Джонатан Стрэн - Драконы

— Ну, мы все равно выберемся. Главное — отыскать путь наверх. Господи, да ты, наверное, решила, что я совсем спятил.

— Не знаю, нет, не думаю, — покачала я головой.

Я действительно думала не об этом. Я лихорадочно пыталась понять, в чем дело. У того существа, что переползло через меня, голова была гораздо меньше, чем у аллигатора. К тому же от него исходило тепло. Это что-то настоящее, не игра воображения.

— В общем, сиди здесь. Я постараюсь раздобыть еды. А ты отдыхай.

Он поднялся с телевизора и посмотрел на меня, словно на что-то решался. И ушел.

Вначале его шаги отдавались громким эхом по трубе, но постепенно затихли.

После его ухода я тут же вернулась к кофейным мешкам и с жадностью проглотила рогалик, запив несколькими глотками воды из термоса. Потом проделала дырки для рук и головы в одном из мешков и надела его вместо платья.

Спотыкаясь о консервные банки и коробки, я выяснила, что мы находимся в месте пересечения сточных трубопроводов. Ответвления уходили вниз в разные стороны.

Оглядев помещение, я задумалась, откуда взялся весь этот хлам. Не мог же Хэнк собрать его — у него бы времени не хватило. Может, кто-то попадал сюда прежде? Может, тоже как жертвоприношение? От этой догадки мне стало совсем не по себе.

Нужен был свет.

После развода родителей, по решению судьи, я должна была проводить выходные у отца. Вначале я и проводила, но потом у мамы стало не совпадать расписание работы, а папа перестал настаивать. Но все же, пока мы проводили выходные с отцом, он частенько водил меня в научные музеи, и мы накупали там всяких конструкторов, а потом я возилась с ними дома.

Вот тогда я и научилась делать ручной электрический фонарик из подручных средств.

Прежде всего нужны, конечно, батарейки. Я нашла несколько штук, расковыряв парочку допотопных магнитофонов. Они могли оказаться напрочь разряженными, но я все-таки надеялась. Надо было обмотать их вместе изоляционной лентой, но мне удалось только как можно туже связать их между собой нитками, выдернутыми из кофейных мешков; к счастью, папочка в свое время показал мне, как вяжутся морские узлы.

Нужна еще алюминиевая фольга для стабилизации. Фольги я не нашла и решила обойтись без нее. Зато я ухитрилась прикрепить батарейки к двум деревяшкам. Потом я услышала шаги в одном из ответвлений туннеля.

— Хэнк? — окликнула я, забираясь на свою груду мешков и пряча между ними недоделанный фонарик.

Он, хромая, сделал несколько шагов, споткнулся о груду коробок и упал. Я подбежала к нему. По ноге у него текла кровь.

— Что случилось?

— Ты не сказала мне, как тебя зовут. — Он говорил замедленно, но отчетливо и, не вставая, смотрел на меня снизу вверх.

— Меня зовут Амайя, — сказала я, наклоняясь к нему.

— Амайя, — повторил он.

У него был какой-то обреченный вид; на лбу проступил пот.

— У тебя шок, — сказала я. Что это такое, я и сама толком не знала, но в детективных фильмах так всегда говорят.

— Я упал, — сказал он. — Я пошел покормить дракона, а его не оказалось возле решетки. Я решил, что попробую вскарабкаться наверх и просунуть руку сквозь прутья. Вдруг кто-нибудь заметит. А потом я увидел, как он там извивается, выползая из темноты, и запаниковал. — Он засмеялся. — Забыл совсем, что у меня с собой была для него еда. Он, должно быть, учуял запах.

— Ну ладно, давай я посмотрю, что у тебя с ногой, — сказала я.

С механизмами я, может, и умела обращаться, а вот лечить человека — вряд ли. Я завернула штанину и постаралась получше промыть неглубокую ссадину оставшейся в термосе водой. У него распухла лодыжка. Когда я до нее дотронулась, он дернулся. Я помогла ему перебраться на мешки.

— Похоже, я вывихнул ногу, — слабым голосом сказал он. — Так и помру здесь. Хорошо, что хоть кто-то знает, что со мной случилось, но все равно паршиво. Очень паршиво. Я не хочу…

— Мы выберемся отсюда, — сказала я. — Честное слово. Обещаю.

— Ты обещаешь? — Он фыркнул. — Я ведь тоже обещал, что мы выберемся, да? Пока не было тебя, я уже подумывал, а не спуститься ли мне к этому чудищу — и пусть оно меня съест. Что толку было оттягивать конец? Но тут появилась ты, и я начал выделываться. Я такой, я выведу нас отсюда. Вот и получил.

— По-моему, ногу надо приподнять, — сказала я, намеренно не обращая внимания на его слова.

— Ладно, — сказал он, сдаваясь. Речь его звучала не совсем внятно — то ли это от шока, то ли от усталости. — Ты умеешь шину накладывать?

Я покачала головой.

— В отряде бойскаутов у нас была подготовка по оказанию первой помощи и по накладыванию шин тоже. Правда, я никогда этого не делал по-настоящему, — поморщился он. — Но я тебе расскажу что и как.

— Ладно, — сказала я.

— Подыщи что-нибудь прочное и длинное, чтобы хватило от лодыжки до колена. И веревку, — добавил он. По голосу было слышно, что ему не по себе.

Я порылась в мусоре. Веревок там не оказалось, но нашлись обрывки шнурков, какие-то тесемки, лоскуты, драные мешки — все это можно было сплести вместе и сделать прочный жгут. Пока я копалась, он задремал.

— Амайя, — позвал он сонным голосом.

— А? — отозвалась я, отдирая деревянную планку от секции штакетника.

— Что ты сделаешь, когда выберешься отсюда? В первую очередь?

— Когда мы выберемся отсюда? — сказала я.

— Ну да, конечно, — сказал Хэнк. — Мы.

— Съем бутерброд, — сказала я. — Огромный, толстый, с сыром, горчицей и уксусом. А потом целый пакет чипсов. А ты?

— Пиццу, — сказал Хэнк. — Со всем вместе сразу, от анчоусов до ананаса. Чтобы с горкой. И галлон лимонада.

— Ну ладно, а кроме еды что?

Я скорчила гримасу, но он не видел моего лица. Жалко, конечно, а то он, может, рассмеялся бы.

— Горячую ванну. — Он все-таки рассмеялся. — Когда мама умерла, мы не стали убирать всякие ее штучки из ванной. И теперь еще там целая полка полупустых флакончиков с пеной для ванн. Я насыплю все сразу.

— Жаль, что твоя мама умерла. Я не знала.

— Да, — сказал Хэнк, — ты вообще про меня ничего не знаешь.

— Ты тоже про меня ничего не знаешь, — сказала я, подбирая полоску обивочной ткани, чтобы вплести ее в жгут.

— Зато знаю про твою мамашу. Если мы выберемся отсюда, ее арестуют, знаешь?

— Знаю. Ты ведь подашь в суд на нее.

— Она пыталась нас убить, — сказал он.

— Да знаю я! — прикрикнула я на него.

Эхо моего крика отдалось по стенам трубы.

— Извини, — сказал он. — Мне просто больно. Когда больно, я становлюсь полным идиотом.

Я подошла к нему с готовым жгутом и дощечкой. Он велел обмотать дощечку мешком, подложить под вытянутую ногу и связать их так, чтобы нога держалась прямо, но не нарушалось кровообращение. Я старалась поменьше тревожить раненую ногу.