Мы подплыли к городу, когда уже начало темнеть, и стали на якорь за пол–лиги от места, где понижался левый берег Лерши, а она сама становилась шире, образуя сильно вдающуюся в сушу бухту, в которой и был построен порт. Люди неплотно поели и немного отдохнули, после чего начали заполнять лодки, уключины на которых обильно смазали маслом. В первую партию Маркус меня не пустил, да я и сам не очень рвался, поскольку на причалы планировалось высаживаться не с лодок, а вплавь, да еще с оружием, а плавать я толком не умел. Конечно, я стал несравненно сильнее, чем когда‑то, но сила это еще не все, к ней неплохо было бы приложить и умение. Дальше я могу рассказать о том, как проходила высадка только с чужих слов.
Лодки незаметно зашли в бухту и малым ходом почти в полной темноте приблизились к причалам, после чего с них соскользнули в воду десятка два братьев, вооруженных кинжалами и метательными ножами. Выбравшись на крайние корабли, они почти бесшумно принялись перемещаться с корабля на корабль, продвигаясь, таким образом, ближе к набережной. Выходить на причалы было рискованно, потому что у гардейцев имелись люди с магически улучшенным зрением. Пару раз на кораблях натыкались на спящих матросов. Рисковать мы не могли, так что живых братья не оставляли. Сам порт охраняли четыре наряда по три человека в каждом. Еще три десятка солдат спали тут же в караульном помещении. У караулки слегка покачивался на ветру большой масляный фонарь, который и составлял все освещение порта. Основная сложность была в том, чтобы скрытно рассредоточиться по набережной и подобраться на расстояние броска ножом к бойцам всех четырех нарядов. Это пришлось делать ползком, надолго замирая на месте, если кто‑то из солдат оказывался поблизости. Выкрашенные ореховым соком и неподвижно лежавшие на набережной тела братьев было очень трудно заметить, а вот когда человек слегка приподнимался и начинал двигаться, сделать это было уже гораздо легче. Поэтому ликвидация нарядов заняла часа три. Несильный вскрик, чей‑то хрип и звон выпавшего из горла ножа — вот и все звуки, ставшие результатом одновременной стремительной атаки братьев на караулы. Солдаты в караулке так и не проснулись ни от этого шума, ни тогда, когда к ним пришла смерть в облике пяти братьев, неслышно проскользнувших в незапертую дверь караульного помещения. Как мы потом узнали, нам здорово повезло в том, что за несколько дней до нашего появления находившихся здесь опытных вояк отправили драться в долину Ори, заменив их молодым пополнением. Те вряд ли позволили бы перерезать себя во сне. Дальше можно было уже не так таиться. Лодки высадили всех людей, и ушли к кораблям за следующей партией, а высадившиеся начали внимательно осматривать пришвартованные суда и территорию порта. На этот раз обнаруженных людей, если они не оказывали сопротивления, уже не убивали, а сгоняли под охрану в найденное недалеко от караулки пустое складское помещение. Мы с Маркусом высадились с третьей партией, которая захватила с собой большое количество арбалетов и болтов. Следующими должны были пойти лучники, а всего до рассвета мы надеялись успеть забросить в порт две тысячи бойцов. Учитывая малочисленность местного гарнизона, этого должно было хватить. Когда в порту скопились около тысячи солдат, мы начали выдвижение к магистрату с целью захватить и обезвредить городскую стражу. К счастью, нам это удалось, иначе мы бы в городе не удержались. Передовые отряды почти без шума захватили и согнали в подвал магистрата около сотни стражников, где их заперли, оставив охрану, а сами бегом устремились к воротам крепости. Здесь нас впервые заметили, подняли тревогу и обстреляли из луков. Мы ответили стрелами на стрелы, и несколько человек с криками упали со стены на внутренний двор. Остальные попрятались, но начали изо всех сил лупить в било. Вот тут мы поняли, в чем просчитались. Ротан, в отличие от Сантины, населяли не торговцы и рыбаки с корабелами, его населяли в большинстве семьи солдат и военных матросов. Почти в каждом доме имелось оружие, и сейчас его пустили в ход. Мы начали нести потери от болтов и клинков, которые взяли в руки женщины и подростки. В тесноте городских улиц было трудно защититься, когда из окна или внезапно распахнувшейся двери в спину летел болт, или наносился удар клинком. Поначалу мои бойцы еще сдерживались, пытаясь просто отобрать оружие и запереть обезумевших женщин в домах. Но потери росли, нападения множились, и они, в конце концов, рассвирепели и начали в ответ убивать всех подряд. Ни до того, ни после я не был так близок к тому, чтобы плюнуть на все, скомандовать отход и, погрузив своих людей на корабли, уплыть домой. Наверное, меня остановило только то, что у нас просто не было возможности уйти, не взяв крепость. Лодки не успели бы эвакуировать всех, а корабли потопили бы баллисты крепости. Я смотрел на лежавшие на городских улицах тела своих бойцов и убивших их женщин и детей, и мой счет к Ольге Шатровой стремительно увеличивался. Постепенно мы все же брали город под контроль. Нападения горожан на солдат стали реже, а из порта к нам постоянно подходило подкрепление. К рассвету всякое сопротивление прекратилось.
— Мы потеряли убитыми под четыре сотни человек, — говорил мне Маркус. — И еще почти столько же ранены, к счастью, по большей части легко. Сколько погибло горожан, пока никто не скажет. Честно сказать, я от них такого не ожидал, хотя это прекрасная иллюстрация того, что я тебе говорил о двух сотнях лет ненависти. Не простое это будет дело — создать из двух королевств одно. Кто‑то это примет легко, а кто‑то и вот так.
Он показал рукой на улицу, где в двадцати шагах от нас лежал мертвый мальчишка лет тринадцати с почти перерубленной шеей. Рядом с ним валялся разрубленный арбалет.
— Прежде чем их всех убьют, — сказал я ему, имея в виду защитников крепости, — я их заставлю собрать и похоронить все тела с улиц. Ведь не могли не знать, сволочи, чем все закончится!
— В такие мгновения редко думают головой, — ответил он. — Но лично я ничего против не имею. Не важны намерения, важны последствия. Что будем делать с крепостью? Их там должно быть очень мало, но мне не хочется опять терять людей.
— Мне этого хочется не больше твоего. Поэтому посылай людей за минами. Парочки, я думаю, хватит. И пусть возьмут кого‑нибудь из местных в качестве проводника. Должен же здесь быть хоть кто‑то вменяемый.
Мины притащили ближе к вечеру. Наши матросы попытались сделать еще несколько рейсов по светлому времени, чтобы подвести еще подкрепление, но из крепости по ним довольно точно выстрелили из баллисты. Попасть не попали, но ядро упали в опасной близости от лодок, окатив гребцов водой, поэтому было принято решение больше так не рисковать. С прибытием мин судьба крепости была решена. Наши лучники не давали защитникам крепости высунуть из‑за стен носа, поэтому братья спокойно поднесли и уложили мину под ворота, запалили фитиль и поспешно удалились. Первым взрывом сорвать ворота не получилось, их только вогнуло внутрь и вырвало несколько петель. Пришлось пожертвовать еще одной миной, после чего остатки ворот, кувыркаясь, улетели во двор крепости, убив при этом пару ее защитников. Остальные, очумело тряся головами, побросали свое оружие на брусчатку двора. К кораблям тотчас же отправили лодку, и вскоре наш флот уже вошел в гавань и занял те причалы, где раньше швартовались захваченные нами военные корабли. В тот же день я приказал собрать на площади перед магистратом все население города, которого оказалось на удивление мало. Фактически это был даже не город, а база военного флота Гардии, где жили только моряки, члены их семей и те, кто их обслуживал. Рядом с магистратом быстро сколотили помост, с которого я и обратился к жителям. Всего их пришло тысячи две. Солдат со мной было совсем мало. Они редким кольцом окружали помост, чтобы ни у кого не родилась мысль метнуть в меня нож, и стояли в проходах на площади, проверяя, чтобы никто не протащил на собрание оружие посерьезнее ножа. На всякий случай в самом магистрате укрылось с полсотни братьев, но на площади об этом никто не знал.
