— Как скажете, миледи, — вежливо пробормотала госпожа Надзима, хотя неосмотрительно брошенный на Морейн взгляд светлых глаз выдал ее мысли. Эта чужестранка — глупое дитя. Скромный голубой камень кесайры, на тонкой цепочке висевший на лбу Морейн, и ее темно-зеленое платье всего с шестью цветными полосами на груди — хотя по титулу она вправе носить гораздо больше их число — заставили госпожу Надзиму считать ее обыкновенной кайриэнкой благородного происхождения, одной из многих, кого айильцы, разорившие Кайриэн, вынудили покинуть родной кров. Особа пусть и знатная, но из какого-то захудалого Дома, носящая имя Элис, а вовсе не Морейн, вызывала сочувствие — ведь она скорбит по своему королю, убитому дикими айильцами. Придерживаться этой выдумки труда не составляло, хотя о дяде Морейн ни капельки не горевала.
Вероятно, почувствовав, что чем-то выдала свое отношение к чужестранке, госпожа Надзима вновь зачастила:
— Просто Джосефу всегда так везло, миледи. Все об этом твердили. Дескать, если Джосеф Надзима свалится в яму, то на дне уж точно опалы найдет. Когда он по призыву леди Карейл отправился сражаться с айильцами, я очень тревожилась, но он ни царапинки не получил. Лагерной лихоманкой не захворали ни дети, ни мы с ним. Без труда он добился расположения леди Карейл. Тогда казалось, будто сам Свет осиял нас. Благополучно родился Джерид, война кончилась, все шло хорошо, а когда мы вернулись в Канлуум, миледи за верную службу наградила Джосефа, подарила ему конюшню, и... и... — Она с трудом сдержала рыдания. Колар заплакала, и мать крепче прижала ее к себе, шепотом утешая девочку.
Морейн встала. Опять все снова. Здесь ей больше нечего делать. Джуринэ тоже встала — не самая высокая женщина,
но все же выше Морейн почти на ладонь. И обе девочки могли бы, не поднимая головы, смотреть Морейн в глаза. Покинув родной Кайриэн, Морейн уже свыклась с подобным обстоятельством. Заставив себя не торопиться, она тихо проговорила слова соболезнования и, пока девочки ходили за ее перчатками и подбитым мехом плащом, попыталась сунуть в руки госпожи Надзимы замшевый кошель. Маленький кошелек. За наличными деньгами нужно обращаться к банкирам, а это — явный след. Дело не в том, что после набега айильцев еще несколько лет доходы с ее поместий будут не слишком-то велики. И не в том, что кто-то ищет ее. Тем не менее следов лучше не оставлять — если ее раскроют, хорошего в этом будет мало.
Гордо выпрямившись, кандорка отказалась от кошелька, и Морейн рассердилась. Впрочем, Морейн понимала, в чем причина ее гнева. Она сама знала, что такое гордость, и, кроме того, леди Карейл позаботилась о верных ей людях. Настоящей причиной гнева Морейн было ее собственное желание поскорее уйти. В одночасье, в огне пожара, Джуринэ Надзима потеряла мужа и троих сыновей, но ее Джерид родился милях в двадцати от нужного места. Поиски продолжаются. Морейн не нравилось, что из-за смерти ребенка она испытывает чувство облегчения. Но это было именно так.
Выйдя за порог, под серое небо, Морейн закуталась в плащ. Она давно научилась простому приему, позволявшему не замечать холода, но всякий, кому вздумается расхаживать по улицам Канлуума в плаще нараспашку, непременно окажется в центре внимания. Во всяком случае, любой чужестранец, если это не явно Айз Седай. Кроме того, не позволить себе мерзнуть еще не значит забыть о холоде. А местный люд говорит «снова пришла весна», и без тени насмешки!
Хотя по крышам стелился пронизывающий до костей ветер, на изгибавшихся дугой улицах было полно народу, и Морейн с трудом пробиралась в сутолоке людей, повозок, фургонов. Будто весь мир собрался в Канлууме. Торопливо промолвив извинение, мимо протолкнулся тарабонец с густыми усами, темнокожая уроженка Алтары покосилась на Морейн, потом встретился иллианец — с бородкой, но с выбритой верхней губой. Можно сказать, красавчик, и не слишком высок.
В другой день, в другом городе она с удовольствием поглазела бы на этого парня. Сейчас же она едва заметила его. Сейчас ее больше волновали женщины — Морейн кидала на них настороженные взгляды, особенно на тех, кто был хорошо одет — в шелк или тонкую шерсть. Плохо, что тут столько женщин в вуалях. Дважды в толпе она замечала уверенно шагавших Айз Седай — ни ту, ни другую Морейн прежде не встречала. Ни одна не взглянула в сторону Морейн, но она, пригнув голову, держалась противоположной стороны улицы. Надо было бы надеть вуаль. Мимо прошла коренастая женщина, черты ее лица скрадывали кружева. Да в такой вуали и с десяти шагов саму Сайрин Вайю не узнаешь!
При этой мысли, сколь бы нелепой она ни казалась, Морейн вздрогнула. Если новая Амерлин пронюхает, что у нее на уме... Влезть в тайные планы, непрошенно и втихомолку, — такое безнаказанным не останется. И не важно, что Амерлин, начавшая их осуществлять, умерла во сне, а ныне на Престоле Амерлин восседает другая. Самое меньшее — Морейн сошлют в уединение на какую-нибудь ферму до тех пор, пока поиски не будут завершены.
Это несправедливо. Морейн вместе со своей подругой Суан помогали составлять список женщин, которые родили ребенка в те дни, когда Айил подступили к самому Тар Ва-лону. Они вдвоем, скрывая свою принадлежность к Айз Седай, предлагали этим женщинам свою помощь. Из всех, кому было поручено собирать эти сведения, лишь Морейн да Суан знали, какова подлинная цель. Именно они, вычеркнув ненужные имена, вручили Тамре получившийся список. На самом деле интерес представляли лишь дети, родившиеся вне городских стен, хотя, разумеется, обещанную помощь получили все найденные матери. Но главное в ведущихся поисках — мальчики, родившиеся на западном берегу реки Эринин, мальчики, которые могли родиться на склонах Драконовой горы.
За спиной Морейн раздался пронзительно-злой женский крик, и она отскочила в сторону, лишь потом сообразив, в чем дело. Возница, размахивая бичом, отгоняла прочь не слишком поворотливого торговца мясными пирогами, загромоздившего ей проезд своей тележкой. О Свет! Нет, самое меньшее, на что она смеет рассчитывать, это ферма в глуши!
Несколько мужчин хрипло засмеялись над столь явным испугом Морейн, а один, смуглолицый тайренец в полосатом плаще, отпустил грубую шутку, что холодный ветер, мол, у нее под юбками шарит. Остальные засмеялись еще громче.
Морейн, с пылающим лицом и одеревенелой спиной, зашагала дальше, пальцы стиснули серебряную рукоять поясного ножа. Неосознанно она обняла Истинный Источник, и Единая Сила хлынула в нее дарящим жизнь потоком. Ей хватило одного короткого взгляда через плечо: ее наполнял саидар, и запахи стали намного явственнее, а краски ярче. Тайренец хохотал вовсю, откинув за спину плащ — Морейн могла бы пересчитать нити основы в тяжелой ткани плаща. Она направила крохотные струйки Силы — тонкие жилы Воздуха, и вдруг узлы завязок распустились и мешковатые штаны весельчака свалились на отвороты сапог. Взревев как бык, он запахнулся в плащ, а хохот вокруг вспыхнул с новой силой. Пусть на своей шкуре испытает холодный ветер и грубые шуточки!
