- Что? У шарганов людское оружие и латы?! - забеспокоились стражники.
- Да, и у их главного на латах был знак - вороненый круг с молнией посередине, у остальных на шлемах - двухцветные, пурпурно-желтые, щиты.
- Проклятье, а откуда у них снаряжение королевской стражи? - возмущенно и мрачно спросил Йохан.
- Об этом мне ничего не известно, - продолжил Гехан, - но зато я видел, как со старшим шарганом говорил какой-то всадник, прибывший с той стороны, куда гнали пленных. Не знаю, о чем они говорили, но этот всадник был для них кем-то вроде капитана, - они сняли засаду и ушли за ним вслед, когда тот человек поскакал обратно.
Посовещавшись, совет решил, что Тайвелкам объявляется на осадном положении, по крайней мере, до тех пор, пока не будет получен королевский приказ об отмене этого положения. Было введено посменное патрулирование поселка и его ближайших окрестностей силами стражи и ополчения. Услышав рассказ Эйрика о его путешествии с сундучком Селдерика, совет также решил действовать с максимальной осторожностью, не доверяя, прежде всего, людям бургомистра и принца Грегора.
Мастер Лобрук сказал Эйрику:
- Молодой человек, своими поступками Вы заслужили наше доверие! Обстановка, как Вы сами видите, с каждым днем все тревожнее, а поэтому Ремесленная гильдия жалует Вам эту легкую кольчугу "рыбья чешуя", эти поножи и наручи, а так же круглый щит с нашим гербом. Если Вы не против, тогда теперь можете именоваться Эйриком Тайвелкамским, рыцарем стражи! От себя лично я даю Вам две вещи: свиток и меч, один из лучших, что я выковал, и еще мой совет - наступают грозные времена, Вам надлежит найти себе настоящее оружие, под стать герою, так сказать! А пока Вы используете мое изделие, потрудитесь найти в предгорьях Родниковое озеро, а рядом с ним - дом, где живет мастер-кузнец Альферед. Он - кудесник по части ручного вооружения: если сумеете с ним поладить, его творение будет для Вас бесценно! Дело в том, что он делает уникальное оружие, какого нет и не было во всех известных мне краях. Никакой магии, никакого колдовства, но его сталь рассекает камень, гранит, а не тупится, гнется, да не ломается! Чтобы облегчить Вашу задачу, вот Вам свиток с письмом к нему. Да, и еще запомните: он любит свою дочь, Илмирис, больше жизни и, может быть, сердце угрюмого отшельника поддастся быстрее, если Вы сумеете понравиться ей!
"…И в рыжей раме гор сожженных.
И ты с протянутой рукой,
Не отрывая взгляд от взморья,
Пойдешь вечернею тропой
С молитвенного плоскогорья…"
Максимилиан Волошин.
Родниковое озеро потому так и называлось, что его чаша с одной стороны вплотную подходила к горному кряжу с отвесной стеной и уплощённой вершиной, с которой вниз стекали потоки воды, дробясь на мелкие рукава, а с другой была обращена к альпийскому лугу, на краю которого из каменной гряды и били подземные струи. Из озера вытекала быстрая река Хрустальная с крутыми обрывистыми берегами и многочисленными порогами. Каждый из этих порогов имел вид широкой каменной плиты, с которой вода, подпрыгивая, неслась с шумом и бурлением. У самого истока такая плита была особенно широкой и имела довольно высоко задранный край, так что поперек течения пролегала естественная переправа-"гребенка", по плоским вершинам которой можно было преодолеть течение вброд, тем более что тут оно не было слишком сильно. Ближе к подножию гор, на правом берегу Хрустальной, простирался причудливый хвойный лес, едва возвышавшийся над галькой. Все деревья здесь были низкорослы и имели искривленные, иногда перекрученные, стволы. Еще ближе к горной стене рос кустарник, и почва была травянистой. Там, где скалы шли вертикально, был еще один ручей, стекавший сверху. Его холодная, прозрачная вода отличалась особенным вкусом, она была даже вкуснее родниковой. Струя этого ручья, сорвавшись со скалы, с высоты добрых полутора сотен футов падала на плоский гранитный обломок огромных размеров. С течением воды, да и времени, в камне образовалось подобие чаши. С краю к этому куску скалы прилегали валуны неправильной формы, по ним, как по ступеням, можно было подойти к потоку и, если надо, набрать из него или из углубления прохладной влаги.
Илмирис, в простом платье из светлой ткани, с кувшином в руках, тихонько напевая, шла привычной дорогой к каменной чаше. Щебетание пичуг в кустарнике, легкий шум от ветерка в вершинах Кривого леса, - что может быть лучше в это солнечное утро!
Скалы загораживали собой поднимающееся солнце. Теневая серая мгла густилась от тумана, поднимающегося над зеркалом озера. Туман, другой, желтоватый, клубящийся, струился из кустов на другом берегу озера. Обычный речной туман уже почти рассеялся, а этот все продолжал клубиться над поверхностью воды и полз, как живое существо, к водопадам. Соприкасаясь со струями, он сминался, оседал, но новые его волны текли дальше.
Илмирис, набрав воды, поставила кувшин себе на плечо и спустилась по камням на берег. Легкой походкой она направилась к дому.
Вдруг клубы желтоватого тумана накатили на нее, как приливные волны. В нем, в этом плотном одеяле из испарений девушка ощутила неясную тревогу. Она ускорила шаг. Отдаленный, неясный гул прокатился над озером, легким эхом отразившись от скал. Неожиданно у нее так закружилась голова, что Илмирис опустила кувшин и присела на камень, покрытый мхом, как зеленой подушкой. Казалось, туман, как хитрый зверь, окружает ее, подкрадывается, выбрасывая вперед клочья-лапы. Тут она поняла, что было в нем странного, - явственно стал ощущаться запах жженой травы и еще что-то, придававшее этому дыму дурманящий, сладковатый аромат. Илмирис хотела вскочить и побежать прочь, - отец остался в мастерской один, и некому было предупредить его, если по предгорьям идет пожар, - но ее тело обмякло, сознание затуманилось, и она забылась прямо возле камня.
Через час или два туман исчез, как и не было. По "гребенке", с другого берега, двигался человек в темном плаще, с капюшоном, надвинутом на голову так, что лица не было видно. В его левой руке был потухший факел, связанный из стеблей какой-то травы, который он раздраженно швырнул вниз. Подойдя к лежащей девушке, он остановился, огляделся по сторонам и свистнул в два пальца. Из Кривого леса выбежали два гоблина, несущих сверток какой-то ткани. Незнакомец в капюшоне с их помощью аккуратно "упаковал" Илмирис в ткань, принесенную гоблинами. Получившийся большой сверток он положил поперек седла лошади, которую привел один из гоблинов. Усевшись в седло, незнакомец сказал повелительно и твердо:
- Ждите в обычном месте! С вами рассчитаются, как договорились! Передайте своему вождю, что теперь кузнец в наших руках и не будет его больше беспокоить!
