Взгляд его вдруг замутился.
— Устал я, — тихо-тихо произнёс Жуга, вдруг как-то весь осел и стал заваливаться набок. Тил и Вильям подскочили с двух сторон, подхватили его и уложили на камни. Эльф осторожно сдёрнул с него куртку. Сбоку на рубашке травника открылось бурое пятно.
— Он ранен! — вскричал Тил и засуетился. — Погоди… Держись, Жуга, держись! Рубашкою перевяжу…
Травник безуспешно попытался отвести его руку.
— Уже ни к чему, — сказал он. Отнял ладонь от раны и поднёс к лицу. Растёр на пальцах кровь. Нахмурился.
— Тёмная… — пробормотал он. — Плохо… Вот что, Тил. Оставьте меня здесь и идите дальше.
Бард, как он ни был ошарашен, всё же удивился, как Жуга в такой темноте ухитряется ещё и различать цвет крови. Тем временем эльф уже кончил бинтовать и затянул последний узел.
— Ещё чего! — прикрикнул он. — Я тебя здесь не брошу. Вильям! Беги наружу, приведи кого-нибудь. Скажи, чтоб захватили его сумку и какое-нибудь полотно.
— Это не поможет, — сморщившись от боли, травник приподнялся на локтях и медленно сел, привалившись спиною к камню. — Герта, может, и смогла бы мне помочь, но Герты больше нет. А остальные… Остальные ничем не помогут.
— Перестань молоть чепуху. Ишь, раскомандовался. Ты разве так меня учил больных лечить? Так, да? Лежи, не дёргайся, сейчас мы вынесем тебя. Рана небольшая. Всё будет хорошо. Вильям! Бери его под другую руку.
Жуга покачал головой, однако сопротивляться он уже не мог, лишь нашёл в себе силы усмехнуться.
— Да, рана не такая глубокая, как колодец и не такая широкая, как ворота, но мне достанет и такой. У меня задета печень, Тил. Я не проживу и часа. Идите. Вы должны дойти… и выиграть. — Он перевёл дыхание и снова лёг на камни. — Жаль, — пробормотал он, — ах, как жаль… Не думал я, что это будет… так. Хотелось бы под небом… Чтобы видеть звёзды, а не потолок. Ну, чего стоите?
Ответа не последовало. Травник посмотрел на Телли, на Вильяма. Казалось, оба силятся увидеть что-то за его спиной. Затем вдруг лица у обоих разом вытянулись, а бард вдобавок охнул и попятился.
Увидели.
Жуга вздохнул и посмотрел наверх.
Темнота сгущалась. Высоко над головой Жуга увидел два мерцающих овала, словно в стенке кратера пробили два окна. А через миг он понял, что глядит ни в какие не в окна, а в глаза невероятно старого, огромного и чёрного дракона, настолько чёрного, что тьма вокруг него казалась серой. Взгляд застилала пелена, в ушах шумело. Ему казалось, что он кружится, парит над серебром драконьих глаз, что поднимается всё выше… выше… выше…
Травник медленно проваливался в небытие.
* * *
Послышался протяжный долгий вздох и шелест чешуи, затем глаза приблизились, и темнота приобрела очертания исполинской чёрной головы.
«Хаар-рр…» — прохрипела темнота. — «Ха-ха-арр…», как будто бы дракон прочищал своё огромное горло после многолетнего молчания. Жаркое дыхание дракона чувствовалось даже в дымной духоте пещеры. Источник лавы в глубине провала глухо рокотал. Некоторое время властелин пещеры молча созерцал своих гостей, затем приблизился, кроша когтями камни. Бесконечные извивы его тела уходили в темноту.
— Я вижу вас, — проговорил он наконец. — А значит — вы пришли.
Голос дракона заполнил пещеру. Гулкий, низкий, он, казалось, проникал в каждый её уголок. Дракон шепелявил, окончания некоторых слов звучали архаично, но речь его была вполне понятная и ясна. В провале грохнуло, язык слепого пламени взлетел на миг над краем ямы и исчез. Вдоль каменного узкого карниза пронеслась удушливая жаркая волна. Рик пискнул и встопорщил крылья, удерживая равновесие.
Тил выпустил из пальцев руку травника и выпрямился.
— Настало время завершить игру, — сказал он. Вильям не решился заговорить. Чёрный дракон неторопливо смерил взглядом Рика, перевёл взгляд на Жугу. Голова едва заметно качнулась.
— Настало время, — сказал он, словно бы прислушиваясь к собственным словам. — Да, настало. Хоть жизнь дракона — вечная игра, полёт сквозь время и миры, всему когда-то настаёт свой срок… Да, настаёт свой срок.
— Ты проиграл, — напомнил Тил и указал при том на доску пред собой. — Твои фигуры далеко, остались только лис и пешка. Делай ход. Последний ход, дракон. И мы закончим наш поединок.
— Да, — признал дракон, — я проиграл. Anarinya qeluva. Что ж, так тому и быть. И хорошо. Lirima ye[29].
— Хорошо? — с недоумением нахмурился Вильям. — Что значит «хорошо»? Ты хочешь сказать, что эта эльфийская игрушка…
— Эльфийская игрушка? — повторил дракон, переводя на барда взгляд своих сверкающих как лампы глаз. — Ха-арр… Поэт! Не думаешь же ты, что я здесь просто развлекался? Неужели ты не догадался, для чего на свете существуют Сны Дракона?
— Сны Дракона? — тупо переспросил тот.
— Да. Драконовы Сны, та штука, что лежит сейчас перед тобой, та вещь, которую эльфы переняли много тысяч лет тому назад у нас и пользовались ею как игрой. Как по-твоему, зачем она нужна?
Вильям, который так внезапно оказался в центре разговора, замешкался. Чёрный дракон терпеливо ожидал ответа. Бард покосился на лежащего Жугу, на Рика, на дощечку АэнАрды под ногами, и вдруг его осенило.
— Испытание, — проговорил он. — Это было испытание… Я прав?
— Да, поэт, — сказал дракон. — Да. Да.
— Но тогда зачем? Зачем всё это было нужно? Объясни!
— Затем, что для таких как мы, весь мир — одна огромная доска, а люди в ней — фигуры. И не только люди. И я не мог оставить это всё кому попало. AenArda. Драконовы Сны. Я много сотен лет ждал, когда появится достойный преемник. Три моих противника погибли, проиграв, пока не появились вы. Это я открыл проход для тебя, Осенний Луч, чтоб вы попали в этот мир. И старая доска в доме Рудольфа тоже не была случайностью. И тот, кто зовёт себя Жугой, не зря пришёл в тот город.
— Все случайности мира… Не слишком ли ты много на себя берёшь?
— Когда идёт игра, случайностей не существует, — спокойно произнёс дракон. — Всё предопределено: ваши встречи, разлуки. И даже имя Tyel, которое ты взял, чтоб зваться им среди людей, ты выбрал не случайно. Ведь на Высоком Наречии это значит — «конец».
— Я его не выбирал, — отрывисто ответил Тил. Голос его подрагивал от еле сдерживаемого гнева. — Да и язык эльдар — не мой язык. Но пусть даже и так. Шансы были слишком неравны. Ты оставил Рику только пять фигурок! Если ты так поступал со всеми, то немудрено, что ты выигрывал. Где твоя доска? Покажи мне её!
— Зачем? — с недоумением сказал дракон. — Что мне доска? Каждый играет столькими фигурками, сколько он в силах удержать в голове. Зато я убедился, что мой ученик талантливей меня. Он одарённый мастер. Это хорошо. Теперь я спокоен.
