— Спешишь?
Лидо остановилась, судорожно оглядываясь. Поняв, что мы вдвоем, она немного расслабилась.
— Кая, тебе не идет эта внешность.
— Да, ну? А папа говорил, что вполне ничего. Куда-то спешишь? Без нас?
Лидо улыбнулась самой искренней и дружелюбной улыбкой и бросила мешок на землю. Он немедленно зашевелился, а внутри что-то возилось и повизгивало.
— В лагере нет сокровища. Я испугалась, что твой брат убьет меня. Потому решила покинуть вас.
— Вовремя.
— А когда еще? — Огрызнулась барбуска, — самый лучший момент. Ты ведь не оставил его в беде. Пока возились, потихоньку ушла бы.
— А это что? — указал я на мешок. Лидо пожала плечами.
— Мясо. В пустыне надо есть, вот и прихватила.
Вдруг, барбуска насторожилась, лицо ее приняло странное жалостливое выражение. Верилось с трудом. Пилон и Осирис неспешно вышли из темноты, присоединяясь к разговору.
— Кая, не убивай, — жалобно заныла Лидо.
— Хорошо. Катись, — сказал я, но едва она потянулась к мешку, рявкнул сквозь зубы:
— Мешок оставь.
— Но, я же…
— Такие пройдохи как ты, так легко не умирают. Уходи, пока не передумал.
Скривившись, Лидо отступила от мешка и сначала медленно, а затем все быстрее побежала прочь.
— Оригинальный ход, — подвел итог Пилон, — а что теперь? Кроме поганого настроения и двух шишек, похоже, мы ничего не приобрели. Хотя постойте, я слышал, как ты воешь. Незабываемые воспоминания.
Я пропустил его слова мимо ушей. Я свое дело сделал:
— Это оно.
— Что?
Осирис понял и осторожно развязал мешок. Его изумленное восклицание Пилон оставил без внимания. Пораженный не меньше икуба, он промямлил:
— Малыш, знал, что с тобой не соскучишься. Но свинья?
Из мешка вылезла маленькая, очень чистая розовая свинка.
— Да. Свинья. Розовое сокровище. Я все думал, что же за дурацкий обычай барбусов не дает мне покоя. И вспомнил, когда увидел, что мешок шевелится. Почему-то символом власти у барбусов является свинка с алмазным пятачком. Такая порода. У нее пятак в пупырках, а в них окаменевшие кристаллики, которые начинают выделяться в виде жидкости с рождения поросенка и, застывая, образуют переливающийся нарост. Эта свинья символ королевской власти. А соседний город много лет пытается занять главенствующее положение. У них тоже есть принцесса. Здесь простой закон. У кого свинья, тот и правит. Особенно это касается самого важного праздника, ритуала смены дня длинной ночью. Скоро на планете наступит двухлетняя ночь, потому то тут все и приспособились. Хорошо ночью видят. Вот и вся история. Если свинка попадет к соседям, то тамошняя принцесса проведет ритуал и власть над несколькими городами перейдет к ним. А эту принцессу просто выкинут из города за то, что не сохранила самое важное — символ власти.
— Мда, — подытожил Пилон, — самое тупое приключение моей жизни. Погоня за свиньей. Засунь ее в мешок и летим. Мы должны попасть в город быстрее Лидо. И исчезнуть как можно быстрее. Дура даже не знает, как ей повезло. Я бы съел.
Осирис запихнул свинку обратно в мешок и задумчиво произнес:
— Я как вспомню тот истошный визг ночью, теперь ясно, кто верещал.
Пилон неожиданно повернулся ко мне и подмигнул:
— А ты молодец, малыш! Думаю, у нас неплохая команда.
* * *
Могу сказать, до города мы добрались без приключений. Пилон воплотил Осириса в пожилого торговца, и мы получили награду. Даже, если нечистые на руку личности и строили на этот счет планы, их ждало горькое разочарование. След толстого рыжего торговца потерялся прежде, чем им удалось завести его в темный тупичок. А три немолодых мужчины, один из которых обладал удивительной для этих краев тучностью, сели на небольшой корабль и отправились морем к островам матахи.
Думая о недавних событиях, я стоял на палубе, и жадно вдыхал соленый воздух. Настроение вновь поднялось, и если бы не отзывы Пилона о моих вокальных данных, орал бы во всю глотку. Осирис присел рядом и долго ковырялся в сумке. Поглядывая на блестящую лысину его личины, я спросил:
— А матахи захотят разговаривать с нами? Ведь Пилон говорит — их дурной нрав большая проблема для путников, имеющих смелость обратиться к магам за помощью.
— Осирис, Кайорат, идите-ка сюда! — Пилон предпочитал в новом временном обличие не расхаживать, да и качка его раздражала. Хотя Осирис как-то и обмолвился, что родная среда анушка водная, когда я наблюдал за Пилоном, в это не верилось.
— Ну, — протянул Осирис. Он смотрел на волны, бьющиеся с глухим плеском о борт, — я долго об этом думал.
— И что?
— Да, в общем-то, ничего не придумал пока что.
— Оглохли что-ли?! — Взывал к нашей совести Пилон голосом зануды. Мы подошли к коню, полулежащему около борта, в позе грустного, но непокоренного мыслителя. Вследствие его переживаний наше меню в эти дни сильно сократилось. Непробиваемый Пилон вообще ничего не хотел есть, настроение его постоянно оставалось прескверным, а лицо личины в данную минуту приобрело легкий зеленоватый оттенок.
— Чего вы торчите там? — нелюбезно поинтересовался он.
— Размышляем, — ответил я, — как налаживать отношения с матахи.
— А…малыш, хорошее дело. Знавал когда-то я одного матахи. Звали его Тхадххеддтх. Хорошее имя, означает — Мудрый Змей. Но пока выговоришь, язык поломать можно. Вот, встретились мы на одной из конференций радуги. Там длиннющий список вопросов обсуждали. В общем, муть одна, ничего важного, и я решил завязать знакомство. Время было свободное, возможность. Матахи известны своими знаниями в области магии. И представьте, получилась сплошная фигня.
— То есть? — Не совсем поняли мы с Осирисом. Пилон приподнял бровь и ответил:
— Он посмотрел как на пустое место. Ответил очень вежливо. Но я почувствовал себя студентом перед пожилым профессором, который строит из себя важную птицу, а сам дырка от бублка.
— Бублика, — не задумываясь, поправил я и нарвался:
— Да, малыш. Не строй из себя бублик. Короче, старый крокодил дружить не захотел, но пару дельных советов дал. Может и прав старикан, что я ему? Один из многих нетерпеливых юнцов. Тогда был, — добавил конь, — позже познакомился с та Чуи. Вот кто милейшие, хотя и совершенно бестолковые существа. Они, как ни странно, отлично ладят с матахи.
— Та Чуи и просто Чуи, это одни и те же существа? — поинтересовался я. Пилон фыркнул, и приподнял верхнюю губу. На лице пожилого барбуса гримаса выглядела очень странно. Но некоторые привычки всегда с нами.
— Да. Островные Чуи предки тех та Чуи, что ушли в другие миры. Они жили в едином с матахи мире, где материки отсутствовали, но было много островов. Разделение случилось давно, когда на первых островах открылись единственные врата. Потом схлопнулись на долгое время, и Чуи путешественники потеряли связь с родным миром. Так они стали та Чуи — отделенные, как переводится "та", или сами по себе. А их предки постепенно закрылись, стали народом, избегающим любых внешних контактов, что с такими соседями не удивительно. Спустя время врата снова открылись, но коренные Чуи гораздо реже покидали дом. А вот матахи почти все ушли, расселились. Чуи домоседы, крайне тяжелы на подъем. Местные Чуи видно переселились к барбусам когда-то давно, возможно несколько веков тут живут. Но это Чуи, не та. То есть древняя община с вековыми традициями. Как видишь, слава у них нехорошая. Скорее всего, сами и распускают слухи. Матахи тоже любят селиться уединенно, занимать большую площадь, но поодиночке или маленькими семьями. Вот так. У та Чуи магии нет, но они активно пользуются плодами чужой магии, а также являются отличными хранителями знаний и библиотекарями. Посему радуга их очень ценит. Иногда я захожу поболтать с Оуи. Та самая та Чуи, что я упоминал. Но, возвратимся к матахи. Они неравнодушны к золоту. Не знаю, нравится им металл или нужен зачем-то. Надеюсь, золото нам поможет. Да, и на будущее, говорить с матахи буду я, еще раз я и снова я. Умоляю, малыш, без твоих экспромтов.
