И тут наперерез отступающим роханцам выкатились истерлингские панцирники, и Фолко мог только поразиться: насколько хорошо умеет Вождь создавать у противника ложное представление о своих силах! В нужный момент в нужном месте всегда оказывается больше воинов Олмера, чем на то рассчитывали его неприятели.
Истерлинги поспешно выстраивали стену щитов. Их отряд был невелик — едва три сотни пеших, и хоббит невольно отдал должное их храбрости — даже понесших потери роханцев все равно было больше. Истерлинги явно рассчитывали на ангмарцев — но сколько их сложит головы, прежде чем те подоспеют?
Воинам Марки было некуда отворачивать, и не таковы были они, чтобы малодушно искать спасение в одиночку или сдаться на милость победителя. Предводитель истерлингов, вышедший вперед, не произнес и половины заготовленной фразы о напрасном кровопролитии, как роханские лучники спустили тетивы. И хоббит здесь не отставал от других.
Пехота истерлингов могла встретить конницу, подобно хирду, сплошной стеной щитов и частоколом копий, но доспехи их оказались неважными, первые ряды валились, битые в лицо, и полк рассыпался. Роханцы прошли над телами, на ходу рубя не успевших отбежать в сторону. Дорога была открыта — только скачи…
Первые хазги вылетали на простор и, чтобы наверняка стрелять, еще издали осаживали коней, заставляя их опускаться на колени, упирались ногами в землю. На зазубренных наконечниках сидела смерть; они уходили в податливые тела по самое оперение, словно и не встречая на своем пути никаких доспехов… Смерть протянула костлявую лапу за щедрым подаянием. Великая нищенка, она никогда ничего не берет сама — даятелей достаточно, и никто в Степи еще не научился добиваться своего, не уплатив Ей щедро…
Слишком далеко еще было до спасительного ущелья; слишком быстро таяли ряды роханцев; сзади начали хлопать арбалеты оправившихся ангмарцев, и Эофар с Эоденом сделали опять же единственно возможное — повернули отряд, спасая его от полного истребления, к узкому ущельицу, с обильной россыпью громадных валунов, перегородившей вход. Уйти из-под хазгских стрел! А там видно будет.
Потеряв почти семь десятков воинов, отряд укрылся за серыми телами камней. С боков ложбину сдавили крутые скалы — не вскарабкаешься, а если, связав из чего ни есть веревки, все-таки влезешь — те же хазги тебя и пристрелят снизу.
Оказавшись на время в безопасности, воины Марки угрюмо смотрели, как спокойно и не торопясь разворачиваются для атаки вражеские отряды. Ангмарцы спешивались, выстраивали боевой порядок истерлинги, с боков становились хазги.
— А вот теперь, похоже, отступать и впрямь некуда, — пробормотал Малыш, обнажая клинки.
Сотники приказали готовиться к подъему. Нашлись веревки, Маленький Гном с присущей ему ловкостью забросил наверх железный якорь-кошку. Один из роханцев ловко полез вверх…
В воздухе мелькнула первая хазгская стрела. Пробитое насквозь тело сорвалось и тупо ударилось о землю.
— Ну, — вспухли желваки на скулах Эодена. — Пора умирать, братья!
Воины молча выстроились у устья ущелья. Приготовили луки, достали последние стрелы. Гномы решительно полезли в первые ряды — биться на просторе. Хоббит пошел с ними.
Он думал, что должны появиться какие-то высокие мысли, однако их не было, пришло лишь острое, горячее чувство — он собой закроет соратников от хазгских стрел, мифрил им не по зубам; и, даже погибнув, его тело все равно останется защитой другим… Не стало страха, пришло удивительное окрыление — ну выходите же!
Враги приближались неспешно — куда им торопиться… Роханцам деваться было некуда. Хлестнули первые стрелы хазгов; фаланга истерлингов качнулась и мерным шагом пошла вперед.
Однако камни неплохо укрывали воинов Марки — а Торина, Фолко и Малыша еще лучше защищал мифрил.
Истерлингов встретили не менее плотные ряды щитов и разящие копья. Впереди всех рубились гномы, и Фолко видел, как Торин богатырским ударом расколол щит, подставленный под его топор; истерлинг отшатнулся, и хоббит тотчас, ловя удобный момент, пустил стрелу. Это не поединок, это битва…
Истерлинги накатились и откатились, оставив почти четыре десятка тел. Роханцы, стоя за грудами камней, отдавали одного за пятерых.
Солнце вскарабкалось в зенит; здесь, в ущелье, лежали зябкие зимние тени. Воины Марки застыли в молчаливо-спокойном строю, готовые умереть; они не надеялись на победу, они хотели лишь захватить с собой побольше врагов, мстя за погибший Рохан.
Жуткое зрелище — приготовившиеся умирать бойцы, знающие, что не осталось никакой надежды. Не было ни страха, ни колебаний — одно твердокаменное упорство. И об этом упорстве прекрасно знали враги. Его воины хотели не только победить, но и сохранить жизни.
После неудачной атаки наступило затишье. Затем судьбу попытали ангмарцы. Черноплащные арбалетчики, крепкие духом и сильные телом, преодолели разделявшие их с роханцами сажени скорым бегом; хазги не жалели стрел, ни одна голова не могла появиться между камней; лишь трое или четверо лучников, включая хоббита, исхитрялись метать свои стрелы навстречу наступающим.
На подходе ожили ангмарские арбалеты; но сколько стрел ни трать, дело решают мечи. Клинки ангмарцев попусту скользили по броне неутомимых гномов; с рычанием крутил вокруг себя двуручный меч Атлис; строй роханцев не поколебался. Ангмарцы откатились точно так же, как истерлинги.
Затем против засевших в ущелье, точно улитка в раковине, роханцев выдвинули хазгов. Воины народа великих лучников не торопились, но вскоре все воины Марки уже стояли или лежали за укрытиями — и все-таки нет-нет, но стрела хазга и находила цель. Доставалось и лошадям.
«Почему он не подтянет арбалетчиков?» — подумал хоббит о неведомом ему предводителе врагов.
— Сотник! Зачем нам ждать конца здесь! — крикнул кто-то из воинов. — Выйдем в поле, по крайней мере, умрем не как барсуки в норе!
— Верно! — поддержали его несколько голосов. — Пленных этих прикончим, и надо атаковать!
О четверке пленников в суматохе и впрямь позабыли — теперь было уже неважно, что они разведали и куда пробирались. Эофар, не ответив ни слова на выкрики отчаявшихся, с мечом наголо шагнул к пленникам.
С поля раздался звук рогов. Атака? Нет! Из рядов вражеского войска вышло несколько человек, один из них вновь поднес рог к губам.
— Это вызов на переговоры, или я ничего не понимаю, — хрипло выговорил Торин, укрывшись за камнем и утирая пот со лба.
— Будут предлагать сдаться, — жестко усмехнулся Эоден.
— Все равно, отчего бы не передохнуть? — возразил Эофар. — Пусть говорят.
