— Сколь скорые?
— Если ты не восстановишь равновесие за несколько дней, смерть не заставит себя ждать. Тело, увы, будет помнить, сколько ему лет на самом деле.
— Ох, братишка... чувствую, неспроста все это. Ты что-то задумал.
— Конечно, — отозвался Джастин с легкой улыбкой. — Мы уничтожили или связали значительную часть хаоса и гармонии, и сделать это пришлось из-за упорного нежелания людей понять, что избыточная концентрация гармонии ничем не лучше, если не хуже, концентрации хаоса. Возможно, и хуже, ибо концентрация чужда самой природе гармонии. Так вот, тебе предстоит стать своего рода адвокатом равновесия. Ты будешь добиваться того, чтобы Отшельничий проводил сбалансированную политику, и первым шагом в этом направлении должно стать восстановление некоторых старых обычаев, ныне отмененных, но в прежние времена доказавших свою полезность. Таких, как высылка на гармонизацию, использование трав перед исцелением магией, ответственность наставников за учеников...
— С какой стати я должен все это для тебя делать? — фыркнул Гуннар.
— При чем тут я? Ты займешься этим для себя, потому что только при этом условии ты сможешь жить на Отшельничьем долго и счастливо. Может век, может два — только делай все как надо.
— В таком случае... ни один человек, проявляющий тяготение к какой-либо форме хаоса, не сможет остаться на Отшельничьем, — сказал Гуннар. — По справедливости, исключения не может быть ни для кого, в том числе и для тебя.
— А как насчет твоего собственного ребенка? — с лукавой искоркой во взоре спросил Джастин.
— Ты о чем? Нет у меня никакого ребенка!
— Нет, так будет, ты ведь еще молод. Ну-ка скажи, если твой собственный отпрыск окажется затронутым хаосом — решишься ли ты отослать его в тот отнюдь не гармоничный мир, в который мы превратили Кандар?
— Представь себе, да.
— Ну что ж, брат, запомни это. На все предстоящие столетия.
— Столетия?
— Именно. Я закоснел в гармонии, и с тобой, дорогой старший братец, будет то же самое. Старость не коснется тебя очень долго.
— Ну и несносный же ты тип, Джастин, — буркнул Гуннар, закидывая котомку на спину.
— Нет, я просто Серый. Серый-пресерый.
— Мне вовсе не улыбается жить под чьим-то приглядом, хоть Серого, хоть кого еще.
— Никто и не собирается за тобой приглядывать. Я остаюсь в Кандаре.
— Ради своей друиды?
— И ради нее тоже... но прежде всего, для поддержания равновесия, — заявил Джастин.
«Дайала... неужто мне суждено вечно разрываться между тобой и попытками загладить последствия содеянного?»
— Но... почему?
— Давай скажем так — мне придется заняться устроением Кандара. Так же как тебе — устроением Отшельничьего.
— А что, друиды не могут этим заняться?
Джастин помолчал, направив свои чувства вослед черепахе, уже нырнувшей в воду и удалявшейся от берега, а потом обернулся к брату:
— Так ведь в определенном смысле я и есть друид. Ну ладно, тебя ждет корабль.
— А тебя?
— А меня — долгий путь. Очень долгий, но мне хватит времени, чтобы пройти его до конца.
Братья обнялись в последний раз. Потом один из них пошел на север, где его дожидался корабль с черным корпусом, а другой взобрался на горного пони и поехал на юг.
Друида с серебряными волосами и изумрудными глазами проделала в почве лунку, положила туда желудь и прикрыла его землей, после чего выпрямилась и, бросив взгляд на восток, улыбнулась. К тому времени, когда с востока явится Джастин, их дом уже вырастет. Время у них есть.
