…Теперь он стоял в разрушенном храме, и перед ним лежал убитый христианин. В дополнение к этому, каньон Слезы Девы Марии обрушился, завалив вход в храм, и слился с пустыней, которая скрыла все те ориентиры, по которым можно было отыскать дорогу к храму. Последнее обстоятельство означало, что необходимость в охране чаши Грааля полностью отпала, а значит, Галахад полностью исполнил свой долг перед богом и людьми.
Эта мысль и пугала, и радовала одновременно. Окончание данного им обета делало его дальнейшее пребывание в храме почти бессмысленным. Это было печально, но это же обстоятельство означало, что Галахад получал долгожданную свободу, право вернуться к людям, в их мир.
Старый рыцарь в очередной раз вспомнил лицо молодого человека в зелёной шляпе. Странно, но в этом незнакомце он отчасти увидел самого себя, такого же молодого, отчаянного и открытого перед людьми. Одна мысль о людях вызывала у Галахада желание кричать, выть и рушить всё то, что окружало его. Тоска по миру людей и одиночество стали невыносимы, тем более, что причина его добровольного заточения в храме, исчезла, вместе с дорогой к нему.
На Галахада нахлынули обрывки воспоминаний из его собственной жизни в мире людей. Он попытался вспомнить лицо своего отца – сэра Ланселота или своей матери, но не смог этого сделать. Его память сохранила одни безликие тени, неопределённые очертания, когда-то близких, дорогих ему людей и событий.
Сколько он ни старался вспомнить подробности, но они ограничивались лицами пришельцев, вошедших в зал храма Грааля. Это был молодой человек в странной шляпе, девушка, чуть не погибшая в провале, и двое пожилых людей. Лица убитого он не мог видеть, так как оно было обезображено каменной лапой льва. Впрочем, был ещё один пришелец, чьё лицо неожиданно проявилось в памяти рыцаря.
Галахад отчётливо вспомнил яростное, злобное почти оскаленное лицо негодяя, захваченного огромной пастью льва-хранителя. Прежде, чем, нарушивший завет Последней Черты, провалился в преисподнюю, его лицо смог разглядеть старый рыцарь, находившийся в келье с источником вечной жизни. Через мгновение после этого, издав вопль страдания и мук, преступивший божью заповедь, рухнул, в образовавшуюся под ним шахту.
Лицо последнего вызывало неприятное раздражение и досаду, что не от руки Галахада, а от клыков каменного льва, пал этот мерзавец, алчущий завладеть чашей Грааля. Дав отчёт своим мыслям и желаниям, Галахад пришёл к печальному выводу.
– Я теряю веру в бога… Нет, я не прав, это случилось не сегодня, а очень давно, когда я утратил лик божий, превратившись в жалкое подобие человека, немощное и совершенно бесполезное. Человек должен возлюбить Господа и другого человека. Кого я могу возлюбить, когда я забыл лица своих родителей?! Я всё забыл: честь, бога, веру, любовь!
Взглянув на свои ослабевшие руки, Галахад ощутил ком в горле от жалости к самому себе. Однако сдержал себя от рыданий и самобичеваний. Вместо этого, рыцарь ощутил яростное желание действовать, всё изменить, начать сначала.
– Я должен всё вернуть! Я обязательно верну всё, что утратил и потерял!
С этими намерениями старик направился в келью, чтобы воспользоваться чашей Грааля для восстановления своих утраченных сил. Подойдя к источнику, он вдруг остановился в раздумье. Возникла пауза. Стоя возле источника, Галахад поочерёдно переводил свой взгляд с зажатой в руке чаши Грааля на многочисленные кубки, стоящие на столе и несущие смерть. Старец отчётливо понял – у него имеется выбор.
Во-первых, он мог воспользоваться одним из смертельных кубков, чтобы разом прекратить все свои душевные мучения и страдания. Однако, в этом случае, впереди его ждал Ад, а возможно и служба самому Дьяволу. Его честь, истинного рыцаря, и совесть, верующего человека, не могли пойти на такой постыдный шаг, который мог означать предательство Бога, своих друзей рыцарей, с которыми он, впервые, лицезрел чашу Грааля и своего отца сэра Ланселота.
Окончательно отбросив вариант самоубийства, Галахад осторожно коснулся губами чаши Грааля, словно, принося свои извинения за всё произошедшее в храме, и только после этого зачерпнул воды из источника. Рыцарь избрал другой вариант – он твёрдо решил вернуться к людям, чтобы потом вновь возвратиться сюда, но уже с молодым и сильным рыцарем. Ему казалось, что им мог бы стать тот незнакомцем в зелёной шляпе. Странно, но ничего не зная о молодом пришельце из мира людей, Галахад верил в его честность и искренность.
В душе рыцаря зародилась надежда и новая, ясная, понятная цель его дальнейшей жизни. Он понимал, что для её достижения ему потребуются почти запредельные волевые и физические усилия. Вполне возможно, что на полное восстановление сил уйдут месяцы, даже годы изнуряющего, ежедневного труда. Впрочем, подобная перспектива не пугала рыцаря, а скорее подталкивала к немедленным действиям.
Оставив последние сомнения, Галахад сбросил с себя всю одежду и, выпив первую чашу спешными, крупными глотками, стал обливать своё измождённое веками тело священной водой, растирая его до боли и красноты, беспрерывно читая молитвы. К его удивлению, он ощутил мощнейший приток бодрости и сил.
Странно, но вместе с силами к нему возвращалась утерянная молодость. Это было поистине удивительно, тем более что раньше подобного с ним никогда не случалось. Галахад понимал, что причина прежних неудач и отсутствия подобного чуда крылась в его вере, которую он почти потерял за последние годы одинокого пребывания в храме. Теперь же, возрождённая вера в своё божественное предназначение, заполняла его душу с новой, невиданной ранее силой.
– Благодарю тебя, Господи! Я люблю тебя, Господи!
С каждым очередным днём его кожа становилась моложе, а мышцы более упругими. Старость уверенно отступала, что для рыцаря означало только одно – Бог простил его и помогает в осуществлении намеченного.
Глава 13
Рождение нового Лестригона
Тихий шёпот проник в сознание и встревожил сон.
– Что это может быть?
Спящий приоткрыл глаза. Яркий свет больно резанул по зрачкам, ослепляя человека, который непроизвольно, плотно закрыл глаза и даже прикрыл их ладонями. Затаив дыхание, он молча лежал на каком-то мягком ложе и пытался хоть как-то оценить обстановку. Дело в том, что его память дала странный сбой, он ничего не мог вспомнить из своего прошлого: ни имени, ни дат, ни географии своей жизни, – пустота!
Как такое могло случиться? Сохранившийся при этом жизненный опыт, словно прошедший стерилизацию, подсказывал, что он кем-то является и у него обязательно есть имя. Очередные попытки обратиться к своей памяти оказались такими же безуспешными. Память была прочно заблокирована.
