— Нукс.
Смертоносная магия опалила жилы. Через его пальцы она вонзилась в тело принца, прошила его и вырвалась из пальцев Гара мощным потоком чистого золотого пламени. Он ударил Морга прямо в сердце, туда, где недавно торчало лезвие ножа. И в ту же секунду чародей превратился в огненный столб. Гар, содрогаясь всем телом, осел на колени. Но Эшер не отпустил его. Он крепко держал принца за плечо и видел, как магическая энергия, порожденная его заклинанием, стремительно вытекает из него, подобно крови из смертельной раны.
Несколько долгих секунд казалось, что огонь не причиняет Моргу никакого вреда. И вдруг раздался оглушительный грохот. Золотое пламя расцвело цветком, заслонившим само солнце.
Морг исчез вместе со всеми своими демонами.
Гар молча повалился на камни. Зеленые глаза уставились в затянутое тучами небо. Небо без Стены. Эшер упал рядом, повторяя, что не должен разжимать пальцы… не должен отпускать…
* * *
Сознание возвращалось постепенно. Сначала он услышал топот шагов. Скрип кирпичной крошки. Кто-то закричал: «Сюда! Сюда! Помогите!» Эшер хотел отозваться, однако голова раскалывалась. А еще он устал, смертельно устал…
Шаги остановились возле него. Эшер открыл глаза. Дафна. А за ней Дарран. Жив, старая калоша. Но какое горе на лице…
Когда Дафна опустилась рядом с ним на колени, он сделал попытку улыбнуться. Ее ладонь прижалась к холодной, мокрой щеке.
— Помнится, ты собиралась мне что-то сказать, — хрипло прошептал он.
Ее глаза заблестели, словно две звездочки.
— Да, любимый, да! Я помню. — Она склонилась к нему на грудь. — У нас будет ребенок…
Ребенок? Ребенок? Как? Откуда?
Он повернулся к своему другу.
— Ты слышишь, Гар? У меня будет ребенок!
Но Гар был мертв и не слышал его.
Тихо всхлипнул Дарран. Эшер приподнялся на локтях, потом с помощью Дафны сел и зло посмотрел на эту дряхлую ворону.
— Не смей обвинять меня, старик! Это не я! Я не виноват!
На плече Гара, на его голубом одеянии, остались, словно впечатанные, следы пальцев.
— Я не виноват, — повторил он. — Я бы и не додумался. Я же не ученый. Это все он. Все он. Не я.
Он опустил голову на грудь принца.
— Я прощаю тебя, слышишь, Гар? Прощаю… И ты, пожалуйста, меня прости…
Никто не ответил.
И только тихий дождь еще долго-долго плакал.
Королевская усыпальница Дома Торвигов встретила его прохладой, особенно приятной после влажной духоты летнего полдня. Эшер зажег магический светильник и, сделав глубокий вдох, приказал огню следовать за ним, а сам направился по узкому коридору туда, где не был со времени похорон. Ладони вспотели от волнения, а сердце бешено стучало в груди.
Проклятие! Он ведь поклялся, что не будет нервничать. Склеп казался тесным из-за заполнивших его гробов и, наверно, связанных с ними воспоминаний. Проходя мимо гробниц Борна, Даны и, наконец, Фейн, он прикасался пальцами колбу, мысленно приветствуя их всех. Вглядывался в мраморные лица, узнавая знакомые черты, и представлял живых.
— Ваше величество… Ваше величество… Ваше высочество…
Последняя королевская династия Лура. На них прервалась долгая и славная традиция. Когда-нибудь они превратятся просто в старинные портреты, глядящие на посетителей со стен. В высеченные в книге истории имена далеких предков.
Когда-нибудь.
Но не сегодня.
Эшер подошел к четвертому гробу, последнему в этом ряду. Сунул руки в карманы и еще раз глубоко вздохнул. Медленно, не спеша выдохнул, ожидая, пока ослабнет боль в груди. Не ослабла.
— Ну, вот, — сказал он в скорбную тишину усыпальницы. — Я пришел. Готов поспорить, ты думал, что я никогда этого не сделаю, да?
Каким-то чудом ему удалось придать мраморной маске Гара приличное сходство. Хотя Дарран и твердил, что нос получился плохо.
Старая ворона.
Глядя на надменный каменный профиль Гара, Эшер испытал приступ меланхолической печали. Скрипучее эхо скорби. Может, и права Дафна, говорившая, что ему нечего здесь делать. «Пусть мертвые спят, а живые танцуют». Таков ее девиз, но он сам давно от него отказался. И вот пришел.
Щелкнув пальцами, он соорудил себе стул и сел. С какой стати терпеть ненужные неудобства? Сердце гулко колотилось. Он откинулся на спинку, так что две ножки оторвались от пола.
— Сегодня утром прошел дождь. Представляешь, сам по себе, без всякого моего вмешательства. — Он покачал головой. — Странно, дождь без магии. Думал ли ты когда-нибудь, что мы увидим нечто подобное? Так что заклинанием погоды больше никто не занимается. Есть на что посмотреть…
Жители города танцевали от радости как дети, когда увидели, что на небе собираются облака, которые никто не вызывал. Они с Дафной тоже веселились. Эшер и сейчас улыбнулся, но тут же нахмурился — память всколыхнулась, обнажив другие картины, куда более жестокие и тяжелые. Иногда ему казалось, что они останутся с ним навсегда.
— Теперь, Гар, у нас все по-другому. Все изменилось. Надеюсь, к лучшему. Хотя, не отрицаю, бывают и неприятности. Все эта проклятая политика. Много еще таких доранцев, которые хотели бы все вернуть прежние времена. Трудно им привыкать, что и у олков есть своя магия. Хорошо еще, что Холз на моей стороне. Никс и целители из Круга собрали старика по кускам. Теперь он королевский жрец Барлы. Народ его слушает. Это он удержал королевство от распада. Он и его служители. Без них народ бы точно тронулся.
Эшер поднялся, убрал стул и, скрестив руки на груди, посмотрел на каменное лицо принца Гара. Прошелся взад-вперед.
— Мы потеряли очень много людей, Гар. И доранцев, и олков. Бури разорили все королевство. Как и предупреждала Вейра. — Он скорчил гримасу. — Из рода Конройдов вообще никто не выжил. Печально, конечно, но я не переживаю, так проще. Никто больше не рвется к короне. И, похоже, у меня остался всего лишь один брат. Когда обрушились Драконьи Зубы, пошли огромные волны. Люди до сих пор их с ужасом вспоминают. Они были выше самых высоких деревьев и стремительнее самых быстрых лошадей. Обрушились на все побережье. От Рестхарвена почти ничего не осталось. А еще Вествейлинг, Риллингкумбл и другие поселки…
Места, где он играл мальчишкой, превратились в заваленные мусором пустоши. Эшер туда еще не ездил. И не был уверен, что вообще поедет когда-нибудь. Поднимать на ноги королевство — работа нелегкая, а выжившие ждали ответов: почему это все случилось и что будет дальше. Что он мог им сказать? Как объяснить?
