Долгие годы между Стивеном и окружающим миром висело пыльное серое стекло. В тот миг, когда дыхание джентльмена прервалось, стекло вдребезги разлетелось. Стивен беспомощно ловил воздух ртом.
Однако его союзники и слуги наконец-то поняли свою ошибку. Деревья и холмы засомневались. Они начали сознавать, что Стивен — не тот, за которого они его приняли.
Один за другим союзники покидали Стивена. Когда ушел последний, Стивен упал на землю опустошенный и бесчувственный.
В Падуе Грейстилы позавтракали и собрались в маленькой гостиной на первом этаже. В семействе царил разлад. Доктор Грейстил хотел выкурить трубку в гостиной, а тетушка Грейстил и Флора решительно отказывались вдыхать табачный дым. Тетушка Грейстил пыталась спорить, но доктор оставался непреклонен. Курение трубки — единственное удовольствие, доступное ему в последнее время, так как они давно уже никуда не выходят, посему он не намерен от него отказываться. Сестра возразила, что он мог бы выкурить трубку на свежем воздухе, на что доктор ответил, что под дождем курить непросто, потому что намокает табак.
Теперь он курил в гостиной, тетушка Грейстил беспрестанно кашляла, а Флора, которая упрекала во всем себя, взирала на них с несчастным выражением на лице! Так прошел час. Неожиданно доктор поднял глаза и изумленно воскликнул:
— Моя голова почернела! Совсем черная!
— Что ж тут удивительного? Со временем так происходит со всеми курильщиками! — заметила его сестра.
— Папа, — встревожено воскликнула Флора. — О чем ты?
Доктор Грейстил уставился в зеркало — то самое зеркало, что появилось в доме таким мистическим образом, когда день обратился в ночь, а Стрендж посетил Падую. Флора подошла и встала за спиной отца. Ее взволнованный возглас заставил и тетушку подняться с кресла.
На месте, где должна была отражаться голова доктора Грейстила, на зеркальной поверхности возникло темное пятно. Оно двигалось и меняло форму. Пятно росло в размерах и постепенно обратилось в человеческую фигуру, бегущую по бесконечному коридору. Вскоре стало понятно, что бежит женщина. Несколько раз она в страхе оглядывалась, словно опасаясь преследователей.
— Что так испугало ее? — удивилась тетушка. — Ланселот, ты что-нибудь видишь? Кто-то преследует ее? Ах, бедняжка! Ланселот, сделай же что-нибудь!
Доктор Грейстил подошел к зеркалу, положил руки на гладкую поверхность и надавил. Зеркало не поддавалось. Он помедлил, словно сомневаясь, стоит ли надавить сильнее.
— Осторожнее, папа, — забеспокоилась Флора. — Не разбей его!
Женщина в зеркале приближалась. Грейстилы уже могли различить изысканную отделку ее платья. И вот она приготовилась перепрыгнуть сквозь раму, как через ступеньку. Флора быстро подвинула кресло к стене. Три пары рук протянулись, чтобы подхватить женщину, вытащить ее из того страшного места, которое так пугало несчастную.
На вид женщине было около тридцати — тридцати двух лет. От бега дыхание ее сбилось, платье цвета осенних листьев смялось. Безумным взглядом женщина обвела незнакомую комнату, чужие лица.
— Это Страна фей? — спросила она.
— Нет, мадам, — ответила Флора.
— Англия?
— Нет, мадам. — По лицу Флоры потекли слезы. Чтобы умерить волнение, она прижала руку к груди. — Это Падуя. Меня зовут Флора Грейстил. Вы меня не знаете, но я жду вас по просьбе вашего мужа. Я обещала ему, что встречу вас здесь.
— Джонатан здесь?
— Нет, мадам.
— Вы — Арабелла Стрендж, — изумленно промолвил доктор Грейстил.
— Да, — ответила женщина.
— Ах, моя дорогая! — воскликнула тетушка, прижав одну руку ко рту, а другую — к сердцу. — Ах, моя дорогая! — Затем обе руки запорхали вокруг Арабеллы. — Ах, моя дорогая! — в третий раз воскликнула тетушка и, залившись слезами, прижала несчастную женщину к груди.
Стивен проснулся. Он лежал на мерзлой земле. Солнце ушло, стало мрачно и холодно. Долину окружала стена, словно жуткие стены склепа. Валуны перегородили реку, но сквозь запруду пробивался ручеек. Корона, скипетр и держава валялись неподалеку в луже грязной воды. Стивен с трудом поднялся на ноги.
Он услышал чей-то голос: «Стивен! Стивен!» Леди Поул?..
— Ради свободы я отрекся от своего имени, — промолвил Стивен. — Теперь оно утрачено навсегда. — Он поднял корону, скипетр и державу и побрел вперед.
Стивен не знал, куда идет. Он убил джентльмена и позволил тому убить Винкулюса. Теперь он никогда не вернется домой. Что скажут английские судьи и присяжные чернокожему, виновному в смерти двоих? Он медленно брел вперед.
Спустя некоторое время Стивену показалось, что местность вокруг уже не похожа на обычный английский пейзаж. Стволы деревьев напоминали массивные древние колонны, их ветви были толще человеческого туловища и загибались под странными углами. Хотя стояла зима, на ветках шиповника пламенели кроваво-красные розы.
Перед ним лежала Англия. Стивен ни о чем не сожалел. Он не оглядывался, а просто шел вперед.
Неподалеку раскинулся широкий низкий курган. Посередине холма ширился проход. Он более походил на открытую пасть, чем на дверь, но совсем не казался зловещим. Рядом с входом, явно ожидая Стивена, маячила какая-то фигура. «Я знаю это место, — подумал Стивен. — Это залы „Утраченной надежды!“ Как такое возможно?»
Однако не только дворец обратился в холм, все вокруг стало неузнаваемым. Внезапно лес показался Стивену свежим и невинным. Деревья больше не подавляли путешественника своей мощью. Между ветками проглядывало холодное голубое небо. Здесь и там вспыхивали чистым светом одинокие звезды, хотя Стивен уже не помнил, утренние или вечерние. Он поискал глазами древние кости и ржавые доспехи — отвратительные эмблемы кровожадной натуры джентльмена с волосами, как пух на отцветшем чертополохе. Стивен обнаружил их прямо под ногами — зажатые между корнями деревьев, запутавшиеся в зарослях ежевики и боярышника. Он помнил их иными, теперь же кости и доспехи лежали, покрытые мхом, изъеденные ржавчиной. Вскоре от них и вовсе ничего не останется.
Фигура у входа показалась Стивену знакомой, он не раз встречал это существо на балах в залах «Утраченной надежды». Теперь изменился и он: чертами лица старый знакомец теперь все больше напоминал эльфа, глаза его блестели, брови кустились. Волосы вились и курчавились, как руно молодого барашка или папоротник ранней весной, а на лице проступал легкий подшерсток. Он выглядел старше, хотя и наивнее одновременно.
— Добро пожаловать! — вскричал он.
— Неужели это дворец «Утраченной надежды»? — спросил тот, кто раньше был Стивеном Блеком.
— Да, дедушка.
— Не понимаю. Я думал, что «Утраченная надежда» — огромное здание. А это… — Тот, кто раньше был Стивеном Блеком, помедлил. — Я не могу подобрать слова.
— Это бруг, дедушка. Мир под холмом. Дворец «Утраченной надежды» отныне изменится! Старый Король умер. Новый Король грядет! С его приходом наш мир забудет старые печали. Грехи старого Короля рассеются, как утренний туман. Мир станет таким, каким сделает его новый Король. Его добродетели украсят лес!
— Новый Король? — Тот, кто раньше был Стивеном Блеком, опустил глаза. В одной руке он держал скипетр, в другой — державу.
Дух забавлялся его изумлением.
— То, что вы сделаете для Страны фей, далеко превзойдет ваши земные дела.
Они прошли сквозь огромный холл. Новый Король уселся на древний трон. Толпа подданных приветствовала его. Некоторых он знал, некоторые лица казались незнакомыми — скорее всего, он просто никогда не видел их в истинном обличье. Долгое время царило молчание.
— Этот дом, — промолвил он наконец, — грязен и не прибран. Его обитатели проводили время в праздности и бесконечных удовольствиях. Вы радовались злодеяниям, которые ныне надлежит забыть. Я часто наблюдал за вами, и сердце мое наполнялось печалью. Отныне здесь все изменится[185].
В миг, когда заклинание было произнесено, над аббатством Хартфью поднялся сильный ветер. Двери хлопали во тьме, черные занавеси вздымались на окнах, а бумаги взлетали к потолку и пускались в дикую пляску. Колокол, перенесенный из древнего аббатства и давно забытый в башенке над конюшней, неистово зазвонил.
В зеркалах и циферблатах часов замелькали видения. Ветер поднял штору, и странные образы возникли в окне. Они изменились так часто, что порой Стрендж и Норрелл не успевали их разглядеть. Что-то казалось мистеру Норреллу знакомым: разбившаяся ветка падуба в библиотеке на Ганновер-сквер, ворон, летящий на фоне собора Святого Павла и напоминающий Ворона-в-полете, огромная темная кровать в придорожной гостинице. Прочие видения выглядели странно: боярышник, человек, распятый на ветках, грубая стена из валунов в узкой долине, бутылочка без крышки, плывущая по волнам.
