Земля стонала от негодования; вода, казалось, отхлынула от берега, пар, словно туман, обдавал раскаленные серые корпуса железных кораблей. Пар, который изрыгнул Залив, был столь жарок, что с кораблей мигом сошла краска, а деревянные детали обуглились.
Мельчайшие фрагменты взаимопроникающих хаоса и гармонии взрывались, каждый как крохотное солнце, и к грохоту снарядов, разрывавшихся на берегу, добавился гром боезапаса, подрывавшегося в корабельных трюмах. По воде побежали языки пламени: казалось, что паром дышит весь океан. Страшный, немыслимый жар сначала обратил в налет белесого пепла краску и детали корабельной оснастки, а потом частицы хаоса проникли в структуру металла, и сталь раскалилась докрасна.
Люди погибали в немыслимых мучениях, и волна их смертей со стороны моря обрушилась на меня.
Кристал взяла меня за руку, и я ощутил ее силу.
– Ты должен сделать это, Леррис, какова бы ни была цена, – твердо сказала она, хотя я чувствовал, что она плачет.
Новая волна жара прокатилась над поверхностью залива, и новые тысячи моряков и солдат нашли смерть в кипящих водах или в своих раскаленных плавучих гробах.
Корабль за кораблем плавился или взрывался, осыпая воду кусками искореженного металла. Вода расступалась, поглощая гибнущие суда, и столбы пламени били в темное небо. Горячий воздух был полон пепла и пара.
Однако некоторые корабли еще оставались на плаву и даже вели огонь: на Найлан, грозя обратить его в гору песка и щебня, продолжали сыпаться снаряды. Я напрягался снова и снова, стараясь не упустить контроль над хаосом и гармонией, не дать им расплестись и разделиться. Устремив невидящий взгляд на море, а потом и припав на колено, я продолжал обрушивать на корабли волны скованного гармонией хаоса.
Сильные руки поддержали меня, и я, подкрепленный исходящим от них ощущением надежности и гармонии, снова поднялся и выпрямился. А потом, вытянув из недр еще больше хаоса, свел его воедино с залегающим под Отшельничьим гигантским массивом железа. Ответом мне был грозный рев земли. Море вспучилось высокими, подобными горам, испускающими пар валами. Земля ушла из-под ног, швырнув меня лицом в траву.
Когда мне наконец удалось приподняться, где-то позади на севере, близ реки Фейн, камень и почва не выдержали напряжения, и в небо, прорвав их, ударил фонтан расплавленного железа, воздвигая на северной стороне расколовшей Отшельничий трещины вал из вулканических пород. Золотистые поля почернели: колосья мигом обратились в золу, река вскипела. Вокруг нас падали камни, осыпавшиеся с древних стен Доррина.
И снова Кристал помогла мне встать. Тетушка Элизабет лежала почти у самых моих ног, не подавая признаков жизни. Дядюшка Сардит склонился над ней в отчаянии.
Это отчаяние подхлестнуло мой гнев против Хамора, против этих проклятых кораблей и высокомерных невежд, решивших изменить мир с помощью машин и принесших в. него столько горя и разрушения.
«Нет! – кричало что-то во мне. – Вам не одолеть ни меня, ни Кристал! Вы не получите ни Кифроса, ни Кандара!»
Новые валы вспенились под утесом, на котором мы стояли, крутя и разбрасывая остатки вражеских кораблей. Но еще один вал захлестнул развалины Найлана, гася пожары, но обваривая немногих уцелевших. Отколовшаяся оконечность острова курилась дымом и паром.
Наконец, когда у меня уже не оставалось сил, стена позади нас закачалась, волны залива откатились назад и разбились о подножие утеса, обдав нас горячими брызгами. Скала крошилась, и ее огромные фрагменты c плеском падали в кипящую воду.
Кристал, прижав меня к себе, делилась со мной теплом и силой: своих у меня больше не осталось.
Земля продолжала дрожать, словно не могла остановиться.
Я сделал несколько глубоких вздохов. Так же как и Кристал.
Она что-то спросила, и я понял, что ничего не слышу.
– Все закончилось? – повторила она свой вопрос. Я понял ее наполовину благодаря чувствам, наполовину прочтя слова по губам.
– В основном, – ответил я, глядя сквозь плотную завесу тумана на юг.
Оттуда больше не доносилось ни канонады, ни взрывов: лишь плеск волн, бульканье да шипение пара. С воды тянуло горелым, вареным мясом, рыбой и прочей дрянью. Меня тошнило, но сил не было даже на рвоту.
Залив превратился в огромный котел, наполненным чудовищным супом из тысяч и тысяч мертвецов.
Я огляделся, а потом, пытаясь сообразить, что время от времени затемняет обзор, поднял глаза к облачному небу.
Голова Элизабет покоилась на коленях Сардита: безжизненное лицо ее было изможденным, морщинистым и неожиданно старым. Джастин, седовласый старик, лежал, словно стараясь поцеловать съежившуюся в его объятиях Дайалу. Мои родители, попавшие под обвал, распростерлись на самом краю образовавшегося обрыва, не подавая признаков жизни.
При виде их я сначала остолбенел, а потом побежал (или, точнее, заковылял) к вершине утеса.
Но к тому времени, когда я добрался туда, они уже были не более чем прахом на утоптанной траве, и остатки поддерживавшей их гармонии уже рассеялись.
Кристал взяла меня за руку. Я оглянулся, и порыв горячего ветра с моря обжег лицо. Горели и мои глаза.
– Мы делаем, что можем, и мы всегда любили тебя, а если иногда казалось, будто это не так… – вспомнились слова матери.
Они смогли отказаться от долгой и счастливой жизни, отказаться ради нас, ибо ради чего бы еще им было отказываться? Мой отец пересек Восточный океан, чтобы помочь нам спасти Кифрос… а я так ничего и не понял.
– Но ты понял сейчас, – сказала стоявшая рядом Кристал, и я снова не услышал ее слова, а ощутил их.
– Я никогда не говорил им. – И каждое слово, и попытки напрячь зрение, чтобы прочесть что-то по губам, отзывались острой болью в голове и резью в глазах.
– Но они знали. Должны были знать.
Я посмотрел назад, но ни Джастина, ни Дайалы не увидел. Тамра, уронив поседевшую голову, рыдала, а Валдейн, чью шевелюру тоже тронуло серебром, стоял рядом с ней. Мои глаза снова опустились к исчезающему, развеивающемуся праху.
– Если бы я мог обнять его! Если бы только мог!
Я никогда по-настоящему не осознавал истинной меры силы своего отца – или Джастина, – и вот их не стало. И они, и моя матушка, и тетушка Элизабет, и дядюшка Сардит – все, все погибли за… Я даже не мог сказать, за что. И разве это имело значение?
Я просто не мог себе представить, что они могут умереть. А ведь должен был, должен был понимать, что все они люди, а не древние ангелы! Матушка говорила мне об этом, и Дайала, и Сардит, но я не слышал.
На примятой траве не осталось уже и праха.
– Леррис!
Поскольку я не обернулся на оклик, Кристал развернула меня и указала на человеческие фигуры: несколько десятков одетых в черное людей бежали по направлению к нам со стороны Найлана. Некоторые были вооружены тупорылыми, похожими на ружья устройствами, другие – посохами и клинками. Пара маленьких ракет взорвалась среди обломков Дорриновой стены. Мне удалось разобрать слова, срывавшиеся с уст бойцов.
