— Только как признак организованного ума, пытающегося осмыслить окружающий мир, — ответил Хроно.
— Тогда каким образом это можно рассматривать как ответ на мой вопрос? — продолжал допытываться Габорн.
— В снах бывают и такие пути, которыми вы страшитесь следовать. Разум боится некоторых воспоминаний, хотя они тоже являются частью ландшафта снов. Вы ведь помните и их, верно?
Да, так оно и было. Ему вспомнилось, как много лет назад он отправился с отцом на прогулку в горы и как отец добивался, чтобы он проскакал по обрывистому, узкому ущелью, где между скалами висели полотнища паутины. Габорн кивнул.
Прищурив глаза, Хроно посмотрел на него и кивнул в ответ.
— Хорошо. В таком случае, вы человек мужественный, поскольку только люди мужественные помнят такие места. Пройдет время и однажды то, о чем вы сейчас подумали, приснится вам во сне. Заставьте себя поскакать этой тропой и увидите, куда она вас приведет. Может быть, тогда вы и получите ответ на свой вопрос.
Габорн удивленно посмотрел на Хроно. Он слышал, что существует такой трюк — когда человек говорит себе, что он должен сделать во сне. Проинструктированный таким образом разум выполняет команду.
— Ты хочешь знать, что случилось со мной за прошедшие три дня? — спросил Габорн. — Ты не сочтешь меня эгоистом, если я не стану рассказывать об этом?
— Человек, который считает себя слугой всего сущего, не должен уступать своим эгоистическим желаниям, — ответил Хроно.
Габорн улыбнулся и рассказал ему обо всем, кроме книги эмира.
Рассказ занял довольно много времени, и, закончив его, Габорн мысленно вернулся к своим новым обязанностям. Сейчас все Посвященные его отца вновь обрели свои дары; значит, жители Мистаррии уже знают, что их король мертв. Эта новость, без сомнения, пугает их. Маленьких мальчиков уже наверняка послали на грааках в замок Сильварреста. Габорну следовало отправиться сейчас туда, чтобы отослать домой письма. И спланировать, как он будет вести войну.
Миррима прервала его беспокойные раздумья. Она поднялась по склону холма, играя бедрами под серым шелком, вздымающимся вокруг них, точно волна.
Так, как она, на него до сих пор не действовала ни одна женщина.
Подойдя, она сочувственно положила ему на плечо руку и просто погладила, заглядывая в глаза. Немногие женщины осмеливались проявлять в отношении него такую фамильярность.
— Милорд, — прошептала она. — Я… Ваш отец был хорошим человеком. Многие любили его, многим будет его не хватать. Я всегда буду… с почтением вспоминать его.
— Спасибо, — ответил Габорн. — Он заслужил такое отношение.
Потянув Габорна за руку, Миррима сказала:
— Пойдемте в поместье, в сад. Здесь замечательный сад. Там вы отдохнете душой, пока мы с Боринсоном состряпаем обед. Виноград еще не убран, в поле есть зелень, а в коптильне я нашла ветчину.
Габорн ничего не ел с прошлой ночи. Он устало кивнул, взял ее за руку и, ведя коня в поводу, пошел в поместье. Вслед за ними поскакал молчаливый Хроно.
В саду позади поместья все было так, как описала Миррима. Снег уже почти полностью растаял, и сад выглядел влажным, как будто только что умытым. Со всех сторон его окружали заросшие розами и глициниями стены; повсюду росли травы и цветы.
По лужайке извивалась широкая дорожка. Тут и там виднелись небольшие пруды, обложенные камнями. В них подставляла спинки солнцу жирная форель, время от времени пытаясь схватить пчел, с жужжанием летающих над цветами, которые росли на берегу.
Габорн провел в саду не меньше часа, внимательно рассматривая растения. Здесь, конечно, не было того великолепия, как в саду Биннесмана; не было того многообразия, того потрясающего сочетания диких, ползучих и всяких прочих растений. Габорн, как и большинство принцев, не слишком хорошо разбирался в травах. Все, что он мог сделать, это попытаться найти то, что ему было необходимо: кендырь, растущий на решетках на южной стене поместья; пастушью сумку — се настой помогал уснуть. Вокруг росло множество трав, а Габорн понятия не имел, что с ними делать.
Увлекшись сбором корешков мальвы, хорошо помогающей при ожогах, он не сразу заметил Биннесмана, появившегося перед самым обедом.
— Приветствую, — сказал чародей у него за спиной, напугав Габорна. — Травы собираешь?
Габорн кивнул. Вряд ли такому специалисту по травам, каким был Биннесман, его усилия покажутся хоть сколько-нибудь стоящими. Габорн стоял на коленях среди ароматных, зазубренных листьев и внезапно засомневался, действительно ли эти розовые лепестки принадлежали мальве или он ошибался.
Биннесман лишь кивнул, улыбнулся, встал на колени рядом с Габорном и помог ему вырывать из земли корешки.
— Корни мальвы лучше помогают при ожогах, если они свежие, — сказал он, — хотя продавцы торгуют сушеными. Однако и сухой корень мальвы, если его намочить в воде, может принести некоторое облегчение.
Габорн прекратил работу, но Биннесман заставил его продолжать.
— Обрати внимание на верхнюю, самую толстую часть корня. Тебе будет полезно научиться тому, какую часть как использовать, — он разломил пурпурно-коричневый корень и показал Габорну. Сок потек ему на руки, и старый чародей дотронулся измазанным соком пальцем до лба Габорна. Прикосновение вызвало ощущение прохлады. — Понимаешь?
— Да.
Между ними повисло неловкое молчание, Биннесман заглянул Габорну в глаза. На коже чародея заметны были зеленые крапинки, но одежда оставалась все той же — золотисто-багряной, цвета осенних листьев.
— Тебе кажется, что я обладаю какой-то невероятной силой, — сказал Биннесман, — но это лишь та сила, которую дает служение земле.
— Ваши травы гораздо действеннее тех, которые мне приходилось видеть в Мистаррии.
— Тебе хотелось бы понять, в чем тут секрет? — спросил чародей.
Габорн кивнул, в душе сомневаясь, однако, что Биннесман станет тратить время, давая ему объяснения.
— Сажай семена сам, Мой Король, в почву, которую ты вскопал собственными руками. Поливай их собственным потом. Служи им — давай и делай для них все, что требуется — и тогда они, в свою очередь, послужат тебе. Очень редкие люди, даже среди самых мудрых, понимают, как много может дать им такое служение.
— И это все? — удивился Габорн.
— Мои растения неплохо послужили людям этой страны. Ты видел, как я удобрял их выделениями людей. И делал это на протяжении многих десятилетий. Поэтому растения и служили людям, которые их кормили.
— Мы все… очень тесно переплетены между собой. Растения, люди, земля, небо, огонь, вода. Мы — не нечто отдельное, независимое друг от друга; мы — одно и то же. И осознав это, мы сливаемся в Единую Великую Силу.
