Лишённое дара речи молчание на пятой минуте оборвал крик женщины: "Господи, какой УРОД!"
И действительно, Виктор отличался от простых людей. Вся жизнь, с пелёнок проведённая в урановых шахтах недоброжелательной всему живому планеты, не прошла незаметно. Он мутировал…
Его серая кожа была похожа на сыр, до пузырьков раскалённый в микроволновке. Громадные мышцы торса и рук как будто стекали с костей. Нос проваливался в лицо, как у больных сифилисом, а покорёженные небольшие отростки пониже впалых висков чем-то походили на уши. Одни лишь голубые глаза напоминали о том, что это существо когда-то было человеком…
Полетел первый "помидор". Мимо. За ним ещё и ещё… Некоторые "снаряды" достигли цели. Шахтёр не останавливался. Наоборот – с ещё большей яростью застучал по валуну.
С трибун стали доноситься жестокие возгласы. Толпа захотела смерти урода. Нет смысла такому чудищу существовать, ведь он не такой как все…
"За отдельную плату… шоу продлится…" – прошипел динамик.
Разве можно отказать себе в удовольствии наблюдать кончину такого мерзкого создания, ошибки природы?!
Огни прожекторов зажгли "данспол" ярким светом.
На встречу мутанту медленной, но уверенной походкой шёл киборг-убийца… Из рук торчали острые как бритвы короткие мечи. Толпа неистово взревела в предвкушении кровопролитного сражения…
Бой длился не долго…
Киборг царапнул руку противника, за что получил киркой по голове. Каленый металл с лёгкостью прошил бронированный череп и вонзился в полубиологические мозги. Брызнул фонтан желтоватой крови вперемежку с серым веществом…
Виктор бросил на пол вторую кирку и гордо пошёл к выходу. Ошарашенные посетители восторженным гулом проводили его как победителя, как "любимца толпы"…
И вновь – "резвые ножки"… На их выступлении шоу-программа закончилась…
– А ты что думал, Витенька? За такие денежки и не так подвергаются… – самодовольно трезвонил Алексей Николаевич, пребывая в тягчайшем состоянии наркотического опьянения.
– Вы же говорили, что безопасней, чем на шахте…
– А разве не так?! Радиация опасней любого киборга!
– Вы смеётесь? У меня к ней давно иммунитет выработался!
– Ты там с утра до вечера, а у меня – меньше часа в сутки! – завёлся Алексей, считая в уме сегодняшнюю прибыль, полученную благодаря этому отвратительному существу. А реклама какая? Теперь билеты в первой половине дня раскупать будут ради одного лишь боя мутанта с киборгом. Ещё можно на него диких зверей выпускать… С ними он тоже справится. Он – золотая жила! С ним можно по всей галактике колесить и представления давать… Наконец-то Алексей выберется из этой вонючей, сырьево-придаточной планеты!
– Я хочу расторгнуть наш контракт! – твёрдо заявил Виктор.
– С чего бы это?
– Вы обманули меня. Я не хочу быть шутом-убийцей!
– Тебе думать вредно, Витенька. Сходи лучше водочки попей. Тебе – бесплатно…
– Я вам серьёзно говорю. Дайте мне бумаги, я порву.
– Какой ты настырный. Ты ещё не понял? Теперь – ты МОЯ СОБСТВЕННОСТЬ! Ты сам поставил подпись.
– Как это?
– А вот так! Умел бы ты читать, то узрел пункт мелким шрифтом: "Подписавшийся ниже согласен с тем, что передаёт себя во владение вышеуказанной стороне со всеми вытекающими из этого последствиями без права расторжения контракта." (Это предложение Алексей знал на память…)
Глаза мутанта налились кровью. Сердце учащённо забилось. Ещё никогда его так жестоко не обманывали…
– Да не смотри ты на меня так! – успокаивал Алексей, – всё будет отлично! Не бери в голову! Давай лучше выпьем! Сейчас я Людочку позову… – его рука потянулась к кнопке.
– Последний раз вас прошу, разорвите бумаги, или я разорву вас…
– Эй… полегче… полегче… – перепуганный заявлением работодатель пытался контролировать ситуацию, но кнопку вызова охраны коленом толкнул. Для уверенности, наверное…
– Рвите! Прям сейчас! Не заставляйте меня грешить! Я верю в Бога, но ради вас готов сделать исключение… Ну! Быстро рви!
– Подожди, подожди ещё секундочку… сейчас… сейчас… – тянул время Алексей Николаевич.
Но Виктор больше не ждал…
Охранники не успели… Они застали лежащее на полу изувеченное, окровавленное тело… Алюминиевое окно было выбито вместе с рамой… В кабинете больше никого не было…
Рыжков Александр Август 2006 год
Майк
Майк не помнил как попал в Белую Комнату. Да и была ли эта комната белой? Когда ты не знаешь наверняка ничего кроме своего имени, как же тогда можешь быть уверен, что стены, потолок, пол – белые? Да, они были одного и того же цвета, но был ли он белым? Всё же, свою тюрьму он предпочитал называть Белой Комнатой…
Широкий круг на потолке источал пронзительный свет. Майку казалось, что он знает название этого предмета. Светильник. В общем, он не был против света, но в первое время это мешало уснуть. Потом привык.
Помимо сна и приёма пищи, время от времени выезжающей из стены на плоском подносе, Майк занимался постоянными попытками вспомнить себя. Иногда размытые образы посещали его воображение. Но ничего чёткого, скомпонованного. Словно крупицы громадной головоломки, хаотично сбившиеся в кучу. Разгрести которую всё никак не получалось.
Однажды, раскрыв глаза после сна, Майк обнаружил, что в Белой Комнате он не один…
На полу лежал человек. Он хрипло дышал и громко кашлял. Тело его краснело зарубцевавшимися ранами, а покрытое щетиной лицо настолько исхудало, что было похоже на череп с натянутой на него кожей. Мутно-коричневые, навыкате глаза умоляюще глядели на Майка.
Непрошенный гость молчал. Едва ли ему хватило бы сил на несколько слов. Вначале Майк боялся к нему подходить, но потом понял, что опасности этот еле живой человек не представляет.
Из стены выехал поднос с едой. Точно такой же, как и всегда. Мясная похлёбка и стакан молока. Майк взял его и положил на пол. В Белой Комнате не было ни стульев, ни стола, ни кровати…
Что-то внутри подсказало Майку, что его гость нуждается в этой еде больше чем он. Без колебаний Майк отдал содержимое подноса.
Пришлось голодать. Практически всей едой Майк делился с соседом по Белой Комнате. Тех крошек, которые он оставлял себе, едва хватало не умереть с голоду. Он очень похудел. Ощущал слабость и нервное напряжение. Но, несмотря на тёмные мысли, с каждым новым подносом всё чаще проносящиеся в голове, Майк продолжал отдавать еду измученному человеку, не проронившему и слова. Ведь человеку было гораздо хуже. У него не было языка…
Так продолжалось ещё некоторое время, пока не разъехалась стена и в Белую Комнату не вошли ОНИ.
