Что-то настораживало целителя. Попытавшись понять, что, похолодел. Ощущение лёгкости и «парения» которое он сейчас чувствовал, было точно таким же, как после смерти Воландеморта. Тогда он точно так же «летал на крыльях», а потом… впал в кому. Друзей надо было предупредить. Они не заслуживали того ужаса, в который их могло привести его «полутрупное» состояние:
- Э-э-э, Эзра… Ты знаешь, что такое «Отдача»?
- Знаю. А почему ты спрашиваешь?
- Да так. Если я вдруг впаду в кому, не пугайтесь – это как раз она.
- ЧТО?! И ты молчал?! Когда это началось?
- После смерти Риддла, полгода назад. Тогда, после Битвы, я на три месяца впал в кому. Сейчас ощущения такие же, как перед тем случаем. Так что… я предупредил.
Сознание возвращалось медленно, какими-то толчками. Двумя самыми сильными чувствами, испытываемыми сейчас Гарри-Шоном, были досада и любопытство… Или скорее, наоборот – сначала любопытство, потом – досада. Досада ощущалась по поводу того, что ему не дали выспаться – кто-то постоянно звал его и не давал поглубже провалиться в сон, по, правде сказать, сны были отвратительными, как будто после общения с дементором. Любопытство… Любопытно было, какая же сволочь это делала (ага, благодарность ей в «Личное дело»)? Память преподнесла ощущение, что такое уже было когда-то. Когда? Точно! После Битвы с Воландемортом, когда он три месяца провалялся в коме. Сев звал его, не давая «уйти», и это спасло гриффиндорцу жизнь. Но кто же мог звать его теперь? Ментальная аура мага не походила на ауры Кайла и Эзры, Шону бы на это сил не хватило. Тогда кто? Наученный горьким опытом предыдущего «пробуждения», Гарри не сделал попытки пошевелиться, но глаза, с осторожностью, открыл. Вечерело. Косые лучи заходящего Солнца окрашивали комнату в оранжево-розовый цвет. Не смотря на окружающую его прохладу, ощущалось, что на улице настоящее пекло.
«Та-ак! Интересно, сколько времени прошло на этот раз?» - полежав ещё немного, юноша поднял свою правую руку и, по степени «похудания» попробовал определить, сколько же длился этот приступ «Отдачи». Получалось, что долго. Месяц. Возможно – полтора. Заметив его телодвижения, кто-то зашевелился в стоящем в углу кресле и тихий голос Эзры, спросил:
- Г…Шон, как ты себя чувствуешь?
- Спасибо, хреново, - прокаркал «Шон» - Сколько?
- Полтора месяца. А в прошлый раз?
- Почти три.
- Послушай… Шон, какой это был приступ?
- Наверное… третий.
- Почему «наверное»?
- Ну, первый – кома после Битвы, а второй – я терял сознание через две недели и не мог встать с постели. Тогда-то меня и осматривал Аурелиус Парацельс. Он и выставил диагноз «Отдачи». Да и по времени подходит. Сейчас середина декабря?
- Да. Одиннадцатое декабря.
- А Битва была в конце мая. Значит, полгода прошло. Больше эта зараза не должна меня беспокоить.
- Это хорошо.
- Кто меня «вытащил»? Не ты и не Кайл. Кто?
- О чём ты?
- Меня кто-то звал, не давая провалиться в кому глубже и «вытаскивая» на поверхность.
- О чём ты говоришь? Мы даже диагностические чары на тебя наложить не смогли. Что-то, или кто-то, блокировал любое наше вторжение.
- Что?
- У Катрионы есть догадка.
- Она же не маг.
- Знаешь, пообщавшись с ней, я понял, почему вы с Дамблдором так защищали магглов. Она не маг, но у неё очень развитая интуиция. Она редко ошибается в своих суждениях о людях.
- И что она сказала?
- То, что ты только что подтвердил. Это душа твоего ребёнка. Такое бывает, если ещё не родившийся ребёнок будет очень сильным магом. А что ты ощущаешь сам?
- Думаю, что ты прав, это ОН звал меня.
- «Он»? Не «она»?
- Он. Но у меня срок всего три с половиной месяца, разве такое возможно?
- Я же говорю, всё зависит от его силы.
- Ну, что же, спасибо тебе малыш! - Гарри ласково погладил свой, пока ещё почти плоский живот. - Эзра, поможешь мне встать. Надо принять душ.
- Может, полежишь ещё денёк? Тебя же ветром качать будет!
- Не будет. К тому же надо что-то делать с маскировкой. Линзы я купил, а вот с волосами ничего сделать не успел, - уже договаривая последние слова, Гарри поймал «странный» взгляд друга. - Что ты так на меня смотришь?
- Я думаю, вопрос маскировки отпадёт сам собой, как только поменяется цвет твоих глаз, и исчезнут очки.
- Что, я так изменился?
- Да как тебе сказать? Ты бы сам посмотрел.
Добравшись с помощью бывшего Упивающегося до душевой, юноша с изумлением уставился в зеркало и задумчиво протянул:
- Мда-а, меня сейчас сам покойный Воландеморт не узнал бы.
- Слушай! Не упоминай ты имени этой твари! Неприятно же!
- Прости. Ты прав, маскировка мне сейчас не понадобится, - Гарри пригляделся внимательнее. «Знаменитый» шрам был практически не заметен. Сменить цвет глаз. Волосы и так отросли, и утратили свою лохматость. Никто не узнает в этом худом молодом человеке с лицом, носящим следы перенесённых бед и страданий, прежнего жизнерадостного гриффиндорца. Зеркало же просто молчало в тряпочку… потому что, было обыкновенным, а не магическим, в домах «переселенцев», вообще, было мало магических вещей.
С момента выхода Гарри из комы прошло ещё две недели. Замкнуться в себе и «лелеять свою печаль» ему не дали. Кайл и Эзра гоняли его с утра до вечера, восстанавливая утраченную за время болезни форму, и прятаться от магов, живущих на ферме, не представлялось возможным. Донован-старший назвал юношу своим племянником, перенёсшим тяжёлое магическое проклятие. Но, если честно, бывшие УПСы, сами имеющие немало тайн, и не задавали назойливых вопросов. Постепенно Гарри «втянулся» в общественную жизнь маленькой магической общины. Помог советом одному. Вывел из депрессии второго. Вылечил раны третьего. Маги тянулись к нему, считая третьим после Эзры и Кайла, предводителем компании. Они спрашивали у него совета, делились своими бедами и переживаниями и, постепенно, юноша стал забывать, что они УПСы, его бывшие враги. Просто люди, которых «побила» жизнь. Никто из живущих у Донованов не отличался особой кровожадностью, или садизмом. Просто… они… «родились по ту сторону баррикад». Были такие, как Эзра и Сал, которых когда-то «сломал» Риддл. Были «сопливые Упсята» - Риккардо, Марис, Фолли, Грегор, Саймон, привлечённые к этому делу родителями. А были такие, как Стентон, имени его никто не знал, Хьюго, Девил и Лоран, пошедшие за Тёмным Лордом по убеждению, но отвращённые жестокостью его методов. Никто из них не участвовал в карательных акциях, а если и участвовал, то в качестве охранников «палачей». Но это не умаляло чувства вины и боли, которое «грызло» «бывших». Вот от этого-то недуга и нашёл «лечение» Гарри. В сущности, чем его поломанная судьба отличалась от их. Стороной, за которую воевал? Так «своих грехов» на душе Хамелеона было тоже не мало. Он считал себя виновным в смерти каждого человека, которого не сумел спасти, они – в смертях ни в чём не повинных людей, которых им приказали «не считать людьми». Постепенно отношения стали налаживаться. Убитые чувством вины и поражением маги, постепенно приходили в себя и… тянули за собой «Шона». Кстати, «освоившиеся» в компании мужчины, для того, чтобы различать двух Шонов, придумали им прозвища, так и прилипшие впоследствии. Шона Донована стали звать «Блеком», а Шона Шемрока – «Уайтом», Гарри едва не поперхнулся за столом, услышав новое имя своего «кузена».
