеносно схватил пальто зубами, и мягко вернул аэронавта в вертикальное положение.
А затем все стало запутываться.
Там кто-то кричал из толпы, или голос доносился из-за них? Так или иначе, громкие голоса ревели команды, а после раздалось дисциплинированное и быстрое трам-трам-трам ног, бегущих в тяжелых ботинках по причалу. Позади Ли услышал всплеск, повернулся и увидел, как защищенная шлемом голова медведя появляется из воды и стремительно движется.
Но он должен был снова обернуться, потому что сердитый голос крикнул:
— Вы! Бросьте оружие! Сейчас же бросьте!
Теперь Ли понял, что это люди в униформе Ларсен Мангэнез, которые стояли уже во главе толпы с винтовками наготове, они напоминали расстрельную команду. Поляков благополучно стоял позади них, одобрительно хмурясь.
Ли чувствовал, что не в силах расстаться с этим замечательным оружием и уже собирался сказать это, но тут в этом беспорядке случилось что-то еще. Другой голос, за аэронавтом, произнес:
— Мистер Ли Скорсби, вы арестованы.
Осторожно, чтобы не упасть, Ли развернулся еще раз. Говорил один из трех мужчин: молодых, вооруженный пистолетами и в другой униформе.
— Позвольте, а вы кто еще такой? — удивился Ли.
— Не обращайте внимания! — завопил лидер Ларсен Мангэнез. — Делайте, как я говорю!
— Я лейтенант Хоглэнд. Мы из Управления таможни и доходов, мистер Скорсби, — спокойно объяснил молодой человек, — и я повторяю, вы арестованы. Бросьте винтовку.
— Ну, вы видите, — сказал Ли, — если я сделаю это, то Сенатор внезапно расхрабрится и прикажет, чтобы его марионетки пошли и потопили судно капитана Ван Бреда. А ведь мы с Йорком Бирнисоном пришли сюда, чтобы помочь ему загрузить товар, какая жалость. Я не знаю, как разрешить эту ситуацию, господин таможенник.
— Я разрешу её. Бросьте винтовку, пожалуйста.
Молодой офицер прошел мимо Ли и остановился прямо против линии стрелков.
— Сейчас вы все покинете гавань и займетесь вашими законными делами, — сказал он, достаточно громко, чтобы все услышали. — Если хоть один из вас будет на пристани к тому времени, как часы таможни пробьют двенадцать, то он будет арестован. Все вы уходите.
Мужчины Ларсен Мангэнез выглядели неуверенно. Но Поляков, все еще стараясь оставаться позади них, закричал:
— Я возражаю! Это произвол! Я лидер политической партии, и это — явная попытка нарушить мою свободу слова! Вы должны отвечать за соблюдение закона, а не пренебрегать им! Этот уголовник, Скорсби…
— Мистер Скорсби под арестом, и вы также будете, если не развернетесь и не покинете порт. У вас есть две минуты.
Деймон-лиса лейтенанта Хоглэнда что-то тихо сказал Эстер. Поляков выпрямился во весь рост и сдался.
— Очень хорошо, — обиженно сказал он. — Сильно протестуя против обмана и несправедливости правосудия, которое мы имеем право ожидать и даже обязаны требовать, мы сделаем, как вы сказали. Но я хочу заметить, что …
— Меньше чем две минуты, — прервал кандидата Хоглэнд.
Поляков развернулся, и толпа расступилась, чтобы пропустить его, а после угрюмо последовала за ним. Стрелки Ларсен Мангэнез остались последними, но непримиримая неподвижность таможенника смущала их, и, наконец, лидер пробормотал приказ, они развернулись и пошли обратно по причалу, пока тот не отдал другой приказ, и они неуклюже повернули с причала и зашагали прочь.
— Мистер Скорсби, вашу винтовку, пожалуйста, — сказал молодой человек.
— Я отдал бы её капитану Ван Бреда, — ответил Ли, — ведь она принадлежит ему.
Он услышал поспешные шаги позади, снова аккуратно повернулся и увидел, что капитан спешит к ним. Он, очевидно, услышал последнюю фразу, потому что сказал:
— Мистер Скорсби, я должен отблагодарить вас, но не имею ничего, чтобы заплатить, кроме самой винтовки. Примите её, пожалуйста. Она ваша.
— Очень красивая, капитан, — с радостью согласился Ли. — Я с благодарностью приму её.
— А теперь бросьте её, — сказал Хоглэнд.
Ли нагнулся, чтобы положить оружие на землю.
— И ваш пистолет.
— Он не работает, — возразил Ли.
— Работает. Бросьте его.
Ли подчинился, а затем выпрямился, чувствуя головокружение. На мгновение звуки гавани отступили: крик чаек, громкие голоса с угольного танкера и с крана на другой стороне, всплеск землечерпалки, удары часов на таможне; и затем показалось, как будто темное облако возникло из ниоткуда и затмило солнце, потому что цвет пропал из мира, всё потускнело.
